Том Лоу - Ложный рассвет

Я прибавил ходу.

Перед маяком на парковке стояло с десяток машин. Туристы щелкали на память башню, что возвышалась на сто семьдесят пять футов. Срезав через парковку, я выбежал на пляж и направился обратно к гавани.

Если не считать небольших бурунов, море было спокойное и гладкое. Сняв кроссы, носки и шорты, я побежал к воде. Теплая, она словно приняла меня в объятия. Нырнув, я плыл под водой с полминуты; чем ниже я опускался, тем свежее становилось. Коснувшись песчаного дна, я стал всплывать. Вынырнув, вдохнул полную грудь воздуха и лег на спину.

Я слышал только собственное дыхание и шум далеких волн. Закрыл глаза и просто слушал. Пролетела рядом чайка, вынырнула и снова спряталась под водой рыба неподалеку. И все, больше никаких звуков. Тогда я откинул голову дальше, так, чтобы уши скрылись в теплой воде, и пропали даже крики чайки.

– Обрети мир, Шон… – Голос Шерри шел из самых глубин океана: тихий, далекий и любящий. Неужто чудит подсознание? Или я правда что-то да слышал?

Я открыл глаза и посмотрел, как в лавандовом небе собираются облака соломенного цвета.

Море не отпускало меня с тех самых пор, как я развеял над волнами прах Шерри. И вот я плыл один в пустынном океане, на окрашенных в медный оттенок волнах. Как же мне не хватало жены… Я поднял левую руку, любуясь, как с нее стекает вода. Где-то там, в океане, покоились останки Шерри. Где-то там покоились останки моей прошлой жизни.

Я медленно поплыл к берегу, вместе с приливной волной. На пляже подобрал вещи и пошел к тропке, поросшей хвойником. Позади ударился о берег прибой. Хотелось обернуться, однако я упрямо шел навстречу заходящему солнцу и длинным теням. Пешком вернулся к «Юпитеру».

Моясь и бреясь, я думал о том, что ждет впереди: вечер наедине – или в обществе женщины. Первой со смерти Шерри. Эмоции мои напоминали смешанный салат: куча ингредиентов в миске с крохотной трещинкой на самом донышке. Мне предстояло свидание с женщиной, что следовала по пути, от которого сам я отрекся.

Давненько я не задумывался, что надеть. Если мужчину определяет одежда, то гардероб на «Юпитере» поставил меня в неопределенное положение: я надел чистые джинсы, тенниску и водонепроницаемые мокасины с носками. Затем из обширной коллекции на борту выбрал бутылочку каберне и поднялся в кокпит, запер двери, установил сигнализацию типа «скрепка»… и внезапно ощутил себя донельзя неловко, будто мальчишка перед первым свиданием. Может, так и должно быть? После смерти Шерри я и не ждал, что снова с кем-то сойдусь.

Тогда откуда эта тоска?

Идя по причалу, я гадал: дастся ли мне непринужденная беседа, с которой у других людей проблем не возникает? Я не хотел никуда идти, но и запираться от жизни тоже не стремился. К тому же Лесли мне нравилась: мне нравилась ее улыбка, ее ум и то, как она смеется. Мне нравилось ее тело.

Ступай аккуратно, шаг за шагом, – напомнил я себе. Вот только правильный ли под ногами лежал путь?

Когда Лесли открыла дверь, я онемел. Она была поразительно красива: длинные волосы распущены, макияжа совсем чуть-чуть, кожа на лице светится здоровьем; дизайнерские черные джинсы чуть выше щиколотки облегают ноги, будто нарисованные.

– Привет, – сказал я и про себя подумал: «Умеет же она встретить гостя!»

– Проходите, – улыбаясь, ответила Лесли.

– Надеюсь, вам понравится: каберне к стейкам в самый раз.

Приняв у меня бутылку, она глянула на этикетку.

– Отлично. Откроем – пусть подышит. Потом я принесу бокалы.

