Дж. С Монро - Найди меня

Одна только Эми не смогла к ним приехать. И каждый раз на Джара накатывало тяжелое чувство, когда он вспоминал о письме, пришедшем от нее пару дней назад. Очень скоро, может быть, всего через несколько минут, он узнает, смогут ли они с Розой зажить своей жизнью.

– В какие-то дни мне хочется знать все, что со мною случилось, – сказала Роза, поднимаясь со скамейки, чтобы прогуляться по причальной стенке. – А в другие дни я испытываю огромное желание приписать свое прошлое другому человеку, изменить имя в своем дневнике.

– Мартин изменил многое из того, что ты написала, – повторял Джар, что он уже много раз говорил Розе.

– Я знаю это, – проронила она.

Они вдвоем распечатали на принтере все части дневника, перечитали их и подчеркнули зеленым фломастером воспоминания Розы (ориентируясь на то, что они оба помнили и считали реальным), а черным фломастером выделили многочисленные вставки Мартина (все эпизоды с Карен – от ее появления до подписания Розой Закона о неразглашении государственных тайн – а также другие сомнительные фрагменты). Джар был заинтригован, когда Роза подтвердила, что ее отец был посмертно награжден орденом Святого Михаила и Святого Георгия; она даже вспомнила церемонию вручения ей этой награды в церкви Святого Павла – по крайней мере, ей казалось, что она вспомнила. Был ли ее отец шпионом? Нет, он был гораздо более важной фигурой.

– И мне приятна мысль о том, что Мартин затушевал то, что было между нами, – проговорил Джар с оптимистической улыбкой. Он уже высказывал Розе свое предположение о том, что Мартин «переписал» те фрагменты ее дневника, в которых шла речь об их отношениях – уж больно его подмывало преуменьшить любовь между ними.

– Ты знаешь, я бы никогда не отреклась от нашей любви, – сказала Роза, беря его под руку. И Джару хотелось верить, что это так: с этой верой он жил все последние пять лет.

Они уже стояли в конце причальной стенки, наблюдая за еще одной маленькой рыбачьей лодкой, груженой макрелью, проходящей по узкому проходу под ними.

Джару пришлось смириться с тем, что это Мартин написал ему предсмертную записку от имени Розы и оставил в черновой папке ее почтового ящика в лэптопе в ее комнате. Мартин одурачил его, заставив поверить в то, что это Розины слова, и выучить их наизусть: «Мне очень жаль, что пришлось оставить тебя, малыш – первая и последняя настоящая любовь всей моей жизни!» Это слово «малыш» сыграло с ним такую злую шутку. Каким же глупцом Джар себя ощущает! Мартин, начинающий писатель, научился подделывать голоса других людей.

И он же позвонил Джару со старого телефона Розы (который полиция обнаружила в его сарае); и посылал ему потом с этого же телефона электронные письма – якобы от Розы – когда Джар искал ее в Корнуолле. И не кто иной, как Мартин, взломал его рабочий почтовый ящик. Он стал спецом в IP-спуфинге в последние месяцы своей работы, когда перешел границы дозволенных испытаний на людях в своем стремлении разработать антидепрессант нового поколения и анонимно выкладывал в Сети их результаты.

А вот вести слежку за Джаром (в Лондоне и до самого Корнуолла) Мартин поручил другому. По данным Като, его приятель и подельник, бывший техник-лаборант, когда-то работал бейлифом и кое-что в этом смыслил.

Джар посмотрел на часы. Время подошло.

Дорогой Джар!

Надеюсь, вы справляетесь с вниманием прессы и Роза идет на поправку так быстро, как только возможно в ее обстоятельствах.

Я очень сожалею, что пока так и не приехала погостить к вам в Корнуолл и не ответила на нежное письмо Розы. Мне требуется гораздо больше времени, чтобы примириться со всем случившемся, чем я думала. И я не хочу, чтобы меня жалели. Роза – единственная настоящая жертва. Но вина, которую я ощущаю, почти невыносима. В свое оправдание я могу сказать только одно (и я пыталась это донести до полицейских): я не сознавала, что происходит вокруг меня. Доктор сказал, что мне крупно повезло – я ведь могла умереть от тех препаратов, которые заставлял меня принимать Мартин. Я не подозревала, что «таблетки от бессонницы» на самом деле были сильным – и запрещенным к применению – бензодиазепином. Я сокращала прием других, менее сильных бензов, и не могла понять, почему это никак не отражается на моем самочувствии. Мои чувства и ощущения были притуплены, мягко говоря – я была «эмоционально обезболена», как выражается мой терапевт (он испытал шок, узнав, что не заметил запрещенный бензодиазепин, которым меня пичкал Мартин). Но мне самой следовало догадаться, что что-то не так, задавать больше вопросов, быть более твердой в отношениях с Мартином и не бояться его.

Надеюсь, что в скором времени я обрету наконец силы, чтобы приехать в Корнуолл и повидаться с вами, погулять по берегу вместе с Розой по тем же дорожкам и тропкам, по которым мы так часто гуляли с Джимом, когда Роза была еще маленькой. А пока что я собираюсь выселиться из дома – жить так дальше я не могу. И дело не только в том, что в нем повсюду следы Мартина. Дело еще и в полиции, которая перерыла здесь все вверх дном, даже мой ящик с нижним бельем.

Правда, полицейские не заметили одну вещь, и я теперь посылаю ее тебе – ты лучше меня сообразишь, что с ней делать. Это письмо, которое я нашла, разбирая книги Мартина в гостиной. Оно было спрятано в томик Ле Карре «Шпион, пришедший с холода» – одну из любимых книг Мартина. Я не знаю, от кого это письмо. И даже не уверена в том, что оно подлинное, а не поддельное. Похоже, последние пять лет Мартин жил в мире фантазий. Но почему-то мне кажется, что это письмо очень важное.

Оно пришло из Лэнгли (Вирджиния). А там ведь находится штаб-квартира ЦРУ – даже я это знаю. И письмо это не написано от руки, а напечатано. Оно не адресовано Мартину, и никем не подписано. Но совершенно очевидно, что это персональное благодарственное письмо за обмен знаниями и опытом в борьбе с терроризмом.

А я помню, что Мартин ездил в Америку несколько раз, и это было вскоре после ужасных событий 2001 г. Хотя, как показывает жизнь, моя память частенько меня подводит. Я могла бы попытаться уточнить, отыскать его старый паспорт и посмотреть даты въезда и выезда в штампах на визах. Но я понятия не имею, где он его хранил.

Надеюсь, это письмо не усложнит ситуацию еще больше. У меня и так уже ум за разум заходит настолько, что я просто не могу определить, насколько оно важно, да и важно ли вообще.

Мне было очень больно, но я, конечно же, прочитала статью твоего приятеля и следила за всеми новостями. Я не узнала в этом Мартине того доброго парня, за которого я еще студенткой вышла замуж больше двадцати лет назад и который обещал вылечить мои тревожные расстройства. И у меня до сих пор не укладывается в голове, как он мог быть таким жестоким по отношению к племяннице. К сожалению, репортеры не дают мне покоя, но охрана в доме очень хорошая. Какая горькая ирония…