Пётр Кожевников - Год Людоеда. Время стрелять

А я сквозь их искусственно создаваемый шум слышу, что волнение в трубах не унимается, а наоборот, постоянно нарастает. Я трубы потрогала и чуть не обожглась — они просто раскалены, а внутри слышно, как вода бурлит, выход для себя найти не может. Тут я слышу голос: «Горячие трубы! Горячие трубы!» Понимаю, что это мне дается особое предупреждение. А дальше-то что будет? Не станет ли еще хуже?

Я набрала номер районной аварийной службы, дежурная диспетчер подошла, я ей сообщаю: мне тут все повторяют, что у меня горячие трубы, а они, я потрогала, и вправду горячие! Хорошо, отвечает, не беспокойтесь, мы сейчас примем срочные меры. И правда, часу не прошло, мои двери перестали штурмовать, громыхание в трубах стихло, осталось только едва уловимое бульканье и такой звук, словно где-то под полом мышка попискивает.

Но тот, что без лица всегда ходит, меня в покое так и не оставил. Стоило мне однажды не прикрыть вовремя входную дверь — он уже тут как тут (подозреваю, что он специально и дежурил в моей парадной), орет, ругается, как извозчик, замахивается, а от самого перегаром несет аж за версту! «Сейчас милицию вызову!» — кричу. Он говорит: «А я вашу собачку, вот эту, беленькую (метис болонки и шпица), только хотел поцеловать, затем к вам и пришел, мне эта собачка больно понравилась».

Это ведь надо так себя не уважать, про себя думаю, чтобы любовью к домашним животным прикрываться, ради того чтобы только ко мне в квартиру проникнуть и, конечно, как-нибудь мне опять нашкодить. Я с него глаз не спускаю, а на руки глянула — боже ж ты мой! — когти как железные и сантиметров по пятнадцать длиной, а под ними кровь сгустками и земля окаменелая. Дракон, одно слово дракон, только лица нет, потому что вместо него морда должна быть звериная и пасть змеиная, — вот он их и прячет, как умеет! «Нет! — говорю ему решительным тоном. — Вы ко мне не войдете! Нельзя ко мне!» — «Ладно! — так зло, исподтишка улыбается. — Вы еще про собачью выставку в парке культуры вспомните! Вам еще эта история ай как аукнется! Тряханет тебя, сука (простите!), так, что ты и в своей коляске сраной (извините!) не удержишься!» (Это я езжу по квартире в коляске, потому что меня ножки больные не держат.) Я дверь захлопнула, на оба замка заперла, а сама сижу и гадаю: какая такая выставка? Что за история? Вот так он меня, на ночь глядя, озадачил!

А под утро того дня или чуть позже, может быть и под вечер, началось: вначале шум в трубах, но не очень уверенный, так, словно они там для себя специально проверяют, дома ли я, а потом все трубы раскалились, что даже мне в голове нестерпимо жарко стало. И голос тот женский вернулся и повторяет: «Горячие трубы! Горячие трубы!»

Вдруг новый голос, мужской, такой, словно через стенку, слабо слышимый, приходится напрягаться: «Говорит председатель домкома! Трубы гудят, спать не дают, узнайте, у кого это, и сообщите, будем принимать в отношении недисциплинированных лиц самые строгие меры, вплоть до выселения! Повторяю!» И опять то же самое, словно автомат, но так же приглушенно. Несколько раз повторил, у меня уже нервы не выдержали, я кричу: «Мне, между прочим, не только трубы, но и телефонные звонки покоя не дают! А вообще-то, трубы — это обязанности водопроводчика. Мы что, за квартиру не платим? Я вот узнавала уже, так во многих домах к этому вопросу отнеслись более добросовестно и строго, и теперь этот вопрос давно исчерпан. Надо, говорю, воспитывать людей, сознание их пробуждать, а не делать им потачки, а то они нахулиганят, поиздеваются над инвалидом детства, а их где-то, может быть, за эти бесчинства и по головке погладят. Между прочим, тоже очень удобная позиция. Права я или нет?» А в ответ — молчание. Правильно, думаю, сказать-то вам на это нечего, вот вы и попритихли.