Домик у нее был небольшой, зато в обстановке преобладали яркие тона; много домашних цветов; мебель не постеснялся бы прихватить с собой из Бирмы или Африки Хемингуэй. Обстановка напоминала смесь азиатского и африканского искусства.

– Да у вас тут Восток и Черный континент, – сказал я. – Как на сафари.

– Я так и задумывала. Мне нравится Африка или скорее представления об Африке – я ведь там не бывала ни разу. Друзья, которые туда ездили, говорят: это место напоминает колыбель жизни на планете. Мне бы хотелось прикоснуться к ее пескам. Есть в них что-то древнее.

– То же я чувствовал в Техасе.

– Я и в Техасе-то не была, – улыбнулась Лесли. – Лучше я, наверное, сперва съезжу в Африку.

– А я бы смотался в Ирландию. Начал странствие с паба и закончил в Африке.

– Из паба можно и не выбраться.

– Ну и ладно, что такого?

Лесли рассмеялась и, зайдя за кухонную стойку, передала мне штопор:

– Окажете честь? Я пока салат закончу. Выпьем за Ирландию и Кению, потом приступим к жарке стейков.

Налив вина, я вручил ей бокал.

– За Черный континент и город, где варят самое темное пиво, за Дублин.

Закрыв глаза, Лесли посмаковала вино, насладилась послевкусием.

– М-м, как здорово.

Ее полные губы блестели. Она взглянула на меня слегка застенчиво, как бы ожидая, что я продолжу разговор.

– Рад, что понравилось, – сказал я наконец и мысленно ругнул себя. – Вам помочь?

– Салат готов. Стейки маринуются в холодильнике. Гриль я разожгла, когда услышала, что вы подъехали. Картошка – в духовке. – Достав из холодильника мясо, она сняла с миски фольгу. – Ну, время баек у костра.

– Дамы – вперед.

Стол во дворе уже был накрыт: приборы и свечи в самом центре. Гм, милый штришок. Потягивая вино, я смотрел, как Лесли жарит мясо. Настоящий профессионал: стейки у нее жарились, а не горели.

– У вас здорово получается.

– Мне нравится готовить, особенно стейки. Как вам подать?

– Люблю среднепрожаренный.

– Я тоже так ем. Раньше нравились с кровью, потом пришло коровье бешенство, и я стала прожаривать мясо.

– Коровки были не бешеные, просто устали от человеческой злобы.

Лесли расхохоталась. Улыбка у нее была теплая, как огонь. Она отпила еще вина. В глазах у нее отражалось пламя.

– Я готовлю на пекане и бухарнике.

– Вы точно не бывали в Техасе?

– Определенно.

– Так ведь бухарник оттуда.

– Правда?

– Да. По пути из Мексики стада жевали стебли бухарника. Все семена коровкам переварить не удавалось, вот кое-что и упало в почву Техаса. Вместе с естественным удобрением.

Лесли поморщилась и косо взглянула на меня:

– Так вот откуда у бухарника такой насыщенный аромат. Спасибо коровьим лепешкам по всему Техасу. Или ваша история – чушь собачья?

– Не чушь, а дерьмо, и не собачье, а коровье. К тому же нынешнее поколение бухарника довольно далеко отошло от предков.

– А вы еще тот знаток истории.

– Просто кладезь бесполезной информации.

– Присмотрите за мясом, я принесу тарелки.

В принципе, стейки не подгорали, однако древний хищник во мне – генетический предок – возобладал, и я перевернул куски мяса.

Мы с Лесли пили вино, ели не спеша и болтали, смеялись. Она мне нравилась все больше и больше. Она рассказала о детстве: о ссорах родителей, о том, как однажды отец чуть не ударил мать – замахнулся, но вовремя сдержался, возненавидев себя больше, чем супругу. Через день, когда Лесли вернулась из школы, на кухне ее ждала записка от отца: всего два предложения, дескать, пока, я ухожу. Спустя два года Мур-старший заново женился и переехал в Сиэтл, совершенно перестав общаться с дочерью.