Альбина Нури - Обреченные на страх

В спине что-то хрустнуло, и Петр Сергеевич в сотый раз подумал, что надо бы сходить к специалисту, проверить, как поживает давняя подруга – позвоночная грыжа. На упражнения он давно наплевал, того и гляди так защемит, что не разогнешься.

Он был в одной рубашке и галстуке, пиджак остался висеть на спинке кресла. Снова забыл повесить в шкаф, на плечики, досадливо подумал Петр Сергеевич. Жена непременно заметит новые складки на пиджаке и станет ворчать. В остальном общались они давно уже как соседи, но пилила его жена как родного.

Петр Сергеевич прошелся по кабинету, рассеянно глянул в окно. Скоро закончится рабочий день, сотрудники потянутся к выходу. Сам он частенько задерживался подольше, постоянно находились какие-то дела. А сегодня уж точно засидится допоздна. Нужно дочитать рукопись – и сделать это здесь, не под приглядом жены.

Он покосился на открытую папку, как на гремучую змею. Она таила что-то, о чем ему не хотелось знать. Петр Сергеевич прислушался к себе.

По правде говоря, вовсе она не плохая, эта несчастная Марьяна. Может, не так уж и много в ее характере от пробивных стервозных баб, которых нынче пруд пруди. Просто в голове намешано всякого разного, да и одинокая она. И перепугана до чертиков…

Как и он сам.

Пора признать: его страшит ниточка, которая привела Марьяну к нему.

Петр Сергеевич подошел к шкафу со стеклянными дверцами. Там, за стеклом, приткнулась на полке большая фотография, сделанная еще в молодости: он сам, его жена, Хрусталев и Наташа, как всегда – с улыбкой до ушей.

Ната и Хрусталев прожили семь лет, пока она не погибла в аварии. Петр Сергеевич до сих пор не мог взять в толк, что сестра нашла в этом мужчине. Малосимпатичный, угрюмый, брюзгливый, занудный тип, хотя голова, конечно, светлая.

Петр Сергеевич с Хрусталевым знали друг друга сто лет – еще со студенчества. Учились на одном потоке, но в разных группах. Могли даже считаться приятелями, мало того, что долгое время были еще и родственниками. Но Хрусталев упорно, даже наедине, обращался к Петру Сергеевичу на «вы». Петру Сергеевичу приходилось делать то же самое.

«Какого рожна ты приволок мне эту дрянь?» – подумал он.

Неужели Хрусталев знает про Галку? Нет, не может быть. Откуда ему знать?

Выходит, просто совпадение?

Нужно выпить кофе. В углу небольшого кабинета был, как любил говорить хозяин, обеденный угол: маленький холодильник, микроволновка и низкий столик, на котором теснились электрический чайник, посуда, банки с кофе, чай, печенье и прочее.

Петр Сергеевич надавил на тугую кнопку, и вскоре чайник деловито заурчал, зашумел, грея в своем брюхе воду. Вопроса, что пить, не стояло: чай Петр Сергеевич держал только для гостей. Не считал себя заядлым кофеманом, однако чашки две или три в день выпивал обязательно. Предпочитал, конечно, молотый. У него и кофеварка в кабинете имелась. Только молотый, как на грех, сегодня утром закончился. Поэтому придется довольствоваться растворимой бурдой.

Напиток был готов, и Петр Сергеевич полез в холодильник за сливками. Открыл дверцу и ощутил неприятный запах.

«Надо бы сказать кому-то из девчонок – пусть разморозят, вымоют», – в который раз подумал он, в глубине души зная, что позабудет об этом, как только закроет холодильник.

С чашкой в руках, осторожно помешивая ложечкой содержимое, Петр Сергеевич вернулся за свой стол. Подумал секунду, взял рукопись и переместился на небольшой диванчик, что стоял у стены. Здесь можно устроиться удобнее: снять тесные ботинки, вытянуть ноги, подложить под спину диванную подушку. Читать, судя по всему, придется долго. Он сделал глоток и поморщился – горячо.

«Муж пострадавшей работал в ветеринарном управлении. А еще разводил собак. Женщину звали…» – прочел он, скользнув взглядом по строчкам. Ему не нужно было читать об этом. Он прекрасно знал, что случилось шесть лет назад в Марий Эл.

Петр Сергеевич не помнил, как и когда познакомился с Галкой. Они жили на одной улице, в пригороде Йошкар-Олы. Там, где сейчас селятся состоятельные люди, а раньше был обычный окраинный район. А поскольку он не мог вспомнить, когда Галка появилась в его жизни, то получалось, что она была всегда, сделавшись частью его самого. По-настоящему звали ее Зиной, а Галкой прозвали из-за фамилии – Галкина. Она терпеть не могла своего имени – не признавала ни Зины, ни Зинаиды. Так и стала для всех Галкой. Даже выйдя замуж, фамилии не меняла.

Была она шустрая, остроглазая, блестящие волосы с рыжиной струились мягкими волнами до самой попы. Петр Сергеевич не мог припомнить никакого другого человека, в котором жизнь так кипела бы, фонтанировала, сверкала, лилась через край.

Галка не могла усидеть на месте – ей постоянно нужно было куда-то мчаться, кого-то выручать, в чем-то участвовать. При этом не была она ни чересчур шумной, ни надоедливой – просто никто никогда не видел, чтобы эта девочка бездельничала. Она умела делать быстро и ловко все, за что принималась: читать, шить, готовить, мыть пол, вязать шарфы и варежки (ее мать потом продавала их). И училась Галка на отлично.

В общем, она была совершенством. Так думал Петр Сергеевич – в те далекие годы просто Петюня. Сколько он знал Галку, столько же и любил. Она вся была – огонь и огненный ветер. Ни одна женщина за всю его последующую жизнь не могла хоть чуточку сравниться с нею, а уж тем более превзойти. Все меркли в сравнении с яркой рыжей Галкой, казались тусклыми серыми тенями. Жена – тоже.

Галка и Петюня учились в одном классе. Отмечали дни рождения с разницей в неделю. Делились секретами и проблемами. Выручали друг друга, когда нужно было – а бывало это нередко. Вместе ездили в пионерлагерь, вместе гуляли по вечерам после школы. Оба были из небогатых семей и мечтали о лучшей жизни.

Много было общего, и только одно различие. Галка Петюню не любила.

Она была его дыханием, его небом.

Он был для нее просто друг – и ничего больше.

Даже сейчас, когда ее нет, а он мужчина средних лет, у которого болит спина и пошаливает печень, это больно. А уж в те годы…

Галка бегала на свидания, а он скрипел зубами от тоски. Поначалу она рассказывала другу детства о своих кавалерах, но после того, как Петюня не выдержал и признался ей в любви, перестала. Да и вообще отдалилась. Наверное, не хотела причинять ему боли. Или чувствовала себя неловко рядом с ним – знала, что никогда и ничего между ними быть не может.

Петюня окончил школу и уехал поступать в Казань. Казанский медицинский славился на всю страну, но главное – Казань была далеко. Ему хотелось уехать, чтобы больше никогда не видеть Галки. Он думал, что так сумеет выжечь ее из своего сердца.

Правда, в Йошкар-Оле оставались отец и мать, и, приезжая навестить их, Петюня волей-неволей узнавал, как живет Галка. Ему и спрашивать не нужно было: мать, не подозревающая о том, какая буря бушует в сердца сына, подробно рассказывала, чем нынче заняты Петюнины друзья детства.