Жоэль Шарбонно - Испытание

Перед глазами у меня все плывет, я корчусь от боли, сгибаюсь пополам. И давлю, давлю. Пальцы скользят вдоль ран и сдавливают руку в разных местах. Спускаются ниже – и продолжают.

Томас пытается отвлечь меня разговором, но его голос доносится с расстояния во много миль, я не разбираю слов. Время утрачивает смысл, а я все выдавливаю и выдавливаю из себя заразу, зловонная желтая капля за зловонной желтой каплей. Прекращаю только тогда, когда гной сменяется кровью. Не желтой, зеленой или белой жидкостью, а нормальной алой кровью. Зараза изгнана – пока.

Я разжимаю пальцы и позволяю Томасу промыть мне раны горячей водой. Он наносит на них остатки мази и бинтует руку стерилизованной мокрой тканью. Потом обнимает и качает меня, как младенца, шепча, что все будет хорошо, что теперь я усну, а он позаботится о безопасности.

Мне снится что-то ужасное вперемежку со счастливыми мгновениями. Райм и Малахия помогают мне хоронить девушку с выклеванными глазами. Зин прощает мне кражу и напоминает, чтобы при первой же возможности звонила при помощи украденного прибора домой. Роман с ухмылкой выходит из двери, бросив меня на растерзание стае наблюдателей, которые царапают меня своими когтями, а потом взрываются у меня на глазах. Отец часами качает меня, как делал в моем младенчестве. Раскачивание прерывается. Отец, склонив голову набок, говорит, что я должна проснуться. Здесь кто-то есть.

Я резко открываю глаза.

В темноте рядом со мной медленно, мерно дышит Томас. Глубокий целительный сон. Вспомнив про руку, я кое-как принимаю сидячее положение. Сгибаю и разгибаю пальцы раненой руки – получается легче, чем накануне. Вся рука и плечо не такие распухшие, боль ослабла: то ли действует болеутоляющее, то ли дело и вправду пошло на лад. Я смахиваю слезы облегчения и замечаю краем глаза какое-то шевеление в темноте. Затаив дыхание, я жду, чтобы шевеление возобновилось. Свет заходящей луны позволяет оценить размеры чужака. Это человек. Кто-то из населяющих эти места мутантов или другой кандидат? По тому, как движется тень, я склоняюсь ко второму.

Наш костер прогорел. Мы устроили стоянку в кювете, за кустами, где нас непросто обнаружить. Но скоро рассветет, а кандидат как будто не торопится. Он движется медленно, до него еще ярдов пятьдесят, но он перемещается в нашу сторону.

Я медленно протягиваю руку, чтобы нащупать свой рюкзак. Поняв, что рюкзака рядом нет, я чувствую приступ паники. Видимо, Томас убрал его, когда я уснула, и с ним револьвер.

Я вглядываюсь в темноту, но рюкзак темный, его не разглядишь. Не зная намерений нашего нового соседа, я не осмеливаюсь шелохнуться. Лежа на спине, я легко тереблю Томаса и шепчу ему на ухо, что пожаловал новый кандидат. Он открывает глаза. Ему тоже страшно. Он кивает, давая понять, что понял меня. Мы ждем вместе, затаив дыхание.

Судя по треску веток и шуршанию листьев, кандидат уже близко. Серый свет проклевывающейся зари позволяет оглядеть кусты. Никого.

Томас приподнимает бровь и качает головой. Он тоже никого не видит. Наверное, кандидат прошел мимо нас и двинулся дальше в направлении Тозу-Сити.

– Кажется, опасность миновала, – шепчет Томас и садится, хрустнув сучком под собой.

Я слышу свист летящего ножа за секунду до того, как вижу его полет. Лишняя секунда спасает мне жизнь: я успеваю уклониться, и нож падает в кусты. Нападающий испускает злобный крик. Я вскакиваю и ищу взглядом свой рюкзак. Томас выхватывает свой нож и бросается вперед. Мой рюкзак лежит рядом с велосипедом, ярдах в пятнадцати от меня. Скрежет металла по металлу свидетельствует о том, что у напавшего на нас есть второй нож и что между ним и Томасом завязалась схватка.

Длинный широкий нож противника цепляет бок Томаса, и он кричит от боли. Наконец-то я могу разглядеть кандидата: несмотря на похудевшее лицо и запавшие щеки, я не могу не узнать эту злобную ухмылку. Роман! Он заносит нож для нового удара.

Пока я вожусь с застежками рюкзака, лезвия опять сталкиваются. Роясь в своем барахле, я слышу крик. На этот раз в крови Роман. Но он не хватается за рану и не пытается убежать. Вместо этого он со свирепым ревом бодает Томаса головой и опрокидывает его на землю. Я визжу, видя, как он наносит удар ножом Томасу в горло и промахивается на какой-то миллиметр. Меня словно разбивает параличом, я бессильно наблюдаю за их борьбой. Роман одолевает Томаса, прижимает его к земле и заносит нож. Только тогда я достаю из рюкзака револьвер и прицеливаюсь.

Выстрел. Пуля попадает Роману в правый висок. Ухмылка сменяется изумлением, потом отсутствующим выражением. Нож звякает об землю, он замертво валится лицом вниз.

Томас, держась за бок, выбирается из-под трупа и облегченно переводит дух. Спасен! Но нам все равно грозит опасность. Томас не знает того, что знаю я. Я прицелилась слишком поздно. Стреляла не я.

– Ложись! – ору я, безумно озираясь. От напряжения и от страха меня колотит. – Я не успела выстрелить. Здесь есть кто-то еще с оружием.

– Тогда это я.

Я разворачиваюсь с пальцем на курке. Только после этого до меня доходит, что голос мне знаком. Этот задиристый тон может принадлежать только одному человеку.

Уилл!

Я опускаю револьвер. Он приближается не спеша, вертя на пальце свой револьвер. Знаю, Томасу не нравится моя симпатия и доверие к Уиллу, но ничего не могу с собой поделать – я бросаюсь ему на шею.

– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Не уверена, что сумела бы спасти Томаса. Спасибо тебе!

Сама не знаю, за что именно его благодарю: за спасение Томаса или за то, что избавил меня от необходимости совершить новое убийство. Наверное, за то и за другое сразу.

Уилл прячет револьвер в карман.

– Не сомневаюсь, ты бы справилась и без меня. Как ни странно, даже хорошо, что этот болван сглупил и напал на вас. Я бы на вас не набрел, если бы не шум. Я искал вас много дней. Думал, вы уже добрались до финиша.

– Где уж нам, – бурчит Томас, держась за бок.

Уилл улыбается Томасу с некоторым злорадством:

– Знаю, ты надеялся больше со мной не встретиться. Наконец-то я доказал, что заслуживаю твоего доверия.

Уилл и Томас долго смотрят друг на друга. Томас первым отводит взгляд:

– Согласен.

– Отлично! – Уилл облегченно смеется. – А теперь подпусти Сию к своей ране, не то истечешь кровью. Если ты умрешь, мое геройство потеряет смысл. Что в этом веселого?

При упоминании о ранении Томаса я бросаюсь к нему, стараясь не смотреть на мертвого Романа, растянувшегося на земле. На боку у Томаса длинный, но неглубокий порез, который не нужно зашивать. Это к лучшему: не знаю, смогли бы теперь мои пальцы выполнить эту тонкую работу. Уилл протягивает мне свою аптечку, и я быстро промываю, смазываю и бинтую рану Томаса.