Алисия Оуэлл - Высшая справедливость. Роман-трилогия

Ламмерт, взмахнув рукой, попытался завершить разговор. Но О’Брайан с жаром продолжал, не давая тому и рта раскрыть. Он уже не мог остановиться, не выговорившись до конца.

— Разные моралисты толкуют нам о том, что все равно — рано или поздно — справедливость восторжествует. Но ведь если будет казнен невиновный , ни о каком восстановлении справедливости в отношении него речь уже не идет! А ведь такая возможность существует всегда. Вы адвокат, и лучше других должны это понимать.

Ламмерт зло посмотрел на О’Брайана.

— Мы с вами все-таки служители закона , и не нам… — попытался вставить он.

— Законы? Люди могли бы устанавливать их, только если бы сами были праведны, как боги! — громко завершил Брендон и, вздохнув, добавил: — Да, кстати, о Франции: смертную казнь там отменили еще в тысяча девятьсот восемьдесят первом году…

— Что вы от меня хотите? — ледяным тоном произнес Остин Ламмерт.

— Исходя из формальных признаков инкриминируемого Дадли преступления, — чуть помедлив, проговорил Брендон, — ему грозит высшая мера…

— Весьма вероятно, — пожал плечами Ламмерт.

— Вы говорите об этом так спокойно? У вашего клиента еще вчера была прекрасная семья, дети, престижная работа и полное отсутствие поводов для совершения преступления. Думали вы над этим? Представляете ли вы хоть немного, что за человек ваш подзащитный?

Ламмерт презрительно ухмыльнулся:

— Догадываюсь, что вам не знаком и второй постулат Дрейка, — он выдержал тягучую паузу и медленно произнес: — «Покажите мне адвоката, которого интересует личность его клиента, — и я скажу, что это…»

— Да, я очень плохой адвокат, мистер Ламмерт! — резко оборвал его Брендон. — А вы — талантливый ученик своего учителя! Надо обладать незаурядным талантом, чтобы защищать человека, на которого вам глубоко плевать!

— Что вы так шумите? — зашипел на него Ламмерт. — Поберегите пыл для зала суда, когда будете выступать на очередном процессе. А пока… — Ламмерт брезгливо отодвинул от себя тарелку, — не стоит вам, как вы сами выразились, «лезть в чужой огород»… В одном могу вас уверить: на этом деле я не заработаю состояния, мистер О’Брайан. — Ламмерт торопливо расплатился и встал. — Всего доброго! Спасибо за компанию. Да — и за тайскую кухню.

— Мистер Ламмерт, постойте! — опомнился Брендон. — Надеюсь, вы понимаете: разговор должен остаться между нами…

Ламмерт состроил презрительную гримасу и, резко развернувшись, зашагал к выходу.

Едва Ламмерт ушел, Брендон поднялся и вышел следом. Он был очень раздосадован. Нечасто, но случалось с ним так, что — когда речь заходила о глубоко волновавших его проблемах — он терял контроль над ситуацией и позволял надавать себе тумаков. Брендон считал обостренную чувствительность большим изъяном в своем характере, но за всю жизнь избавиться от нее так и не сумел.

О’Брайан искренне сожалел, что разговор не удался. Он не только не достиг цели, но, вероятно, даже в лице Ламмерта нажил себе врага — и если не теперешнего, то будущего…

Да, Брендон О’Брайан был недоволен собой! Но еще больше его удручала надменность, сквозившая в каждом слове его коллеги. Остин Ламмерт был неискренен с ним. В его устах рассуждения о таких понятиях, как вина, справедливость и тому подобное, выглядели, по меньшей мере, странными. «Выигрыш любой ценой, любыми способами и средствами!» — вот девиз, достойный ученика профессора Дрейка. Но Ламмерт изначально настроен на проигрыш… Почему? Сомневается в своих силах? Нет, не скажешь… Наоборот — самоуверен, даже слишком, несмотря на то, что его послужной список в уголовных делах совсем невелик. Мимоходом Брендон навел справки: до того, как заняться частной практикой, Ламмерт долго трудился в одной сомнительной фирме, помогая ей увиливать от налогов.

Почему адвокат убежден в бесперспективности дела Дадли? Ведь случаев абсолютно безнадежных, как известно, не бывает. В любом деле встречаются мелкие неясности, неувязки, ухватившись за которые, защита неминуемо одерживает верх. И на этот раз такие неувязки наверняка отыщутся. Ламмерт это прекрасно знает, так же, как и то, что от людей его профессии порой зависит очень многое, если не сказать всё! Конечно, адвокату придется потрудиться, хорошо потрудиться! Возможно, Ламмерта не вполне удовлетворяет гонорар, который он сумел запросить? Не исключены и другие варианты… Над этим стоит подумать…

После разговора с коллегой О’Брайан чувствовал себя совсем разбитым, понимая, что в дальнейшем с Остином Ламмертом надо держать ухо востро.

— А теперь, подсудимый, поведайте нам, с какого времени вы состояли в любовной связи с убитой, как часто происходили ваши встречи?

— Да… мы встречались… около года… с прошлой весны…

— Местом ваших свиданий была квартира на *…-стрит?

— Да.

— Вступая в связь с миссис Грейс Дадли, понимали ли вы, что тем самым не только попираете моральные основы нашего общества, но и попросту — не побоюсь этого слова — обворовываетеродного брата?

— Я не собирался отнимать у него Грейс. Мы… просто любили друг друга…

— Вы знали, что миссис Дадли беременна?

— Да, знал… Грейс сказала мне сразу… как только почувствовала.

— То есть, не менее чем за две недели до ее гибели?

— Да… примерно так.

— Как вы отнеслись к этому известию?

— Мне трудно ответить…

— Вернее, трудно сказать правду? Подобная новость любого повергнет в шок. А в таком состоянии многое можно натворить…

— Нет… Нет! Я не убивал ее! Не убивал!!!

На сотрудничество с Ламмертом рассчитывать теперь не приходилось. Поэтому Брендон, не очень надеясь на достоверность сведений, полученных от Лиз, сам принялся наводить справки — пока самые общие — о семействе Дадли. И в первую очередь — об убитой Грейс Хейворд Дадли.

Ее отец, ныне покойный Генри Хейворд, владел солидным пакетом акций крупной строительной компании. Мистер Хейворд был женат четырежды, и только последний брак — с молоденькой, но слабой здоровьем топ-моделью — принес потомство. Грейс, вскоре после рождения оставшаяся без матери, была единственной дочерью, избалованной и заласканной. А в пятнадцать лет, после смерти мистера Хейворда, оказалась и единственной его наследницей.

Грейс имела престижный диплом *…ского университета по специальности «Английская филология», но со дня его получения диплом пылился в рамочке на стене давно не отпиравшегося отцовского кабинета.

Мисс Хейворд вышла замуж на двадцать пятом году жизни, а ее брак с Сэмом Дадли продлился пять лет. Сэма и Грейс, по всей видимости, сблизило лишь то, что оба они занимали достаточно высокую ступеньку социальной лестницы.