Пётр Кожевников - Год Людоеда. Время стрелять

Команда пожилой женщины, сидевшей на корточках рядом с нижней частью женского трупа и курившей папиросу, относилась к молодой особе, которая тотчас ее безукоризненно выполнила. Обе женщины были одеты в белые халаты, поверх которых темнели поношенные ватники.

— Эксперты уже работают, — подтвердил ситуацию подполковник. — А что толку, ребята? Где мы его будем искать?

— Или их? — дополнил майор. — Черти драные!

— Да. Вот именно. Или их? — с легким удивлением посмотрел старший чин на младшего. — И сколько их таких? Десять, сто, миллион? Вот об этом-то пора подумать там, наверху!

— А там, наверху, такие же! — резко выпалил Следов и замер, прислушиваясь к собственному замирающему в недрах склепа голосу. — Да про это и по телевизору говорят, и в газетах пишут!

— Ты, Боря, полегче, — Борона взял молодого человека под локоть. — Люди в форме, понимаешь? Не всем это удобно слушать.

— Да нам сейчас уже все равно! — успокоил Федора подполковник. — Время такое пришло, что пора уже что-то делать, а толком-то никто не знает, как начать, да и против кого — где он, наш враг? А вы посмотрите, что сейчас в обществе происходит. Если бы мы этими трупами не занимались, я думаю, они бы так и лежали, и что самое печальное — это бы никого не шокировало. Мы все уже к этому готовы, понимаете? Ну ладно, одно дело мы, менты, мы профессионалы; эксперты, журналисты тоже наш цех, а другим-то смертным это, спрашивается, зачем надо? А вот представьте себе, приучили! Раньше один труп на город, один ствол, один поджог — это уже событие! А нынче? И что с этим делать? Как включить обратный ход? Мне кажется, этого никто не знает!

— И не хотят знать! — не выдержал Следов и тревожно осмотрелся. — Рыба с головы гниет! Федор Данилович, а можно, я сейчас уйду: мы с братом собирались к Пете и Коле в больницу зайти. Вы с нами за компанию не пойдете? Мальчишки вам очень обрадуются!

— Даже не знаю, Боря, мне еще надо в приют, потом разные другие дела навертелись, — Борона запустил руку во внутренний карман куртки и извлек пачку денег. — Я думаю, вы там с Олегом вдвоем управитесь, правда? А от меня ты им купи каких-нибудь фруктов. На вот, возьми полташку!

— Спасибо, Федор Данилович, вы самый щедрый педиатр в нашем городе, — поклонился Следов. — А колес не дадите, ну там седуксена, барбитуры, а то они уже без этого дела скучают?

— Ничего, Боря, пацаны потерпят! Скоро весна, опята пойдут, волчьи ягоды — пусть пока немного попостятся, прости господи! — Борона похлопал Следова по округлившейся спине: — Не сутулься! Ладно, давай дуй к своим сорванцам, а то они там всю больницу разнесут!

Лолита занималась съемками. Оператор включил дополнительный свет, который не только более убедительно выявил нижнюю часть женского тела, лежащую на расколотой могильной плите, но и всех набившихся в старинный склеп.

Видеокамера «поехала» по трупу и окружающим, отмечая значительные для оператора детали: разбитые колени, утыканные мелкими гвоздями стопы, ровную, словно отполированную, поверхность распила тела. Далее оператор обратил свой «электронный глаз» на стены, которые были плотно исписаны и изрисованы. Между двух узких окон, больше похожих на бойницы, алела свежая надпись: «Семя смерти». Камера «наехала» на текст, размыв его до розового пятна.

Оператор поменял точку и вновь начал снимать труп.

— Вам как, пострашнее? — спросила пожилая женщина-эксперт. — В обморок не упадете?

Оператор кивнул. Собственно, одобрительное движение сделала его борода, которую в основном только и было видно из-за видеокамеры. Тотчас после этого эксперт молниеносным движением развела окоченевшие ноги, и перед объективом предстала изувеченная промежность.

Уже достаточно рассвело, но сам воздух был мутный и липкий из-за вечной петербургской сырости. Ко всему привыкший город продолжал жить в своем круглосуточном режиме. Светились ларьки и прилавки, звучала музыка и многоголосая речь покупателей и продавцов. Было холодно, снега и дождя не наблюдалось, но одежда и лица у прохожих казались влажными и несколько серыми, словно асфальт, по которому они нервно и торопливо ступали, возможно боясь увязнуть или провалиться в болотистой питерской почве, отделенной от их стоп всего лишь несколькими слоями дорожного покрытия.

Еремей и Геродот шагнули из подземного перехода на Каменноостровский проспект. Они быстро осмотрелись, привыкнув к этой манере поведения благодаря работе в охранной фирме.

— Курить будешь? — Уздечкин достал сигареты и предложил другу. — Ничего-ничего, скоро бросим!

— Скоро — это когда? — Сидеромов извлек собственную пачку и протянул ее навстречу. — Чейнч? Ты мою, я твою?

— А не обманешь? — Еремей с наигранной осторожностью взял сигарету и щелкнул зажигалкой. — Тяни в себя, и все получится!

— У меня получилось! — с деланой радостью закричал Геродот. — Вау, это здорово! Вау!

Недалеко от метро друзья увидели одноногого уличного певца с балалайкой, который, стараясь выглядеть вполне веселым, не очень умело пел каким-то оборванным, погибшим голосом:

На асфальте перед инвалидом мокла полуистлевшая фуражка, и в нее изредка летела мелочь от тех, кто шел дальше по своим — в основном придуманным и чаще всего бесполезным, а то и рискованным — делам. Певец уныло смотрел в пространство когда-то голубыми, а теперь безнадежно выгоревшими глазами. У него было бледное, словно обсыпанное мукой, лицо, которое производило странное впечатление из-за полного отсутствия морщин.

— Фантомас, — заметил Еремей. — Ты это кино смотрел, да?

— Смотрел! Нет, он просто на башку гондон натянул, — среагировал Сидеромов. — Сейчас это последний писк!

Инвалид ловко нагнулся, сгреб мелочь и начал подбирать распухшими, плохо управляемыми пальцами, которые, казалось, он даже не в состоянии разогнуть, следующую мелодию:

— Клевые стихи, да? — не обернулся Еремей. — Он чего, хохол?

— Ты знаешь, я очень неважнецки разбираюсь в национальностях, — признался Геродот. — Если судить по тексту, может быть. А так сейчас каждый поет на любой манер.

Друзья докурили и решили более не задерживаться, а направились к Карповке, вблизи которой располагался офис ООО «Девять миллиметров». Им вслед зазвучала новая песня: