Павел Любецкий - Испытание веры

— Наталья Борисовна, Дима вам перезвонит, — сказал Антон, отключив мобильный. Отложив его в сторону, он, не говоря ни слова, приобнял друга, продолжившего тихо плакать, удерживая всю боль внутри себя. — Хотелось бы сказать, всё будет хорошо, да не могу, — шептал он, сохраняя себя в руках. — Это тяжелее, чем я думал: не выдавать чувства, но ты не сдерживайся. Тебя никто не осудит за проявление слабости. Все мы люди и когда-нибудь, каждый из нас…, — он вновь взглянул на друга и понял: лучше ничего не говорить. В данный момент тишина и простая поддержка лучшее, что можно себе представить.

Немного успокоившись, Дима всё же прилёг. У кровати стояла фотография со всеми биатлонистами из комплекса вместе с Сашей, стоявшим рядом с ним и Дашей. Изображение напомнило о радостных мгновениях жизни и вместе с очередной покатившейся по щеке слезой, не заметив этого, он смог улыбнуться и вскоре уснул, оставшись в тех же воспоминаниях, где будет отныне видеть друга и впредь.

— Пусть земля тебе будет пухом, — негромко сказал Антон и, выключив свет, лёг спать.

Утро ещё никогда не было таким тяжёлым. Едва открыв глаза, в голове Димы царил беспорядок. Он не знал, был ли ночной звонок матери сном или же это произошло на самом деле. Некоторое время, лёжа без единого движения, он смотрел в потолок и не знал, что делать. С одной стороны, он мог спросить Антона или же позвонить матери, удостоверившись в том, что никак не выходило из головы, но спортсмен испугался. Услышать о смерти Саши — страшно, пусть даже это неизбежно. Сдержав себя от эмоционального взрыва, он продолжил глядеть на солнечные лучи, отражавшиеся на белом потолке. Когда-то, они могли поднять настроение, ведь солнце — лучик света, оставшийся с детства, но только не сейчас.

— Дима, ты как? — сонным голосом спросил Антон, щурясь на друга. Вспомнив о ночном сообщении, он быстро встал с кровати и подошёл к Малышкину, представив то, что тот испытывал. — Всё нормально?

Недолгое молчание переросло в вопрос, исходивший, словно от мертвеца.

— Это ведь, правда?

— Да, — удручённо кивнул он. — Саши больше нет.

Дима всё ещё не отводил глаз.

— Наверное, я идиот, если верил, что всё ещё могло закончиться иначе, и он выкарабкается.

— Я сам такой, — признался Мипулин. — Надежда была, и он боролся.

— Но проиграл, — прошептал Дима, почувствовав дрожь в руке. — Он всё же сдался.

— Не вини себя. Знаешь же, что ни в чём не виноват. Правда?

Антон наклонился над другом, увидев его дрожавшие губы, но Дима сдержался, сам не поняв как.

— Приходя в больницу к Жене, врачи говорили: шансов почти нет. Уверяли, что мозг не давал необходимых жизненных показателей, но прогнозировать будущее не решались. Молодой организм мог справиться, для этого нужно время. Просто подождать и он очнётся. Я верил, как и сейчас. Приходил, когда было время, ведь он тоже мой друг детства, как ты. Мы выросли вместе, такое невозможно не ценить или, тем более, забыть. Мы все знали, Женя сильный, поэтому, даже не предполагали такого. — Дима ненадолго притих, но вскоре продолжил так, же неэмоционально, пресно, как и прежде, сдерживаясь, — И тут мне позвонили, сказали — это конец и не ошиблись. Совсем скоро пронзительный звук сообщил о приходе конца. Я не мог зайти в палату, что-то не пускало. Оставался в коридоре и смотрел, как родители Жени умирают от горя.

— Жаль, меня тогда не было, — негромко сказал Антон, вспомнив о начале очередных сборов, из-за которых позже обо всём узнал.