Тогда они придумали новый фокус: я воду в ванну наливаю, а в кране именно в этот момент дрожание такой силы происходит, что меня просто к стенке отбрасывает. Или еще изощреннее: я включаю холодную воду, а меня вдруг словно током дернет, и сразу же горячая сама по себе включается. Ни для кого не секрет, что из-за таких нюансов происходит существенный и совершенно неоправданный перерасход воды. Судите сами: сколько времени пройдет, пока ты приноровишься налить воды столько, сколько тебе нужно и в ванне, и в кухне? И это на фоне того, когда нам все сегодня говорят и повторяют: экономьте свет и воду, ставьте счетчики!

Дальше они стали экспериментировать с дверными замками. Я это, кстати, сразу же и заметила: запираю — вроде бы все нормально, открываю — обязательно заминка. Дело дошло до того, что однажды я вышла посмотреть почту, дверь захлопнулась, и я не смогла попасть в свою квартиру — ключ не действовал. На лестнице было полутемно, я стала оглядываться и скоро заметила, как кто-то выскользнул на улицу. Потом, сразу после этого, заходят двое парней, кажется не наши, не отсюда. На дворе — зима, а они раздетые. Меня это удивило. «Вы кого-то ищете?» — спрашиваю. «Да нет, — отвечают, — там, в соседней парадной, какая-то женщина очень кричит и кровь есть, так мы сюда зашли погреться». Я им: «Надо милицию вызвать!» Они: «Да в том-то и дело, что уже вызвали». Спрашиваю: «А вы, случаем, не заметили, кто перед вами из нашего дома выскочил? У этого человека в руках никаких инструментов не было?» — «Да нет, — улыбаются, — никто вроде и не выходил, а то бы мы всяко увидели — не слепые!» А сами в то же время так, я бы сказала, странно улыбаются: вполлица. Стала я их повнимательней разглядывать: молодые, вроде неиспорченные, один, кажется, уже с усиками, может, думаю, обойдется, не те эти люди, которых злодеи на меня травят.

Тогда мне, правда, повезло. Я вдруг очень легко справилась с замком, чего и сама от себя уже никак не ожидала. В квартиру вошла, слышу, надо мной гудит гудок, но уже не через водопровод, а скорее что-то под потолком проложили, какую-то особую, возможно очень дорогостоящую, систему, чтобы так новым образом безобразничать.

В последнее время над тем местом, где стоит моя кроватка, жужжит так, как будто кто-то сверлит, и именно тогда, когда я собираюсь поспать. Часто среди ночи используют гудки, а то еще что-то бормочут неприятным мужским голосом, но очень неразборчиво, — наверное, очередные угрозы в мой адрес, а что неразборчиво, так это чтобы я не могла слова вспомнить и, значит, ничего доказать. Тот, что без лица, заглядывал ко мне в окно, со стороны двора, а на голове у него была надета милицейская фуражка. У меня в связи с этим случаем возникает законный вопрос: кто ему такой произвол позволил и неужели никто за это не отвечает?

Мои догадки и предположения (для доказательств пока слишком мало фактов, а свидетелей они убирают или стараются все делать без них): кому-то, возможно, площадь мала? А для чего еще, скажите на милость, среди ночи кидать на пол тяжести или катать их (я ведь, простите, хромая, а не глухая!)? Если это гантели, то что это за спорт в четыре часа утра? Бывает, и ударяют чем-то тяжелым (похоже на звук падающего ничком тела). Не раз замечала, кто-то бродит надо мной в поздние часы без тапок. (Если будете проверять, то имейте в виду, что даже самые честные и порядочные с виду люди умеют очень искусно прикидываться! Поэтому, советую, сделайте все негласно. Да не мне вас этому и учить!)