Жоэль Шарбонно - Испытание

– Ты нас нагнал, – говорю я Уиллу. – Значит, нашел средство передвижения.

– Вы ахнете, когда его увидите, – отвечает Уилл с улыбкой. – Хотите взглянуть?

Недалеко от дороги мы видим маленький одноместный глиссер с открытой кабиной, что-то вроде скутера на воздушной подушке. У отца таких целых три. Они хороши для коротких поездок, а в дальних перегреваются, к тому же у них маленькая грузоподъемность, не больше 160 фунтов. Мой отец и двое из братьев для этого малыша тяжеловаты, с таким седоком он не может оторваться от земли. Но для худого Уилла он в самый раз.

– Где ты его нашел?

Я слышу в голосе Томаса подозрение, но Уилл, ничего не замечая, пускается в объяснения:

– Через два дня после расставания с вами я набрел на большой каменный дом со здоровенной железной дверью. Чтобы ее открыть, пришлось повозиться, но оно того стоило: внутри оказалось целых четыре таких малыша. Все в нерабочем состоянии, но я сумел собрать из четырех один работающий. Похоже, Содружество напихало во второй этап этого экзамена много транспорта и всякого-разного. Я видел двоих на таких машинках, а еще один парень, попавшийся мне на пути, нашел в хижине перед входом в последний город целый склад автоматического оружия. Думаю, на первом этапе нам полагалось выжить, а на втором они смотрят, как быстро мы доберемся до финиша и сколько конкурентов устраним по пути.

– Сколько конкурентов собираешься устранить по пути ты, Уилл? – спрашивает Томас еле слышно. Но у Уилла острый слух, и его ответ звучит серьезно:

– Только тех, от кого исходит прямая угроза, вроде вот этого. – Он указывает большим пальцем на мертвеца. – Или ты думаешь, что он заслуживал жить?

Уилл смотрит на Томаса дерзко, почти что с вызовом. Напрасно я надеялась, что своим геройством он завоевал дружелюбие Томаса. Мне приходится встать между ними.

– Судя по показаниям моего прибора, нам остается преодолеть восемьдесят восемь миль. Чем грызться, лучше перекусить, собрать вещички и убраться отсюда.

– Верно, Сия. – Уилл с готовностью улыбается. – Я готов забыть про наши с Томасом разногласия.

Томас молча кивает, и я облегченно перевожу дух. Я не так наивна, чтобы воображать, что эти двое не найдут нового повода сцепиться, остается надеяться, что до поножовщины не дойдет.

Пока я занимаюсь завтраком, Уилл роется в рюкзаке Романа и находит одежду, две бутылки воды, компас, рыболовный набор, несколько инструментов, лук с колчаном стрел. Все помечено бирками Испытания. Выходит, Роман напал как минимум еще на одного кандидата и по меньшей мере ранил его. Мы едим крольчатину и груши, потом разбираем вещи Романа. Я оставляю себе его нож и лук со стрелами, хотя бы для того, чтобы мои задиристые спутники, снова поссорившись, не имели под рукой дополнительного оружия. Дождавшись, чтобы Томас и Уилл не глядели в мою сторону, я снимаю с запястья Романа идентификационный браслет и прячу его вместе с браслетом девушки, которую мы с Томасом похоронили. Роман не заслуживал доверия. Он прибыл на Испытание с намерением выиграть любой ценой. Я ненавижу то, как он добивался своей цели, но куда бо́льшую ненависть у меня вызывают Испытатели. Роман не годился в лидеры, но я считаю смерть чрезмерным наказанием. В любом случае его гибель заслуживает траура.

Мы с Томасом крепим рюкзаки на велосипеды, Уилл возвращается к глиссеру, и мы встречаемся на дороге. Позади нас, на самом горизонте, маячат еще две тени. Другие кандидаты? Если Уилл прав, то они могут передвигаться не на своих двоих, а значит, скоро нас догонят. Нам нельзя медлить.

Глиссер Уилла, работающий на солнечной энергии, быстроходнее наших велосипедов, но едет вровень с нами. Как это понять? Я знаю, какую скорость способны развивать сухопутные глиссеры моего отца, и уверена, что Уилл мог бы добраться до финиша за считаные часы. Возможно, он считает себя обязанным мне за то, что я помогла ему не выбыть из Испытания, но сегодня утром он спас Томаса и этим с лихвой вернул долг. Хотя сам Уилл может смотреть на это иначе, потому что, строго говоря, спас жизнь не мне. Но, как бы он ни рассуждал, я рада, что теперь мы в три пары глаз высматриваем опасность на горизонте. Уилл первым различает блеск на дороге впереди. Это натянутая проволока, которая нас повалила бы.

Мы слезаем с велосипедов и обходим эту преграду. Глиссер Уилла легко ее перелетает, и мы движемся дальше. Мы не очень торопимся, важнее не пропустить новые опасности. Томасу эта медлительность поперек горла, мне тоже, но несколько лишних часов в пути – ничто по сравнению с тем, чтобы вообще не добраться до цели.

Растения и листва вокруг все зеленее, деревья все менее скрюченные, травы – а значит, и воды – все больше. По мере приближения к финишу мы видим новые и новые признаки возрождения природы. Рука болит, но близость цели помогает превозмогать боль и усталость.

Далеко позади нас гремит взрыв, деревья качаются от взрывной волны. С северо-запада доносится стрельба, слышны крики. Все это – напоминания о том, что мы рвемся к финишу не одни и что не все опасности уже преодолены. Ночью мы по очереди заступаем на вахту, но встаем ни свет ни заря в надежде, что начинается последний день экзамена. Я часто проверяю показания своего прибора, отсчитывающего, сколько нам еще надо проехать.

Сорок пять миль.

Тридцать пять.

Двадцать пять. Мы утоляем жажду на ходу, смирившись с голодом. Насытимся после экзамена.

Когда остается всего пятнадцать миль, солнце начинает клониться к закату, по небу тянутся розовые и алые полосы. Мы не останавливаемся, щурясь на заходящее солнце и по-прежнему высматривая ловушки.

Десять миль.

Лишь по случайности я успеваю заметить металлический блеск под толстым дубом и предупреждаю Томаса и Уилла криком. В следующее мгновение раздаются автоматные очереди, пули высекают искры из асфальта перед нами, я сворачиваю влево, чтобы не попасть под очередь. Мой горе-велосипед не выдерживает этой резкой смены направления, передний колесный обод выгибается и лопается. Я шлепаюсь на дорогу и ловлю ртом воздух: падение опустошило легкие. От острой боли в руке лезут на лоб глаза. Томас выкрикивает мое имя. Стрельба возобновляется, теперь ближе, громче, страшнее. Я не осмеливаюсь дышать, не то что шевелиться.

Но надо двигаться, потому что смерть в мои планы не входит. Голоса Томаса и Уилла раздаются совсем близко, но я в ту сторону не смотрю, потому что не могу. Я налегаю на раненую руку, не обращая внимания на кошмарную боль, и тянусь к своему рюкзаку. Нащупываю револьвер. Поднимаюсь на колени и ищу глазами стрелка на другой стороне дороги.

Нашла! Ствол автомата торчит из-за дерева, стрелок готовится опять открыть огонь. Я целюсь в руку, держащую автомат, и нажимаю на курок. Крик боли – женский голос, и я довольна, что не промахнулась. Автомат и рука исчезают. Я не опускаю револьвер и готова опять спустить курок, глядя на дерево и дожидаясь, когда кандидатка снова высунется.