Жоэль Шарбонно - Испытание

Мы чаще видим птиц, вроде той, что разбудила меня утром, и другую живность. Томас замечает следы оленей, лисиц и кроликов, а также более крупных, неизвестных нам зверей. Придется заняться охотой, иначе у нас выйдут все силы и мы не продержимся до конца экзамена. Но пока что мы просто идем, мысленно отсчитывая мили и вслух обсуждая попадающиеся по пути строения. Их немного, но все-таки они встречаются. От одних устояли только обломки стен, другие сохранились лучше. С наступлением сумерек мы решаем свернуть к группе одноэтажных построек, оставшихся в более-менее приемлемом состоянии. Вдруг те, кто когда-то в них жил, оставил после себя что-то, что ускорит наше путешествие? Если нет, то можно поискать другие полезные вещи, вроде проволоки для силков.

В первом доме раньше обитало звериное семейство. Следы, отметины от когтей и помет выглядят свежими, и мы опасаемся входить. Второй дом вот-вот обрушится, но маленький сарай позади него выглядит надежнее, и мы осмеливаемся в него заглянуть. Последние солнечные лучи светят в давно выбитое окно и позволяют оглядеться. От пыли и запаха плесени я чихаю. К стене квадратной комнатушки притулилась гнилая скамейка. Напротив нее громоздится нечто, в чем с трудом можно опознать трактор, хотя ржавчина и отсутствие колес и мотора вызывают одно уныние. Я убираю от задней стены лист гнилой фанеры и улыбаюсь. Тележка! Древесина прогнила, один борт отсутствует, зато в наличии два колеса, и оба не безнадежны. Томас достает свои инструменты и помогает мне снять колеса. Они тяжелые, в паутине и в копоти, но у меня все равно есть надежда. Если продолжить поиски, то можно смастерить что-то, что позволит нам двигаться быстрее.

Обыскав еще несколько домов, мы разживаемся котелком, сковородой с длинной ручкой, болтами и гайками от гнилых ящиков. Негусто, но хотя бы что-то. Мы разбиваем лагерь на ночь, съедаем два яблока и последний хлеб и засыпаем с надеждой, что завтрашний день порадует нас новыми ценными находками.

На следующий день, преодолев несколько миль, мы натыкаемся на целый поселок в несколько десятков домов, по большей части из кирпича, уложенного на раствор, выдержавших испытание временем и стихией. То, как они расположены, наводит на мысль, что мы оказались в центре городка, напоминающем площадь в Пяти Озерах. Мы обходим дом за домом и кладем в рюкзаки обрезки проволоки и гаечный ключ – вот, собственно, и все.

Перед последним домом Томас показывает пальцем на землю. Отпечаток подметки башмака. У меня замирает сердце. Кто-то из кандидатов? Приходится остановиться на этом предположении. Мое первое побуждение – броситься наутек, причем изо всех сил и как можно дальше.

Но Томас хочет побывать в доме.

– Если поблизости другой кандидат, нам лучше выяснить, кто именно и каковы его намерения. Это лучше, чем позволить ему застать нас врасплох.

С логикой Томаса трудно спорить. Но от мысли, что где-то рядом прячется неизвестный человек, дожидающийся, пока мы ослабим бдительность, мне становится зябко. Судорожно сглотнув, я достаю из рюкзака револьвер и вхожу следом за Томасом в дом. Нас встречает хаос. Стайка мелких шерстистых зверьков спрыгивает с шаткого стола и шмыгает в дыру в стене. Я напряжена, как струна, в жилах пульсирует страх, поэтому я реагирую инстинктивно. Бах, бах, бах! Два белых зверька остаются на полу, остальные успевают спастись.

Придя в себя, понимаю, что если рядом притаился недруг, то своей пальбой я сообщила ему о нашем появлении. Я бормочу извинения, но Томас со смехом отмахивается:

– Не извиняйся. Если кто-то и был здесь, то теперь убегает что есть сил от обладателя огнестрельного оружия. Знал бы он, какая ты меткая, не бежал бы, а летел!

Он велит мне посторожить входную дверь, пока он обойдет дом. Через несколько минут до меня доносится его громкий возглас. Первая моя мысль – что он наткнулся на того, кто оставил след во дворе. Но он уже зовет меня, причем счастливым голосом.

