Холли Седдон - Постарайся не дышать

Он столько лет барахтался на одном месте; почему в последние недели события разворачивались с головокружительной быстротой? Наверно, все к этому шло. Ведь на самом деле он никогда по-настоящему не отдавал себя семейной жизни.

Он гордился тем, что он хороший . Приличный, скромный, надежный. Делает все как положено и на первое место ставит интересы тех, кого положено. Любой ценой. Он годами говорил себе эти слова. А что думала Фиона? Назвала бы она его хорошим? А его ребенок – согласился бы он с тем, что приоритеты в списке расставлены правильно?

Чем больше должна была значить для него Фиона, тем дальше по списку она почему-то откатывалась, хотя все время была рядом. Ходила, разговаривала, просто жила. Носила его ребенка. И обращалась с ним как с мужчиной, которым он стал, а не мальчиком, которым был.

Эми лежала с открытыми глазами. Ее волосы недавно расчесали. Молочно-белая кожа была гладкая, как у ребенка; на лице не отпечатался груз прожитых лет. Она походила на куклу. На открытку. А у Фионы красота была совсем другая.

Утром, после неуклюжего топтания в душе, он взглянул в зеркало, и из облака пара возник какой-то нелепый старик. Обрюзгшая, поседевшая, погрустневшая карикатура на Джейкоба. С Эми он по-прежнему чувствовал себя пятнадцатилетним, но если бы она вдруг открыла глаза, то не узнала бы его.

Эми всего этого избежала. Он мог бы прикрываться тем, что благодаря его визитам ей якобы становится лучше. Он, мол, знает это – просто знает, и все. Он упорно и упрямо тащил эту ношу и поначалу действительно верил в положительный эффект. Шли годы, но существенных изменений не происходило. А его собственная жизнь из-за всей этой конспирации и перевернутых с ног на голову приоритетов между тем пошла ко дну. Неудивительно, что Фиона изменилась.

Какой же классной она была раньше! Не в смысле «продвинутой», хотя именно такой она и пыталась быть, со всеми этими футболками с рок-группами и навороченными прическами; классной в том смысле, что она никогда не пыталась его переделать. Да, она часто зацикливалась на каких-то совершенно не нужных им вещах и в домашних делах была настоящей командиршей, однако не требовала, чтобы он изменился или уделял ей больше времени. И сама еще до недавних пор с удовольствием проводила с ним время.

Джейкоб бросил на кровать последний долгий взгляд и, не проведав других пациентов, похромал к выходу, стараясь переставлять костыли как можно тише. Мама ждала на парковке, как и было условлено. Просто сидела в машине, погрузившись в свои думы, и даже не включила радио.

– Быстро ты, – сказала она, когда он хлопнул пассажирской дверью.

– Ага. Процесс идет нормально.

Сью завела машину, но потом сняла руки с руля и снова повернулась к сыну:

– Надо заглянуть к Фионе, пока мы здесь.

– Не думаю, что это хорошая идея, мам.

– Мы очень рады, что ты у нас живешь, но с этим нужно разобраться до того, как родится ребенок.

– Я знаю, мам.

– Джейкоб, любое препятствие можно преодолеть. Ты даже не представляешь, на что человек способен пойти ради детей, через какие ужасы переступить. Ты должен там показаться.

Неодобрение матери уязвило его; он уже забыл, когда в ее голосе слышалось что-либо кроме унылого смирения.

– Мам, ты не понимаешь. Я на днях пытался с ней поговорить, но она и слушать не хочет.

– Да, я действительно не понимаю. Тебе досталась замечательная женщина, которую ты полюбил настолько, что захотел жениться; скоро появится настоящее сокровище – ребенок. Что может быть важнее? Знаю, сейчас Фиона взрывоопасна, но ведь она дохаживает последние дни. Она устала, у нее гормоны, и ей требуется твоя поддержка. И даже если она говорит – смотри на меня, Джейкоб! – даже если она говорит, что ты ей не нужен, на самом деле все наоборот. И когда она это поймет, ты должен быть рядом. Все можно исправить, дорогой, если вести себя как настоящий мужчина.

В машине повисла гробовая тишина. Наконец он ответил, осторожно подбирая слова:

– Для начала посмотрим, дома ли она. Сейчас она меня и знать не хочет; к тому же в прошлый раз я сказал кое-что, о чем теперь жалею, и это явно не улучшило ситуацию. Но ты права: нужно еще раз попытаться с ней поговорить.

– Господи, Джейкоб, не будь таким рохлей! Ты должен думать о ребенке! Это ради него тебе нужно все наладить, а сделаете ли вы при этом друг друга счастливыми – уже другой вопрос.

– Дай я ей позвоню сначала. Она терпеть не может, когда кто-нибудь является без предупреждения.

– Ты ей не кто-нибудь. Ты ее муж, и это твой дом тоже. Проблемы нужно решать. Любой ценой. А ты, помоему, просто не хочешь прилагать усилий и поэтому тянешь.

– Позволь, я сам решу, как это сделать, мам.

– Видимо, придется.

– Фиона, я тут как раз мимо тебя проезжаю. Надо поговорить.

– Нет. Мне сейчас не до этого.

Джейкоб прикрыл трубку сложенной в ковшик ладонью. «Надо было выйти из машины», – подумал он.

– Слушай, мы с тобой оба наговорили лишнего…

– Я – нет. Хоть и хотелось бы, чтобы это было так.

– Ну, в тот момент мне тоже казалось, что я все это действительно думаю.

– Ты позвонил, чтобы попрепираться?

– Нет, совсем наоборот! Давай я зайду, и мы просто поговорим? Нам ведь действительно нужно обсудить все честно и открыто. Я знаю, что был недостаточно откровенен с тобой. – Он скосил глаза на мать и замолчал.

– Недостаточно? Да там и намека не было на откровенность, Джей! Я думаю, ты впервые сказал правду, когда заявил, что хочешь со мной порвать.

– Я этого не говорил.

– Ну, я это услышала. И что же случилось? Ты ждал, что она тебя примет с распростертыми объятиями, но получил от ворот поворот?

– Да нет же! – Он неуклюже повернулся на сиденье лицом к своей двери. – Я тебе в тысячный раз говорю, что у меня никого нет! Я никогда тебе не изменял, – прибавил он вполголоса. – Никогда бы так не поступил.

Сью отстегнула ремень и распахнула дверь, выбираясь из машины.

– Я буду снаружи, – сказала она, и Джейкоб съежился.

– Кто там у тебя? Ты сейчас с ней?

– Это всего лишь мама.

– Твоя мама слушала наш разговор? Да что на хрен с вами со всеми такое?!

– Она меня подвезла и ничего не слушала. Мы просто сидели в машине.

– Ты сам-то себя слышишь, Джейкоб? – вздохнула Фиона. – Нам действительно многое нужно обсудить. Договориться о свиданиях с ребенком, решить насчет дома и алиментов. Мы поговорим. Но не раньше, чем ты наконец соберешься сказать мне правду. Только правду, черт возьми, и ничего, кроме правды, понятно? А до тех пор даже не пытайся заговаривать со мной о чем-то другом!

Джейкоб махнул матери, чтобы она возвращалась.

– Все очень плохо, – сказал он, не поднимая глаз.