— А теперь, тот день продолжается, только на этот раз, я потерял… Раньше я и предположить не мог, что Саша станет мне лучшим другом. Тем, кто всегда будет заботиться о небезразличных себе людях и приходить на помощь, где бы то ни был. Но главное, он оставался честным со мной. Всегда. Его эмоции не позволяли лгать. Что думал, то и говорил, пусть даже, иногда слишком много…

Дима снова сделал небольшую паузу, почувствовав, как первая слеза приготовилась показаться.

— Поедешь в больницу? — спросил Антон, уже не в силах сохранить спокойствие. — Перед гонкой времени достаточно.

— Нет, — неуверенно сказал он, отвлёкшись от потолка и взглянув на друга. — Я не могу. Только не сейчас.

— Уверен? Это последний шанс увидеть его…

— Боюсь, не смогу смотреть на него. Буду ожидать, чтобы Саша хоть что-то сказал и понимать, что этого не будет. Кажется, я сейчас в порядке…

— Ты не в порядке, — обратил внимание Мипулин.

— Да, но там…

— Никто не осудит, если начнёшь кричать. Высвободи то, что сейчас нарастает в тебе. Станет легче, хотя бы на время. Вот увидишь!

Вздохнув и отведя взгляд в сторону, Дима поразмыслил над словами друга и посчитал их верными. Он не мог не приехать. Вскоре, возникло бы сожаление, которое могло напомнить о себе в дальнейшем. И это неудивительно, ведь сейчас у Малышкина остался последний шанс увидеть Сашу. Пусть и не живого, но всё же лучше, нежели стоять у гроба, наблюдая за тем, как совсем скоро, его закроют и опустят в землю. На похоронах, среди множества людей, он точно не скажет ему того, что необходимо, а так, приехав в больницу, он мог сказать, что угодно, не стесняясь неловкости или всё, что с ней связано.

— Поедешь со мной? — спросил Дима, присев на кровати.

— Я не помешаю?

— Не говори ерунды. Саша был дорог нам обоим. Сам же убеждал: не нужно терять этот единственный шанс.

— Хорошо, — встал Мипулин. — Собираемся и едем. Только, ты не думаешь, что нужно сказать об этом Даше? Она выиграла свои медали, и эта новость уже не станет помехой. К тому же, Саша привязался к нам троим, и хотел бы видеть вместе.

— Ты прав, — согласился Малышкин, начав одеваться. — Я позвоню.

Разговор с Дашей был непростым. Она не сразу поверила, приняв всё за глупую шутку, но длительная серьёзность голоса Димы и мысли о том, что он бы никогда не позволил себе сказать что-либо подобное, заставили принять это как единственную истину и её не изменить. Девушка долго молчала, но вскоре согласилась с просьбой возлюбленного поехать с ним в больницу.

Сборы не заняли много времени. Вызвав такси, оба биатлониста отправились к месту назначения. Всю дорогу Дима сидел молча. Он изредка смотрел в окно, отвлекаясь от мыслей, не приносивших ничего, кроме тяжёлых воспоминаний. С одной стороны, хотелось избавиться от них и никогда не возвращаться к тому, что приносило много боли, но без них приходило опустошение и безликость последних прожитых лет, поэтому Дима предпочёл остаться при своём, почувствовав себя так, как и должно быть: человеком, потерявшим близкого друга.

У входа в больницу уже ждала Даша. На лице всегда жизнерадостного человека читалась горечь. На редкость бледное лицо, местами с возникшими от напряжения морщинами, показало во всех неприглядных красках то, что испытывал человек в данный момент. Увидев выходившего из такси Диму, выглядевшего хуже, чем она или Антон, Даша, ничего не сказала, просто обняла и не отпускала несколько минут. Её объятия для Малышкина особенно необходимы, ведь по приезду в больницу, молодой человек почувствовал себя только хуже, ведь совсем скоро ему предстояло окунуться в реальность. До этого, всё казалось не таким настоящим, и только холодное тело, лежавшее в морге, могло напрочь убить любые сомнения, ведь их породило сознание. Лишь тогда уже ничего не могло быть по — другому.