Сюрприз – и какой! В бывшем гараже нас ждут два велосипеда. По словам Томаса, они лежали в углу, накрытые целлофаном. В гараже темно, но я вижу, что на заднем колесе одного велосипеда нет обода, цепь и педали другого видали лучшие дни, оба заросли ржавчиной и грязью, но я все равно улыбаюсь до ушей. Пусть велосипеды древние и сломанные, все равно лучше их я ничего в жизни не видала.

Мы с Томасом тащим велосипеды во двор. Вспоминая застреленных зверьков, я усмехаюсь. Опоссумы! Мех у них темнее и реже, чем у тех, что водятся вокруг нашей колонии, но острые мордочки, острые зубки и голый чешуйчатый хвост ни с чем не спутаешь. Я знаю по опыту, что мясо опоссумов съедобно. Велосипеды и жареное мясо! Я задыхаюсь от счастья. Мы разбиваем стоянку на «площади», в тени деревьев.

Томас вызывается заняться ужином и уходит на поиски воды, я тем временем осматриваю велосипеды. Используя как тряпку оторванный от простыни лоскут, счищаю с них грязь, ржавчину, остатки смазки. На одной цепи сломалось звено, но мне удается его удалить и привести цепь в рабочее состояние. Все три камеры спущены, но это не беда. Я снимаю с одного резину и три часа вожусь с его редуктором, цепью и тормозами. Седло погрызли мыши или еще какие-то грызуны, но я набиваю в дыры сухой травы и сшиваю из простыни новый чехол. Солнце начинает клониться к горизонту, я вся в масле и в грязи, зато один велосипед возвращен к жизни. Возможно, ненадолго, но я уверена, что даже без резиновых шин колеса продержатся хотя бы несколько миль.

Занимаясь первым велосипедом, я ломаю голову, как быть со вторым, практически лишенным заднего колеса. Ехать вдвоем на одном велосипеде, как иногда делали мы с Дейлин, невозможно – слишком далек путь. Нам нужны оба – значит, необходимо починить второй. Решение, как это сделать, уже почти созрело, когда Томас кричит, что ужин готов. Я привожу в относительный порядок руки и спешу на зов. И снова сюрприз! Пока я ковырялась с велосипедами, Томас тоже не терял времени зря. Он не только разжег костер, но и освежевал и зажарил обоих опоссумов, сварил зелень и дикую морковь, добавив сосновой коры. Но самое чудесное – это свежая сладкая земляника, которую он собрал рядом с одним из домов. Горячая сытная еда укрепляет надежду, которая не покидала меня весь день.

За едой я рассказываю Томасу про велосипеды и про свое намерение отремонтировать второй, поставив его на найденные накануне колеса от тачки. Мы обсуждаем, как это лучше сделать, и решаем посвятить следующий день этой задаче, считая, что потом с лихвой наверстаем потраченное время.

Наутро мы едим холодное мясо опоссума и землянику и принимаемся за ходовую часть второго велосипеда: прилаживаем к нему два найденных мной среднего размера колеса. На это и на поиск недостающих деталей по всему городку уходит почти весь день, зато к вечеру я уже могу совершить пробную поездку по «площади» на втором велосипеде. Мы снова едим мясо и землянику, запивая еду водой из ручья, обнаруженного Томасом в миле отсюда, и мастерим из железок корзины позади велосипедных седел, способные выдержать вес наших рюкзаков, пока мы крутим педали. Когда становится совсем темно, мы садимся на землю и начинаем любоваться звездами. Томас обнимает меня за плечи, и я воображаю, что мы сидим на площади наших Пяти Озер и глядим в небеса; где-то неподалеку находятся наши родные… Я хочу поделиться своими мечтами с Томасом и поворачиваюсь к нему, но его губы уже находят мои. От нежного поцелуя мое сердце бьется часто-часто. В темноте я не могу разглядеть его лицо, но знаю, что он предоставляет мне возможность отстраниться. Только я этого не делаю. Наоборот, я прижимаюсь к нему и чувствую его улыбку, прежде чем наш поцелуй обретает глубину. Я закидываю руку ему на шею и наслаждаюсь сотрясающей меня дрожью. Наше положение незавидно, будущее неясно, но никогда еще мне не бывало так хорошо.