Либба Брэй - Логово снов

– Дома у меня была подружка, Дотти, она тоже была гуттаперчевая, и я думала, что это дико круто. Но вот это вот – просто жуткая жуть, – прошептала Эви.

– Тс-с-с, – оборвал ее Мемфис.

Призрачный ребенок принюхался, потом еще, а потом кинулся со всей силы на железную решетку кассы. Эви завопила, и их с Мемфисом швырнуло об заднюю стенку крошечной будки. Рука пропихнулась через отверстие для мелочи и поползла дальше внутрь, будто змея.

– Не-на-ви-жу призраков! – заорала Эви, пинком распахивая дверь и таща за собой Мемфиса прыжками вверх по ступенькам в сторону выхода в город.

Первый пролет окончился коридором, который гостеприимно шел вправо и влево.

– Куда? Куда? – в ажиотаже крикнула Эви.

Впрочем, это было уже неважно: c обеих сторон надвигались призраки. А снизу уже поспевала их малолетняя преследовательница.

– Встань за мной, – скомандовал Мемфис, отодвигая Эви к себе за спину.

– Сказала бы я тебе не благородничать, но я, кажется, сейчас помру от ужаса.

Призраки надвигались. Девочка уже поднялась на самый верх лестницы. До нее был где-то фут. Эви чуяла несущуюся от нее гниль и видела глубокие темные трещины на лоснящейся коже. Она и рада была бы закрыть глаза, да страх не давал. Мемфис сжал ее руку.

То, что когда-то было чьей-то дочкой, подобралось совсем близко к Мемфису и глубоко втянуло воздух – а потом отшатнулось, сжалось и зашипело. И издало леденящий кровь вопль. Другие ответили. Мемфис и Эви стояли, не шевелясь. Девочка развернулась и уползла обратно по ступенькам во тьму – вынюхивать другую дичь.

– Почему оно это сделало? – прошептала, не веря своим глазам, Эви.

– Не знаю, – ответил Мемфис.

Он поглядел направо, налево по коридору.

– Они не двигаются. Давай бежать, пока можно, – сказал он.

Эви не пришлось просить дважды. Они взлетели по второму пролету лестницы и не издавали ни звука, пока не вырвались на промокшую от дождя улицу. Ливень окатил их как из ведра, и тогда они закричали, выпуская все, что так долго держали внутри. Прохожие, спешившие мимо под защитой зонтиков, поглядели на них, как на пациентов приюта для умалишенных. Какая-то леди с отвращением прикрыла рот рукой в перчатке.

– Господи боже! – вырвалось у нее.

Только тогда до Эви дошло, что она все еще сжимает в скрюченных от ужаса пальцах череп.

– А мы тут «Гамлета» даем! – проорала она женщине, пряча череп под пальто. – Каждый вечер в восемь и утренние спектакли по воскресеньям. Приходите!

– Тэту видишь? – Мемфис кружил рядом с выходом, принюхиваясь не хуже призрака.

– Они могли выбраться первыми и сейчас уже на пути на кладбище, – предположила Эви.

– Я без Тэты не пойду.

– А я не пойду туда, обратно, – заявила Эви. – Мы договорились двигать к церкви Троицы. Они знают, что встретят нас там. Чем скорее мы похороним эти кости, тем целее будем – все мы.

Дождь бежал по растревоженному лицу Мемфиса.

– Ты уверена?

– Я больше ни в чем на свете не уверена, Мемфис.

Тот кинул еще один последний взгляд на вход в подземелье – прижал к себе покрепче кости.

– До Троицы отсюда кварталов шесть. Нам лучше поторопиться.

– Твой второй акт, Йорик, – сказала Эви черепу и помчалась вслед за Мемфисом через дождь.

Сэм и Тэта неслись на север. Они вылетели в какой-то недостроенный тоннель и уперлись в тупик, заваленный мусором, обломками железа и дерева, трубами, сверлами от отбойников и землекопными инструментами. Сточные воды и дождевой паводок с поверхности низвергались в тоннель через выход трубы. Воды уже было по колено.

– Сэм, стоп! – крикнула Тэта, сгибаясь впополам. – Где Мемфис и Эви?

– Я… не знаю, – выдохнул Сэм, держась за бок, где немилосердно кололо. – Но нам надо отсюда выбираться.

– Как? Тут тупик, а эти твари позади нас! – взгляд Тэты лихорадочно заметался по подземелью в поисках какого-нибудь оружия, остановился на обломке трубы, которую она и схватила на манер бейсбольной биты.

Сэм двинулся через вонючие воды к ряду скоб, торчащих из бетонной стены.

– Думаю, вот эта лестница ведет к люку и на улицу.

Тэта не без труда побрела к нему, потом резко остановилась.

– Тэта, шевелись!

Она покачала головой и покрепче взялась за трубу.

– Там что-то движется. Под водой.

Сэм замер, потом повел лучом фонаря по мутной, бурого цвета воде.

– Ничего там нет. Все хорошо. Давай сюда.

Тэта сделала еще шаг и снова остановилась. Водная гладь вспухла; свет поднимался со дна, расходясь кругами, а потом призрак вырвался из воды прямо перед ней, отрезая путь к Сэму и лестнице. Он был крупный, сильно больше шести футов, и широченный, сложенный как каменщик или рабочий-металлург. Глаза у него были молочные, как будто он давно не видел света, зато зубы острые как иголки, и рот… челюсть ходила с противоестественной эластичностью, а по меловой коже сбегала струйка чего-то темного и вязкого. И еще этот чертов звук – как будто демоны ада пели…

Горло у Тэты сжалось, выталкивая воздух коротенькими, поверхностными вздохами. Страх сдавил ее в кулаке, пробуждая помимо мозгов память тела: как она целые ночи ждала, слушая, не загремят ли по лестнице ботинки Роя, не повернется ли дверная ручка… как она вся деревенела в ожидании удара.

– Тэта! – закричал Сэм.

Но она его почти не слышала. Еще немного, и она уплывет, прочь из тела, прочь от страха и боли, как тогда, c Роем – будто дитя внутри нее манит пальчиком и показывает приоткрытую дверь в чулан. Она смутно сознавала, как Сэм прыгнул вперед, целя нож в обширную спину призрака, как нож воткнулся и не возымел никакого эффекта. Ее тряхнуло, когда Сэм выбросил вперед руку, крича: «Ты меня не видишь!» – но тварь не обратила на это ровным счетом никакого внимания и все равно надвинулась на Тэту.

– Сонсонголодныйсон … – произнесла она искаженным дьявольским голосом.

Лампа на лбу каски сверкнула Тэте в глаза, окончательно гипнотизируя.

Голос Роя загремел у нее в голове.

Где мой ужин, Бетти Сью? Ты опять кокетничала с тем чуваком, Бетти Сью? Я тебя видел. Не смей мне врать. Ты знаешь, как я отношусь к вранью .

Чудовище протянуло к ней руку. От руки несло испорченным мясом и скисшим молоком. Тэта отвернула голову и закрыла глаза. Рой надвигался на нее со своими кулаками, издевательской ухмылкой и ремнем.

– Сонголодныйсонголодныйсон … – прорычала тварь.

Не думать. Не чувствовать.

Его зловонное дыхание у нее на шее, бьет в ноздри…

Рой. От него воняет пивом. Пьяный от злобы, разочарования и собственной жестокости.

Дрожь в теле Тэты перешла в крупную тряску. Ладони у нее зачесались, слезы побежали по лицу, но изо рта не вырвалось ни звука.

Не смей реветь, или я дам тебе над чем поплакать .