Либба Брэй - Логово снов

Эви изобразила крайнее отвращение.

– Я вам не компас, я предметы читаю. Нельзя вот так просто взять меня и наставить на север…

– Вот чего я реально хотела бы, так это наставить свою ногу тебе на… – вызверилась Тэта.

– А один из этих фонарей она прочесть не может? – вмешался Мемфис. – Или кирпич?

– Может, – сказала Эви, – но толку с этого будет как с козла молока. Это никого конкретно не касается, – добавила она, не без труда выговорив слово «конкретно». – Эх, никто тут не ценит литературные метафоры.

– Если тебе тут все едино, я не хочу здесь оставаться ни секунды сверх нужного, – сурово сказал Мемфис. – Чем скорее мы найдем то, что принадлежит призраку, тем лучше…

Тэта пошла рыскать фонариком по пустой станции. Сэм светил Мемфису, который рылся в завалах битого кирпича, ища хоть что-нибудь полезное.

– Ничего, – сказал тот какое-то время спустя. – Давай глянем там, внизу.

Все четверо прошлись по пыльным рельсам, разглядывая кучи камня, пиная холмики пыли и любуясь разбегающимися насекомыми.

– Мемфис, ей-богу, тут ничего нет, – сказал в конце концов Сэм.

– Одно место осталось, – тот кивнул в сторону тоннеля. – Думаю, надо туда заглянуть.

– Так и боялась, что ты это скажешь, – проворчала Тэта.

Тьма давила со всех сторон. Фонарики почти не могли ее рассеять. Тэта на всякий случай держала руку вытянутой вперед.

– Вы не поверите, какие тайны мне приходилось оставлять про себя на радио, – сообщила Эви; кажется, джину удалось подобрать ключ к шкафу, где хранились ее мысли, и теперь они высыпались наружу, сразу все. – Люди по большей части так одиноки. В основном я именно это и считываю – со всего, что они суют мне в руки: какими ужасно, непоправимо одинокими они себя считают, тогда как всего и делов-то, что протянуть руку и потрогать кого-нибудь…

Тут она и правда протянула руку и потрогала Тэту за плечо. Та завопила, Эви чуть не упала назад.

Мемфис развернулся чуть не в прыжке, выхватывая нож.

– Тэта, что?

Та положила руку на сердце.

– Эвил! Хочешь, чтобы у меня сердечный приступ случился?

– Я типа… я просто… наглядно показала, – пропыхтела она.

– Так вот – не надо!

– Это как в тот раз, когда я считала твой браслет, – выдала Эви. – Не хотела тебе говорить, потому как вдруг ты возьмешь и расстроишься? Некоторые вообще никогда о таком не думают, – добавила она громко, зыркая на Сэма. – Я про то, c чем мне приходится жить все время.

– И что же ты увидела, когда прочитала Тэтин браслет? – поинтересовался Мемфис.

– Ничего она не увидела, Поэт. Заткнись, Эвил, – рявкнула Тэта, но страха в ее голосе было куда больше, чем гнева.

– Еще как увидела! – возмутилась Эви. – Я за тебя прямо испугалась, Тэта. Весь этот огонь…

– О чем она там шамкает? – спросил Сэм.

– Так, всякий пьяный бред, – пояснила Тэта. – Тем более что она уже заткнулась, правда, Эвил?

– Да, капитан, есть, капитан, сэр, – Эви отдала честь, развернулась, зацепилась за что-то и повалилась на бок в грязь. – Ау!

Мемфис помог ей подняться. Руки его нащупали что-то твердое там, где она сидела.

– Сэм, не будешь так любезен посветить мне сюда?

В свете фонаря что-то гладкое и серое проглянуло в грязи. Мемфис сел на корточки и обтер многолетние напластования пыли.

– Кажется, мы нашли то, что искали.

– Поздравляю, Эвил, – содрогаясь, проворчала Тэта. – Компас из тебя все-таки вышел.

Эви уставилась на мумифицированные останки – провалившиеся глаза, гнилые зубы, рваное, испачканное кровью платье.

– Я не собираюсь трогать ничего на этом… этом… – заявила она, очерчивая пальцем труп в целом. – Вот этом.

– Эвил, мы должны узнать.

– Ладно, – сказала Эви, помолчав. – Ради Генри… ладно.

Она принялась стягивать перчатки; полупустые лайковые пальцы повисли на концах ее собственных.

– Чёт-та оно не работает…

– Ох, ради бога… – Тэта сорвала с нее перчатки.

Скрививши рот и едва не крича от ужаса и гадливости, Эви тронула скелет.

– Ну, почему мне нельзя быть сновидицей, а? – вопросила она у мироздания в целом. – Зачем нужно обязательно предметы читать?

– Давай, Шеба, – ободряюще сказал Сэм. – Ты сможешь.

Эви вцепилась в запястье трупа и задышала – вдох, выдох, вдох – в попытке расслабиться. Видение началось покалыванием в пальцах и поползло вверх по рукам, сводя мышцы шеи. В следующее мгновение она была уже в трансе, а картинки мелькали, как кино на ярком экране.

– Корабль… Я на корабле, – проговорила она и согнулась. – Так, морская болезнь…

– Ты там в порядке? – донесся голос Сэма.

– Ишь, какой заботливый… – пробормотала Эви.

– Чего?

– Ничего.

Она дала себе чуть-чуть выскользнуть, чтобы хоть немного улучшить самочувствие.

– Пассажиры сходят с корабля, – сообщила она далеким голосом. – Это порт… Сан-Франциско.

Охрана погнала прибывших в здание на обработку. Эви казалось, что она болтается между землей и небом. Девушке было страшно, и от чужого страха у нее колотилось сердце. Эви попробовала отстраниться и сосредоточилась взамен на документе у нее в руке. Текст был на китайском и английском: « О’Баннион и Ли: Брачная контора ».

Двое человек вошли в забитое народом здание. Один был крупный, дородный белый с бакенбардами и усищами, сильно смахивающими на велосипедный руль. Другой – китаец в западном костюме, все время улыбавшийся, не показывая зубы. Они всучили иммиграционному офицеру пятьдесят долларов, чтобы смотрел в другую сторону, и забрали девушку и еще двоих с ней. Тут картинка решила, что с нее хватит.

Эви решительно сжала костлявую руку, и на экран выплыли убогие нью-йоркские трущобы: улицы, обильно унавоженные грязью и конским пометом; нищие клянчат объедки. Беззубая, грязная женщина нежно воркует что-то завернутому в тряпки младенцу у ее голой груди. Кругом деловито суетятся мухи.

– Ш-ш-ш, ай, какой хороший мальчик, – кудахтала женщина.

Эви увидела, что ребенок мертв.

Пьянчуга махнул кружкой и проорал с густым ирландским акцентом:

– Добро пожаловать в Пять Углов – задний двор преисподней!

Влезши на ящик из-под мыла, какой-то мужчина окучивал толпу:

– …закрыть наши границы от грязных китаёз, чьи распутные бабы совращают нашу молодежь, разрушают семьи, лишают белых мужчин работы…

– Шеба? Есть что-нибудь? – приплыл издалека голос Сэма.

Видение сосредоточилось на растрепанной женщине: она лежала на койке, сжимая в руках музыкальную шкатулку. Глаза у нее были стеклянные, как у человека, плотно сидящего на опиуме. Впрочем, это была та самая девушка с корабля, ощущение не обманешь.

– Кажется, я ее нашла, – пробормотала Эви.

Она чувствовала опиум у себя в жилах, голова кружилась, ее мутило… Отстраниться… Ей срочно нужно отстраниться.