Клэр Сибер - 24 часа

– Мне очень нравятся мужчины в униформе, – сказала она, когда мы снова тронулись в путь, и я засмеялась, радуясь тому, что к ней вроде бы возвращается хорошее настроение. – Очень жаль, что так получилось, Лори.

– Ты в этом не виновата.

– Мне очень хотелось, чтобы у тебя все было замечательно.

– А у меня вправду все замечательно, Эм.

Чувствовалось, что Эмили после инцидента с мотоциклистом пребывает в слегка подавленном состоянии, что отнюдь не вызывало у меня удивления. Мы обе тогда пришли в ужас, и совсем не на такое начало уикенда мы рассчитывали.

Когда мы подъехали к «Форест Лодж» приблизительно час спустя, солнце окрашивало облака в красные тона, и это напомнило мне серию картин Сида, которую он назвал «Магдалина»: фоном на них были огненные облака. Но, как только мы подошли к стойке дежурного администратора отеля, я попыталась прогнать все мысли о Сиде как можно дальше.

– Вы вообще-то должны были приехать раньше. Надеюсь, вы хорошо добрались, да? Я сказал, что вы задерживаетесь, тому джентльмену, который звонил и спрашивал о вас, мадам, – сообщил мне дежурный администратор, элегантный француз.

– А он не сказал, как его зовут?

– К сожалению, нет. – Дежурный администратор печально склонил голову. – Я думаю, он перезвонит.

– Что, и в самом деле кто-то звонил? – Я очень удивилась, потому что никто, кроме моей мамы, не знал, что я нахожусь здесь. – Звонили именно мне?

Эмили бросила на меня лукавый взгляд:

– Что, тайный поклонник?

– Ну да, как же. – Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть с сарказмом. – Было бы неплохо.

– Сид? – уныло спросила Эмили.

– Вряд ли. – Мне отнюдь не хотелось, чтобы наш разговор двинулся в этом направлении. – Мы с ним сейчас практически не общаемся, он на меня очень сердит. Ну да ладно. Ты будешь чай или… – Я с вожделением посмотрела на шампанское в баре. – Чай?

Отель представлял собой красиво перестроенный старый особняк, расположенный на краю небольшой, но густой рощи – почти леса. Наш светлый и просторный номер располагался на первом этаже, французские окна выходили на маленький дворик, за которым виднелись лужайки, тянущиеся до края рощи.

Солнце низко стояло в зимнем небе. Небо было ярко-голубым. Мы немного побродили по окрестностям, поплавали в бассейне и попробовали минеральную воду. Я подремала на кровати, а затем мы спустились на первый этаж и насладились изысканным ужином, который спонсировала компания «Мишлен» и во время которого тот сумасшедший мотоциклист испарился из моей памяти. Мои опасения относительно того, что меня кто-то выслеживает, тоже слегка уменьшились.

Когда мы вернулись в свой номер – развеселившиеся и слегка подвыпившие, – Эмили увидела на своем телефоне несколько пропущенных звонков с номера, который она не узнала.

– Лучше мне перезвонить, – сказала она, внезапно став серьезной. – Возможно, это звонили с работы.

Она выскользнула во дворик, а я легла на огромную кровать и стала досматривать очередную серию американского телесериала «Безумцы», хотя уже клевала носом.

– Кто это был? – сонно спросила я у Эмили, когда она вернулась и направилась в ванную.

– Не знаю, – сказала она. – Мне никто не ответил.

Лицо у нее слегка раскраснелось от вина.

– У тебя все нормально? – спросила я, сладко потягиваясь под пуховым одеялом.

– Немножко болит голова. Надеюсь, у меня не начнется чертова мигрень. Возможно, я просто устала! – крикнула она из ванной. – Это был долгий день, да?

Я уже засыпала, а потому не потрудилась что-либо ответить.

И это было едва ли не последнее, что я от нее слышала.

Приехав домой, я снова звоню в больницу, и врач заверяет меня, что с моей мамой все в порядке, что ее держат там только для наблюдения в связи с ее нестабильной кардиограммой, что она сейчас спит и что «в данный момент» никаких серьезных опасений нет.

Мы с Полли засыпаем в моей кровати.

Проснувшись, я вижу рядом на подушке лицо своей спящей дочери: усыпанный веснушками маленький носик, темные ресницы и круглые щеки. Изо рта ее стекает тоненькая ниточка слюны, один локон попал в рот. И хотя она, как обычно, заняла бóльшую часть кровати и я уже едва не падаю с края, а ее ступни жестко упираются в мой бок, причем так, что острый ноготь на пальце ноги вонзается в мою плоть, мне кажется, что я еще никогда не была так счастлива. Момент стопроцентного наслаждения жизнью в меру своих возможностей и способностей. Попытка ухватиться за эфемерное счастье, когда начинает казаться, что вот оно, это счастье, совсем рядом.

А затем звонит телефон, и чары развеиваются.

Это звонит сержант уголовной полиции Келли.

– Я могу заглянуть к вам во второй половине дня? – спрашивает он. – Где-то в три часа.

– Да, конечно. – Я ощущаю неприятный спазм в животе. – А что, я…

– Нет-нет… Это вообще не с вами связано. Мне просто нужно кое с чем разобраться. Пожалуйста, не переживайте.

Я пытаюсь позвонить Сиду, но он не отвечает. Поэтому я, приняв душ, отправляюсь вместе с Полли в больницу. Мы везем моей маме виноград, цветы и журналы, но, приехав туда, застаем ее сидящей на кровати. Она жалуется, что в этой больнице кругом грязь, а медсестры говорят, что ее выпишут завтра, причем с таким видом, как будто рады от нее избавиться. Мы с мамой, в общем-то, не разговариваем о том, что произошло, потому что рядом находится Полли, но, когда я уже собираюсь уезжать, я наклоняюсь, чтобы обнять ее, и она обнимает меня в ответ очень крепко.

– Я ужасно перепугалась, – шепчет она. – Когда я подумала, что ты… что ты… – Она замолкает и обнимает меня еще крепче. Мне вспоминается жуткая душевная боль, мучившая меня, когда я не знала, где находится Полли, и я стискиваю маму в объятиях с той же силой.

По пути домой я снова пытаюсь позвонить Сиду, но опять безрезультатно. У меня в душе возникает очень неприятное предчувствие.

Подъехав к своему дому, я вижу, что возле него уже стоит сержант Келли: он запускает пальцы в пакет с солеными чипсами, но поспешно убирает его, завидев нас. Мы заходим в дом, и я прошу Полли поиграть некоторое время в одиночестве на втором этаже. Она в ответ хнычет, но мне удается подкупить ее, посулив «Хэппи Мил» из «Макдональдса».

Я предлагаю сержанту Келли выпить чаю – больше для того, чтобы хоть чем-то занять себя. Он говорит вначале обо всякой ерунде, а затем излагает свою версию того, что произошло в «Форест Лодж». Он проводит ладонью по своим редким волосам, тем самым выказывая свою нервозность.

Я замечаю, что у меня дрожат руки, – дрожат так сильно, что я даже не могу налить воду в чайник. Сержант Келли берет у меня чайник, а меня усаживает за стол.