Игорь Крутов - Мясник

Акимов был в штатском.

— Если бы, — усмехнулся он. — Получил майора недавно — и на том спасибо.

— Что ж так? — Никита смотрел на товарища насмешливо, но вдруг ему совсем расхотелось шутить по этому поводу — уж очень серьезным был Акимов.

— А ты что пропал? — спрашивал его § тем временем Петр. — Почему не звонил, не писал?

— А что писать-то? Как воров ловлю? Вроде не знаешь. А больше и писать-то нечего. Тем более я уже год как их не ловлю.

— Ушел, что ли? — посочувствовал Акимов.

— Ушли, — усмехнулся Никита.

— Опять кому-то яйца пострелял? — засмеялся Акимов.

— Смотри-ка! — удивился Никита. — Угадал. Или тебе докладывают как начальнику?

— Да какой там — докладывают, — смеялся Петр. — Я же тебя, подлеца, хорошо знаю. Мы, простые опера, все по морде норовим съездить, а ты, супер, — по яйцам. У каждого свой почерк.

— Смеешься, — укоризненно покачал головой Никита. — Смейся, смейся. Сейчас и я над тобой посмеюсь. Женился?

Петр Аверьянович вдруг смутился.

— Не-а, — сказал он. — Времени нет.

— Ха-ха, — сказал Котов.

— А ты? — спросил вдруг Петр. — Женился, что ли, раз спрашиваешь?

Котов покачал головой в восхищении.

— Психолог, — проговорил он. — Просто знаток человеческих душ какой-то. Воры, наверное, рыдают у тебя на плече. И раскалываются через каждые пятнадцать минут. Ведь так?

Настроение у Котова резко изменилось.

— Ну и ладно, — сказал он.

Акимов присмотрелся к нему повнимательней.

— А ты чего приехал-то? Случилось что?

— Случилось, — мрачно ответил Никита.

— Говори, — тоном приказа сказал Акимов.

— Дочка у меня пропала, — сообщил ему Котов. — Танечка.

— Что значит — пропала? — удивился Акимов. — Что она — сумка дорожная?

— Ну, сбежала, — поправился Котов. — Из дома сбежала. В Москву.

Некоторое время Акимов молчал, а когда снова поднял глаза на Никиту, тот прочитал в них что-то похожее на осуждение.

— Рассказывай, — сурово сказал Акимов.

С самого начала Вероника взяла инициативу в свои руки. Прямо с Курского вокзала она привезла их на Павелецкий, откуда на электричке добрались до подмосковного поселка Барыбино. Здесь, почти в самом его центре, стоял пятиэтажный дом. Они поднялись на пятый этаж, Вероника достала ключ, открыла одну из дверей, и компания ввалилась в квартиру.

— Чья это хата? — небрежно поинтересовался Генка, с любопытством оглядываясь.

— Моя, — коротко ответила ему Вероника.

Ничего объяснять дальше она не стала.

— Хорошая квартира, — проговорила Таня. — И мы будем здесь жить?

— Будем жить. — Веронику нельзя было назвать многословной.

Однокомнатная квартира с большой просторной светлой кухней была совершенно пуста. Даже элементарные табуретки отсутствовали. Абсолютно голые стены.

— А на чем мы будем спать? — спросила Таня.

Генка загоготал.

— Не знаю, как вы, — сообщил он, заливисто хохоча, — а нам с Андрюхой найдется на чем спать. Он — на Таньке, а я… — он вдруг смолк, споткнувшись на полуслове.

Вероника смотрела на него такими глазами, что ему стало не по себе, и это еще мягко сказано — не по себе.

Обращаясь к Генке, но было видно, что все это она говорит и для Тани с Андреем, Вероника очень тихо, отделяя слово от слова, сказала:

— Значит, так, да? Значит, по-твоему, я обыкновенная подстилка. Да?

— Ты чего… — попробовал отшутиться Генка. — Я же так, для смеху, ты чего…

— Ах, для смеху… — кивнула Вероника и стала медленно приближаться к нему. — Значит, ты надо мной в моем же доме посмеяться решил, так?

Генка понял, что сейчас в их компании может запросто смениться командир. Моментально понял. Драться с этой сумасшедшей стервой нельзя ни в коем случае. Победит он — невелика победа. Победит она — все, сливай воду. Все равно, считай, что опетушили тебя.

Так что это даже не смена лидера — это чуть ли не судьбы сейчас решаются. Всех четверых.

— А ну молчать, стерва!!! — что было сил заорал он. — Что ты ко мне лезешь со своими бабскими заморочками?! Пошутить нельзя?! Ты мне, сука, зубы не показывай! Я их у тебя живо вырву. Будешь тут выступать…

Вероника вдруг успокоилась. Может быть, подействовала на нее речь Генки, а может, она решила пока не опережать события, подумала, что ее время все равно придет, пока не нужно обострять отношения. Все-таки они только что приехали.

— Ладно, — кивнула она. — Мне просто не нравится, когда меня называют подстилкой. Можешь не орать, никто не собирается с тобой базарить.

У Генки от сердца отлегло. Что бы там ни было, он боялся этой странной девчонки, была в ней какая-то сумасшедшинка, которую он никак не мог понять. Кто она такая?! Ведь до сих пор никто из них не знал, кто она такая. Откуда взялась такая, вся из себя загадочная?

Ничего, решил про себя Генка, погоди у меня. Придет время, я все про тебя узнаю. А пока, понял он, нельзя давать ей волю. Сделать это трудно, но возможно. Нужно только время от времени напоминать ей, кто в их команде хозяин, и ни на секунду не отпускать вожжи.

— Почему ты ничего об этой хате не рассказывала? — грубым тоном спросил он Веронику.

Та пожала плечами.

— Ты не спрашивал.

Да, подумал Генка, с этой сукой ухо надо держать востро. Приручить ее будет трудно. Не по зубам она тебе, Генка. Ладно, там посмотрим.

Таня с восхищением смотрела на свою новую подругу. И откуда в ней столько смелости, столько уважения к самой себе и решимости защитить себя?

Андрюха никак не мог понять, где же он допустил ошибку. Та самая Таня, которая еще сегодня ночью была его, которая впервые в жизни трахнулась — с ним трахнулась, с Андрюхой! — девчонка, которой он сломал сегодня целку, вообще не смотрит в его сторону. Он привык, что после таких дел «телки» сами виснут у него на шее. Он знал, что стоит сломать бабе целку, как, считай, с ней можно делать все что угодно, теперь она никуда от пацана не денется, будет делать все, что ей скажут, в глаза преданно смотреть, только бы угодить ему, только бы не бросил ее.

А эта? Ведет себя с ним так, будто не он, а она ему целку сломала. Странная она какая-то, ей-Богу, странная. Не похожая ни на кого. Ничего, думал он. Обломаем.

— Короче, — сказал он вслух, чтоб все слышали. — Мы с Танькой спим на кухне, а вы в комнате. Как-нибудь разместимся.

— Ты что, прям сейчас спать собрался? — спросила его Таня. — Может, в Москву поедем?

— Можно и в Москву, — возбужденно проговорила Вероника, снова лихорадочно горя глазами. — Сюда я вас привезла, чтобы показать, где мы будем жить, а в Москве слишком много ментов. Здесь нормально, никто не тронет, это наш штаб будет, и от сюда мы будем делать свои набеги, здесь отдыхать и разрабатывать планы.

— Какие планы? — спросила удивлен но Таня.