Элизабет Хейтер - Похищенные

Фрэнк переступил с ноги на ногу.

– Моей племянницы. Заглянула меня навестить. Она казалась такой усталой, что я предложил ей переночевать в гостевой комнате.

– А где ваша машина?

– В амбаре.

Кайл ожидал, что Фрэнк продолжит нервно топтаться на месте, но тот стоял ровно.

– Я хочу поговорить с вашей племянницей.

– Она отработала почти двое суток без передышки! Сейчас спит, и я не буду ее будить.

– Она может знать, где Эвелин.

– Норин у меня в доме уже несколько часов. После всего, что ей пришлось пережить, она заслуживает немножко отдыха.

– А что ей пришлось пережить?

Фрэнк сердито скрестил руки на груди.

– Она работала над делами о похищениях усерднее многих.

– Мне кажется, вы имели в виду что-то другое.

– Вы федерал и должны знать историю Норин. Прежний шеф полиции взял ее на работу, потому что пожалел девочку, не получившую образования из-за того, что ей много лет приходилось заботиться о больном отце. В прошлом году у нее отобрали дом за долги, а теперь в городе опять объявился маньяк, и она несколько дней руководила поисковыми отрядами.

Кайл вспомнил выставленный на продажу дом, мимо которого он проезжал на пути к Фрэнку.

– Раньше она жила по соседству с вами?

Фрэнк уставился на свои ботинки.

– Да. Сейчас снимает квартиру в двух шагах от полицейского участка. Раньше брала работу на дом, теперь засиживается на работе. Слушайте, я не знаю, где Эвелин Бейн, но точно не здесь.

– Позволите осмотреть дом?

– Валяйте, – проворчал Фрэнк. – Только в гостевую комнату не суйтесь, я не дам вам разбудить Норин.

Кайл кивнул и спрятал «глок» в кобуру. Он слышал от Грэга, что Фрэнк уже разрешал полицейским обыскать его дом и амбар. Вот и сейчас он согласился слишком быстро и без эмоций. Значит, Эвелин там нет, можно возвращаться, а по дороге надо позвонить копам и попросить их все-таки заглянуть в дом на всякий пожарный.

Он уже поворачивался, чтобы идти к машине. В этот момент порыв ветра откинул полу расстегнутой рубашки Фрэнка, и под ней тускло блеснул засунутый за пояс пистолет. «ЗИГ Зауэр».

Кайл качнулся к Фрэнку, но тот оказался шустрее – прыгнул вперед и сбил его с ног всей своей массой. Фрэнк был лет на двадцать старше, но мускулы у него оказались стальные, и двигался он, как профессиональный игрок в американский футбол.

Фрэнк выхватил пистолет из-за пояса. Это была его вторая ошибка. Первая состояла в том, что он сбил с ног агента ПОЗ.

Кайл скинул его с себя одним движением, уложив на лопатки, навалился сверху и с хрустом выкрутил руку, в которой противник держал «ЗИГ Зауэр».

Фрэнк, вскрикнув, разжал пальцы и выронил оружие. Не отпуская запястье – которое, очевидно, было сломано, – Кайл перевернул его на живот и уперся коленом в спину.

– Где, черт тебя подери, Эвелин?!

– Я не знаю! – прохрипел Фрэнк в грязь.

Кайл, достав наручники, защелкнул один браслет на его сломанном запястье, второй – на здоровой руке.

– У тебя ее пушка.

– Нет, это моя!

Голос Фрэнка дрогнул – Кайл не знал, от боли или от того, что он лгал, но не поверил бы в любом случае. Потому что он уже подобрал пистолет – это был «ЗИГ Зауэр П228». Большинство агентов ФБР носят «глоки», но Эвелин предпочитает марку «ЗИГ». Разумеется, у Фрэнка могут быть те же предпочтения, но он же здоровенный мужик, а П228 меньше более распространенного П226 и считается «женской» моделью.

– Где она?

– Я не знаю, – упорствовал Фрэнк.

Тогда Кайл схватил скованные за спиной руки и вздернул его на ноги, вероятно причинив ужасную боль в сломанном запястье.

– Я не знаю, – простонал Фрэнк в третий раз.

Кайл развернул его лицом к себе. В глазах у Фрэнка стояли слезы, но взгляд был честный. Похоже, он и правда не знал, где Эвелин.

– Мне не нравится эта кличка – Массовик-затейник, – недовольно скривила губы Норин. – И папе она не нравилась. Он писал стишки-потешки не для развлечения, а для того, чтобы все объяснить. Папа всегда говорил, что его должны называть Спасителем и Покровителем.

На фоне леденящего страха Эвелин почувствовала злость на себя – за то, что так ошиблась с профайлом. Дело Массовика-затейника было самым важным в ее жизни, а она облажалась! Если Норин застрелит ее сейчас, узнает ли кто-нибудь правду о том, что случилось с Касси и другими девочками?

От злости напряглись все мышцы, кулаки сжались, тело приготовилось к прыжку. Одно дело – думать о Норин как о невольной соучастнице, ставшей жертвой сначала отца-социопата, который искалечил ее психику, а затем извращенца-дяди. Другое – выяснить, что Норин виновна в преступлениях наравне с отцом. Она знала, что Эрл Эббот сделал восемнадцать лет назад, и вместо того, чтобы сдать его полиции, все эти годы хранила молчание, а потом, когда выросла, сделала то же самое еще с тремя девочками.

Ярость вспыхнула с такой силой, что в груди стало горячо, и Эвелин поняла, что ненависть отразилась на ее лице.

– Не смотри на меня так, Эвелин, – попросила Норин детским голоском. – Если бы родители хорошо заботились о тех девочках, я бы ни за что их не забрала. Это они виноваты, плохие мамы и папы, а не я! Их нужно было наказать. – Взрослый голос опять вернулся, в нем прорвался гнев. – Никто из них не заслужил возвращения дочерей! Но возможно, теперь они одумаются и станут заботиться о детях как следует!

Норин была безумна, и Эвелин прикусила язык, чтобы не выпалить это ей в лицо. Не важно, во что Норин верит и что говорит в оправдание своих преступлений. Главное сейчас – выбраться отсюда, чтобы засадить Норин за решетку до конца ее дней.

За решетку или в психиатрическую клинику, а не в подземную камеру, хотя Эвелин предпочла бы, чтобы Норин испытала все то, чему подвергались жертвы похищений Массовика-затейника. Чтобы она сидела в непроглядной темноте, гадая, вызволит ли ее кто-нибудь, или впереди – медленная смерть от голода. Чтобы замирала от страха в ожидании, что крышка может откинуться в любой момент и вместо спасения придут боль и страдания. Чтобы не знала, увидит ли она когда-нибудь снова дневной свет и свой дом.

Норин этого заслуживала.

Эвелин не отводила взгляда от пистолета в руках девушки. Дыхание участилось, пальцы напряглись, будто им не терпелось сжать рукоятку и нащупать спусковой крючок.

– Даже не думай об этом, – процедила Норин – не маленькая девочка, а взрослая сотрудница полиции, только уже менее робкая и застенчивая, чем помнила Эвелин. – Попробуешь отобрать у меня пистолет – и я нажму на спуск. Джек научил меня стрелять из «глока». Он хороший наставник.

– Тогда зачем ты так поступила с ним? – спросила Эвелин, стараясь унять бешеное сердцебиение и справиться с гневом.

Норин пожала плечами: