Александр Варго - Людоед (сборник)

Мария Николаевна всполошилась. Стараясь не выпускать из виду внука, она принялась расспрашивать родственницу об обстоятельствах несчастного случая. Она постепенно замедляла шаг, задавая уточняющие вопросы, и изредка морщилась, когда расстроенно-возбужденный голос сестры звучал особенно громко.

Наконец она остановилась в тени.

Артем шел вперед, мурлыкая что-то под нос. Где-то за спиной мальчик слышал голос бабушки и не сомневался, что она идет за ним и не теряет его из виду.

Впереди показались клетки с медведями, и ноги сами собой понесли к ним мальчугана. Его лицо оживилось.

Еще бы! Ведь медведи – это так здорово и интересно!

Он знал, что его старшая сестра погибла в лапах медведя. Так сказали его папа и мама. Но мальчик был уверен, что тот медведь был плохим. Или больным. Тем более его убили. А эти медведи в клетках – хорошие и добрые. И конечно, хороших медведей больше, чем плохих.

По-другому и быть не может.

Иркутская область, Тайшетский район, воскресенье, 6.51

«На крюк… орочоны надвигали старый рукав… чтобы не было видно оружия…»

Слова егеря прозвучали в сознании Виктора фантомным эхом.

Никакого старого рукава у него не было. Рваные тряпки, которыми от замотал руку, были не в счет. И разматывать их он не собирался – хоть какая, а защита от зубов, если ему удастся все же пропихнуть этот крюк в глотку лесному монстру.

Приходилось использовать то, что есть.

Медведь остановился в трех метрах от охотника и медленно надвигался на него. Разъяренный колосс, старый, но все еще очень сильный, с горящими от бешенства глазами, каждая шерстинка торчала, словно наэлектризованная игла. Когти громадных лап смахивали на перчатки Фредди Крюггера.

Виктор отступил немного назад, едва не свалившись в берлогу.

«Это не берлога. Это наша могила, папа », – зазвучал в его мозгу шепот покойной дочери.

Медведь придвинулся ближе, и Виктор выставил вперед руку с распоркой. Таежный великан приподнялся на задние лапы, разинув пасть. Между зубов тянулись нити слюны. Не обращая внимания на крюк-распорку, медведь наклонился ближе и стремительно взмахнул правой лапой.

В последние доли секунды Виктору удалось чуть-чуть отстраниться, и лапа прошла по касательной, но все равно удар был такой силы, что мужчине показалось, будто на него упал мешок с цементом. В глазах померкло, лицо обожгла невыносимая боль.

Заворчав, медведь отодвинулся, словно любуясь проделанной работой.

Смолин упал на колени, покачнувшись всем корпусом. Левая половина лица онемела. Он поморгал, тщетно пытаясь осмотреться. Видел только правый глаз. Виктор поднял руку, чтобы ощупать повреждения, наткнувшись на теплый лоскут плоти из кожи и волос. Половина его головы была скальпирована, кожа содрана до самого подбородка, левый глаз вытек.

Хрипло дыша, он смог встать на ноги. Кровь заливала единственный глаз, но даже сквозь багровую пелену он видел маячившего в паре метров медведя.

– Иди… сюда, – прохрипел он.

Медведь оскалил пасть. Переступив лапами, он вплотную приблизился к охотнику и, словно играючи, боднул его своей шарообразной головой. Поскользнувшись на влажной от дождя и собственной крови земле, Смолин мешком свалился в берлогу.

Медведь склонился над ним. На разорванное лицо человека капнула горячая, вязкая слюна.

– Жри, – прошептал Виктор. Рука с распоркой вновь вытянулась.

Зверь нагнул голову, и его зубы сомкнулись на запястье. Хрустнула кость, Смолин взревел от новой вспышки боли. Перекушенная кисть свесилась набок, как надломленный подсолнух, наружу, белея, выпирал костяной обломок. Благодаря петле стальная распорка не выпала из разжавшихся пальцев и теперь болталась в воздухе.

Виктор положил на грудь нож егеря и, скрипя зубами, снял со сломанной руки бесполезный крюк.

Медведь угрожающе фыркнул. Он вновь ухватился зубами за покалеченную кисть, начиная отрывать ее от руки. Рвались связки и мышцы, лопались сухожилия, и испепеляющая боль, словно цунами, накрыла Виктора с головой. Не было ничего, кроме этой всепоглощающей боли.

«Только… не потерять сознание», – молился он.

На его изуродованное лицо снова потянулись клейкие нити крови вперемешку со слюной зверя. Медведь обгладывал руку охотника, словно леденец на палочке.

Трясущиеся пальцы здоровой руки Виктора ухватили рукоятку ножа. Она была скользкой от крови.

– Прости… меня, – едва ворочая языком, выдавил он, всаживая в мохнатый живот зверя нож.

Еще раз. Еще раз. Наконец лезвие пробило густой мех и с легкостью проникло в податливую плоть.

«Против шерсти… снизу вверх…»

Он потянул нож вверх.

От оглушительного рева медведя у него заложило уши, но он продолжал в неистовстве кромсать брюхо мохнатого чудовища.

Москва, воскресенье, 12.55

Мария Николаевна продолжала говорить с сестрой по сотовому.

– Да, Свет… Конечно… Нет, ни в коем случае, Свет… Как только мы вернемся домой, я обязательно приеду к тебе…

Увлеченная разговором пожилая женщина была твердо уверена, что стоящий неподалеку ребенок, которого она видела боковым зрением, был Артем. Конечно, это он, стоит и поджидает свою бабушку. Ее то есть.

– …ты, главное, список составь, что тебе надо, я все привезу…

Она не заметила, что к мальчику, которого она приняла за внука, подошли родители и все трое куда-то ушли.

– Свет, ты не представляешь, я вчера сама чуть не расшиблась – у Ларисы в подъезде что-то на лестнице разлили…

Тем временем Артем подошел вплотную к ограде, взявшись руками за железные столбы, окрашенные светло-серой краской. Он жадно вглядывался, выискивая глазами медведя, но в клетке было пусто.

– Папа, а где мишка? – раздался над головой детский голос. Артем скосил взгляд. Это была девочка примерно его возраста, а ее папа, толстый, отчаянно потеющий и отдувающийся, держал ее на руках. Девочка старательно лизала тающее мороженое, ловя язычком подтекающие струйки лакомства.

– А бог его знает, – ответил мужчина. Поставив девочку на асфальт, он смахнул со лба пот. – Спит, наверное. Вон его домик. В камнях.

Артем проследил за пухлым пальцем папы девочки, разглядев вдали небольшое строение в виде нагроможденных валунов, посреди которого темнел вход.

– У-у-у… так неинтересно, – обиженно протянула девочка. – Мы пришли, а он спит.

– Ладно, Ириш, пойдем, – сказал толстяк. Весь вид мужчины говорил о том, что ему явно надоело таскаться вдоль клеток, многие из которых были пусты – изнуряющая жара заставила животных прятаться в укрытиях, где есть тень и прохлада.

Артем завертел головой в поисках бабушки. И в этот момент сильный порыв ветра сорвал с него кепку, отбросив ее за ограду. Почти к самой клетке.