Меган Эбботт - Как ты смеешь

«Встретимся в семь в кофейне».

В пять утра сообщение от тренера врывается в мой сон.

Такое чувство, что у меня похмелье уже два дня кряду. Раннее утро окутывает меня росой и туманом. Я прохожу пешком пять кварталов – не хочется заводить машину в 6.55. Иногда по утрам я вижу отца, мелькающего в коридоре; взмах полы халата, удивленный взгляд, будто я его случайный постоялец.

Тренер стоит, облокачиваясь на столик с молоком и сахаром, но при моем появлении, встрепенувшись, выпрямляется и фокусирует взгляд.

Она подходит к стойке и берет мне японский зеленый чай, а когда я тянусь за розовым пакетиком сахарозаменителя, шлепает меня по руке. Знакомый жест. Я готова улыбнуться, но, кажется, не могу.

Мы берем напитки, идем в ее машину и сидим там, опустив все окна.

Она рассказывает, что вчера ей звонили из полиции, сказали, что хотят задать несколько вопросов; обычная процедура, но, поскольку, как им кажется, ей хотелось бы сохранить анонимность, ей предложили явиться в участок.

Сначала ее слова просто шлепаются об меня и отскакивают. Я слушаю, киваю и грызу соломинку, до боли ковыряю ею небо.

– Хорошо, что Мэтта нет в городе, – говорит она. – Я тебе говорила?

Я качаю головой.

– Вчера улетел в Атланту по работе, – сообщает она и, поднимая голову, смотрит в зеркало заднего вида.

Я вообще забыла про Мэтта Френча. Про то, что она продолжала жить с ним бок о бок все это время и скрывать такую огромную тайну. Но, может, для нее это было не слишком сложно. Может, ей было вообще не сложно.

– …попросила Барбару остаться с Кейтлин и поехала в участок. Все оказалось совсем не так, как я думала. Детектив сообщил, что… рассказал все, что мы и так знаем. А потом добавил, что они проводят стандартное расследование, что они просмотрели его историю вызовов и нашли мой номер.

Она умолкает, и грудь ее вздымается. И я понимаю, что сейчас она говорит еще быстрее, чем вчера, а в голосе сквозит какая-то настороженность, которой вчера не было.

– Он спросил, была ли, по-моему, у Уилла депрессия. Знала ли я о том, что он хранил дома оружие. И как мы познакомились.

– Ты рассказала? – спрашиваю я и утыкаюсь подбородком в пластиковую крышку стаканчика. – Что ты им рассказала?

– Была честна, насколько это возможно, – ответила она. – Это же полиция. А мне скрывать нечего.

Я поднимаю голову и смотрю ей в глаза. Неужели мне послышалось?

– То есть мне, конечно, есть что скрывать… Точнее, есть вещи, которыми я предпочла бы не делиться… – она качает головой, как будто только что вспомнила что-то. – Я сказала детективу, что мы были друзьями. И что, скорее всего, у Уилла был пистолет. А больше я ничего и не знала.

– Если он видел историю звонков, то наверняка догадался, что вы были не просто друзьями, – я пытаюсь поймать ее взгляд, но он постоянно ускользает.

– По телефону мы с ним особо и не разговаривали, – коротко отвечает она. – Да и какое это имеет отношение к тому, что случилось.

Я не знаю, что на это ответить.

А потом откуда-то из самой глубины моей души прорывается голосок, тонкий и испуганный.

– А мне будут звонить из полиции? Или кому-нибудь из нас?

Мне вдруг кажется, что это вполне реальная перспектива, и думаю: вот так и начинается конец света.

– Послушай, Эдди, – она поворачивается ко мне. – Я понимаю, что для тебя все это слишком. И что тебе очень страшно. Но полицейские всего лишь делают свою работу, и когда подтвердится, что это… что это… я им буду уже не нужна. Все будет в порядке. Мэтт вернется домой, все будет, как было. Точнее, как было до Уилла . Поверь, моя никчемная жизнь их совершенно не интересует.

Лишь много часов спустя, когда я стою у шкафчика в школе, меня накрывает: но я же спрашивала про себя. Мне-то будут звонить из полиции?

А как же я, тренер?

Когда мы входим в школу, Колетт берет меня под руку. Раньше она так никогда не делала, такие жесты не в ее духе. Я чувствую, как она напряжена, и мне хочется прижать ее к себе сильнее, но я этого не делаю. Теперь у нас есть общий секрет. Наконец-то. Но я не думала, что он будет таким .

На химии я засыпаю, роняя голову на высокий лабораторный стол. Мой сон похож на раскадровку телефильма: группа поддержки в полном облачении выстроилась у входа в полицейский участок. Ведь если по телевизору показывают чирлидеров, те непременно одеты в форму и ходят в ней, не снимая, и у них всегда улыбки на лицах.

Тут я вздрагиваю, просыпаюсь и вижу Дэвида Хеманса, орудующего горелкой Бунзена в паре сантиметров от моих волос. И тут меня охватывает чувство, будто я была в секунде от разгадки, от того, чтобы, наконец, понять.

Но оно улетучивается вместе со сном.

– Хуже тебя партнера по лабам у меня никогда не было, – шипит Дэвид, с отвращением глядя на мою куртку с эмблемой «Орлов». – Как же я вас всех ненавижу.

На второй перемене за две минуты до звонка откуда ни возьмись появляется Бет и садится рядом со мной.

– Мисс Кэссиди, – замечает мистер Фек, подбочениваясь. – Кажется, ваш урок четвертый? Вы обычно и в свое время не радуете нас своим присутствием.

Надев маску гламурной чирлидерши а-ля Рири, Бет капризно морщит носик, протягивает к нему свой маленький дрожащий пальчик, умоляя: « Одну секундочку, мистер Фек»!

Фек чуть ли не раскланивается перед ней в знак согласия.

Какие же они слабаки. Все они.

Я подвигаю стол, и Бет жарко шепчет мне в ухо:

– Она тебе говорила? Колись, солдат, колись!

– Кто говорил мне что? – даже мне уже надоели наши перепалки.

– Хорош, Хэнлон, – цедит она и хватает меня за кисть так крепко, что наши загорелые руки белеют.

– Да, – коротко отвечаю я. – Она поверить не может. Это ужасно.

– Самоубийство – не выход, – походя, без всяких эмоций, замечает Бет.

Но потом вдруг одергивает себя. Лицо ее меняется, становится рассеянным.

На миг.

Когда я вижу это, мой подбородок непроизвольно начинает дрожать, и глаза, кажется, наполняются теплой влагой.

Где-то там, под этой маской, у Бет бьется настоящее сердце.

– Но Эдди, – она смотрит исподлобья: « давай же, выкладывай, подруга », – это все, что она сказала? Как она узнала? Кто ей сообщил?

– Не знаю, – отвечаю я.

– Мисс Кэссиди, – нараспев произносит мистер Фек. Он рад снова заговорить с ней.

– Да, милорд, – отвечает Бет и делает реверанс. Серьезно.

Обернувшись в дверях, она тычет в мою сторону пальцем.

А с тобой мы еще поговорим.

Позже.

Мой палец завис над кнопками, пустой экран словно насмехается надо мной.

«Ты никому не расскажешь про Уилла и Колетт…» – начинаю я.

Но потом стираю написанное.