Меган Эбботт - Как ты смеешь

– Позвоню-ка я сержанту, – сдавленно произносит Тиббс.

Внезапно Бет вздрагивает, случайно бьет меня локтем, ее пылающий взгляд, ясный и сфокусированный, вонзается в беднягу рядового.

– Да, звони, – выплевывает она. – Валяй! Это на его совести. Я ему уже пять раз звонила. Несколько часов пыталась дозвониться! Это на его совести.

Но зачем Бет звонила Уиллу?

Я оглядываюсь на Тиббса и качаю головой. Пытаюсь взглядом передать ему, что она пьяна и не соображает, что несет.

Бет – патологическая лгунья. И сейчас тоже лжет. Единственное, что связывает ее с Уиллом – провальная попытка его соблазнить. Сейчас она просто пошла в разнос и пытается всех за собой утащить.

– Все нормально, – говорю я. – Я с ней побуду. Можешь идти.

Рядовой Тиббс отступает назад и поднимает руки.

На его лице несказанное облегчение.

– Нельзя ее привозить сюда, Эдди, – говорит тренерша. Я слушаю, зажав телефон у плеча. – Отвези ее домой. К себе домой.

Бет сжалась на переднем сиденье моей машины, подтянув колени к груди; глаза почти закрыты, но я замечаю, как они поблескивают из-под полуприкрытых век, и это меня настораживает.

– Не могу, – шепчу я. Рукав куртки цепляется за руль; протрезвей же, протрезвей ! – Она несет всякое. Об этом парне, Прайне.

Взгляд падает на сумку Бет. Та валяется на полу, молния расстегнута наполовину.

Тут-то я и замечаю ее неоново-лимонные трусики.

Они у нее в сумке, аккуратно сложенные, как носовой платочек.

« После нападения женщины часто ведут себя неадекватно », – говорится в информационных брошюрах. Да, но…

– Прайне? – в голосе тренерши вдруг слышится злоба. – О капрале Прайне? Что ты имеешь в виду?

Сбивчиво, путаясь в словах, рассказываю о вечеринке; в голове вата, я плохо соображаю. Можно мы просто приедем, пожалуйста, можно ?

Я не говорю ей о том, что мы уже едем в сторону Фэйхерста, к ее дому.

– Тренер, она собиралась звонить сержанту, – выпаливаю я. – Говорит, что звонила ему несколько раз.

Пауза, а потом ее голос вонзается мне в ухо, как игла:

– Вези эту сучку сюда немедленно.

Машина летит над землей, свет фонарей сливается в сплошное световое пятно. В голове гремит голос Колетт: «Зачем ты туда пошла, Эдди? Что она сказала? Прайн ее обидел? Он не мальчик из школьной футбольной команды, о нет. Знаешь, какое у него прозвище? Живодер. Эдди, я думала, ты умнее».

Я взбираюсь на крыльцо, придерживая Бет, которая еле стоит на ногах; ее голые ступни царапает цемент.

Колетт просила не стучать, и я отправляю сообщение. Через пару секунд она появляется на пороге в огромной, не по размеру, футболке с надписью: «Аурит: финансовые услуги». Логотип финансовой компании похож на извилистую тропинку, ведущую в небо.

Она смотрит на Бет так холодно, что я моментально трезвею и выпрямляю спину. Мне даже хочется расчесаться.

– Господи, Хэнлон, – говорит она. Значит, теперь я снова Хэнлон . – От тебя я такого не ожидала.

Я даже не притворяюсь, что мне не обидно.

Переговариваясь громким шепотом и пихая друг друга локтями, мы перетаскиваем Бет в подвал.

Тренер накрывает ее плюшевым покрывалом, Бет лежит, прядь волос упала на лицо. И тут мы слышим, как по ступеням спускается Мэтт Френч.

Все очень, очень плохо.

У него усталый вид, он трет раскрасневшееся лицо, брови нахмурены.

– Колетт, – говорит он, окидывая взглядом представшую перед ним картину, – что происходит?

Та даже бровью не ведет.

– Теперь ты видишь, что мне приходится терпеть всю неделю, – отвечает она раздраженно, будто это он ей досаждает. Отличная уловка. – А теперь и в субботний вечер. Ох уж эти девчонки. На уме только вино из трехлитрового пакета, да пьянки-гулянки.

Они поворачиваются и смотрят на меня. Я не знаю, что и ответить. Я никогда не пила вино из пакета.

– Колетт, – говорит он, – поднимись на минутку. Нужно поговорить.

Они выходят в соседнюю комнату, и я слышу, что Мэтт повышает голос. Так, что мне удается различить несколько отдельных слов: « ответственность» и «что если…?», и «совсем еще девчонки».

– А мне-то что делать? Их родителям совершенно все равно, – отвечает она, и мне странно такое слышать.

Проходит несколько минут и они вместе спускаются вниз.

– Мэтт, иди спать, – говорит она, пытаясь изобразить печальную улыбку и похлопывая его по спине. – На тебе лица нет. Я обо всем позабочусь.

Мэтт Френч смотрит на Бет, лежащую на диване и укрытую пледом, и отводит глаза.

На какую-то секунду наши взгляды встречаются. Глаза Мэтта красны от усталости, лицо заспанное и встревоженное.

– Спокойной ночи, Эдди, – говорит он. Никогда бы не подумала, что он знает, как меня зовут.

Он пригибается, ныряет в низкий проем и поднимается по застланным ковролином ступеням.

Спокойной ночи, Мэтт Френч.

Тренерша тащит меня в ванную, усаживает на край и забрасывает вопросами. Свет розовых ламп слепит глаза.

– Не знаю, что случилось, – говорю я, но слова Бет так и крутятся в голове: « …схватил за волосы, потянул вниз и все повторял: «Ну давай же, чирлидерша. Постарайся» .

Тренер просит меня повторить все это пять, а то и десять раз. По крайней мере, так мне кажется. Перед глазами кружится. Я пытаюсь опереться о душевую занавеску и начинаю сползать, но она рывком поднимает меня и заставляет выпить залпом четыре стакана воды.

– А как ты сама думаешь, что на самом деле случилось?

– Не знаю, – отвечаю я. – Ты видела ее ноги? Красные отметины?

Я опускаю ладонь на колено и тут же вспоминаю темно-фиолетовый синяк, который был у меня на том же самом месте, что и у Бет – от большого пальца Минди, впившегося в кожу, когда она поднимала меня в стойку на бедре [34].

И лимонные трусики, аккуратно сложенные в сумочке.

Но тренер не слушает. Она даже не смотрит на меня.

Она держит в руке телефон Бет. Ума не приложу, как он у нее оказался.

Она просматривает историю. Исходящие звонки и сообщения «Сержанту Уиллу» – шесть, семь, восемь подряд.

Внезапно ее лицо искажается.

«Приезжайте, сержант, мы заждались». И фотка, отправленная следом: черно-белый, как у Бет, лифчик под зебру, призывно выставленные буфера.

Колетт швыряет телефон в стену, тот отскакивает и шлепается прямо в унитаз.

Что тут такого? Это же ничего не значит.

Одному дьяволу известно, сколько цифровой порнухи хранится у Бет в телефоне; сколько электронной грязи скопилось в закоулках его памяти.

В голове пьяный туман, и я могу думать лишь об одном: « Колетт, ты у нее на прицеле. Справедливо это или нет, она держит тебя на мушке. Пожалуйста, начни уже соображать. Быстрее».

Позже я поднимаюсь с дивана в гостиной и крадусь в подвал. Бет лежит, зажав между колен сбившееся одеяло; свернувшись клубком, как змея.