Дмитрий Янковский - Чумной поезд

— Серега? — осторожно спросил Макс.

— Да! Вот ты попал!

— Да не говори. Домой возвращался из Москвы, а тут такой блудняк. Расскажешь, что происходит вообще? Стремно как-то. Чего ждать-то вообще?

Серега тоже направился к ограждению, но напарник придержал его за локоть.

— Секретная же информация!

— Слушай, не гони! — отмахнулся Серега. — Мы с Максом из одного двора, в пинг-понг по выходным режемся. Или ты своим дружбанам тоже правды не скажешь?

— Не знаю.

— Вот и не свисти.

Серега поманил Макса в дальний угол сектора и принялся ему что-то рассказывать, оживленно жестикулируя. Стежнев прислушался, но крепчающий ветер начал посвистывать и хлопать пологом палатки, так что ничего нельзя было разобрать.

Второй медик связался по рации со штабом и сообщил, что в одном из секторов есть странный больной, у которого, возможно, проявились симптомы в виде головной боли. Ему ответила сама Наталья, попросив, пока принимается решение, оградить его от других людей, размещенных в этом секторе.

«Допрыгался, — подумал Стежнев. — Но если Евдокимова явится, может, это чем-то поможет. Узнать она меня не сможет. Видела в темноте, в маске. Так что исключено. А вот проверка документов с последующим допросом может привести к весьма плачевным последствиям».

— Во втором ангаре, мне сообщили, работает следователь, Олег Иванович Пичугин, — снова вышла на связь Наталья. — Надо опросить пассажиров и проводника четвертого вагона, не появлялся ли у них этот пациент. Возможно, мы не всех контактных выявили. Тогда будем принимать решение о переводе.

Медик попросил Стежнева устроиться на траве в углу сектора.

— Серега, заканчивай болтать! — окликнул напарника медик. — Нужно во второй ангар смотаться, доложить ситуацию следователю.

— Ладно! — Серега попрощался с Максом. — Я сейчас смотаюсь, и начнем ваш сектор прививать. Так что решай.

— Хорошо.

Серега рванул напрямик к ангару, вызвав новый прилив тревоги у Стежнева.

«Если устроят очную ставку с проводницей, она меня точно узнает, — подумал Стежнев. — Может, лучше прикинуться больным?»

Других вариантов не было. Стежнев закатил глаза и начал валиться на бок.

— Серега, стой! — закричал медик. — Тут и так все ясно! Вызывай бригаду! Проворонили зараженного!

Началась суета, которую Кирилл воспринимал слабо. Он хорошо знал, что для симуляции тяжелых состояний надо не просто прикидываться, а изо всех сил постараться убедить подсознание именно на физиологическом уровне, что тебе плохо. Тогда и пульс не сочтут нормальным, и давление уползет, проверено. Поэтому он глубоко погрузился в себя, стараясь вспоминать самые отвратительные, тошнотворные события своей жизни. Голоса из реальности доносились до него, как из другого мира. Стежнева уложили на носилки и куда-то понесли. Наконец рвотный ком окончательно подкатил к горлу, и Кирилла вырвало. От этого действительно стало плохо, на лбу выступила испарина.

— У него лоб вспотел! — раздался женский голос.

— Только не доставляйте его к больным! — через помехи в эфире пробился голос Натальи. — Раз у него побои, это может быть в результате сотрясения мозга или внутричерепная гематома.

— И куда его? — спросил в эфире Тумасян. — К чистым опасно для чистых, к грязным опасно для пациента.

— Пока под навесом оставьте. Нужен первичный осмотр, желательно неврологом или врачом общей практики. Я скоро подойду!

— Мы убрали его, ветер крепчает.

— Тогда в стороне от секторов. Там есть пустырь, рядом со вторым ангаром.

Наконец носилки уложили на землю, Стежневу осмотрели горло, прослушали дыхание, померили температуру.

— Нет, он определенно чист! — выдал заключение врач. — К заразным его точно нельзя. — Ни температуры, ни изменений слизистой. В легких чисто! Вообще никаких признаков инфекции не вижу.

— Мне уже легче! — симулируя слабость в голосе, произнес Стежнев. — Говорю же, это последствия драки.

— Лежите, лежите. Сейчас пару уколов вам сделаем.

Стежнев приоткрыл глаза и осторожно осмотрелся через ресницы. Положили его действительно на пустыре, между его сектором и ангаром. Где-то рядом была та самая яма, которую страсть как хотелось исследовать. Но не вскакивать же. Вообще, чем больше Кирилл думал об этой яме, тем на более осознанный уровень смещалось интуитивное ощущение ее важности. Поначалу вообще непонятно было, зачем мозг ухватился за эту информацию, но теперь размышления начинали выходить в продуктивное русло.

Он подумал, что по всем внешним признакам авиабаза старая, возможно, ведет свою историю еще со Второй мировой. А если так, то под землей просто обязаны быть какие-то коммуникации. Часть их наверняка используются по сей день, а часть заброшена или находится в аварийном состоянии. Их необходимо обследовать, так как некоторые ходы могут выходить за огражденный периметр, что сделает побег из зоны предельно простым.

Внезапно внимание Стежнева привлекла фраза, сказанная неподалеку, и он прислушался к разговору медиков.

— Ты слышал, что ростовские говорят? — спрашивал один голос.

— Да мало ли что говорят! Эта мелкая же сказала на совещании, что у нее есть разрешение.

— Мелкая! — кто-то прыснул смехом.

— А что, крупная, что ли? Она же чуть больше этих циркачей-лилипутов. Ей надо было фокусы показывать, а она свой талант в РПН зарыла.

— Ты гонишь! Мне кажется, с ней такие фокусы можно вытворять, что ух!

— Помечтай. Как бы она с нами фокус не выкинула.

— Нам-то что? Нам приказали, мы вводим лекарство.

— Хрен там. Ты письменное разрешение видел? Нет. Значит, что должен сделать? Доложить начальству.

— Сам и докладывай. Если это лекарство так хорошо, как Евдокимова о нем говорила, то это людей спасет. Ты предлагаешь все под откос пустить ради формалистики?

— Так в том и дело, что, кроме ее слов, нет ничего. Ростовские говорили, она вроде дисер лепит про это лекарство. Очень удобно, не надо обезьянок мучить, сразу испытает на людях. Я считаю, что пациенты должны знать, что лекарство экспериментальное и пока не допущено к применению на людях. Вот это может всех спасти, понимаешь?

— Тихо, блин! Смотри, она идет.

Стежнев напрягся. Он постарался убедить себя, что Наталья даже при близком контакте не сможет его узнать. Но тревога не отпускала.

— Вот больной, — произнес один из мужских голосов.

— Вижу, — ответила Евдокимова. — Нормально ему досталось. Уже выяснили, в каком вагоне он ехал?

— Да. В двенадцатом. Пасюк Леонид Пантелеевич. Гражданин Украины. Паспорт международный, поэтому пока не ясно, где прописан, состоит в браке или нет.

— А орган, выдавший документ?

— Там просто четыре цифры, хрен их разберешь!