Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

— Да, — в унисон ответили все.

— Отлично! Как вы все знаете, на Свеавэген в дело вмешался не кто-нибудь, а Лисбет Саландер, и мы прилагаем все усилия, чтобы определить ее местонахождение, — продолжил Бублански.

— И поэтому надо сообщить ее имя СМИ! — с некоторым возбуждением закричал Курт Свенссон. — Нам необходима помощь общественности.

— Я знаю, что на этот счет существуют разные мнения, и поэтому хочу снова обсудить данный вопрос. Для начала мне, наверное, нет необходимости подчеркивать, что с Саландер уже раньше очень плохо обошлись и мы, и СМИ.

— Сейчас это не имеет значения, — возразил Свенссон.

— Конечно, вполне возможно, что ее узнали еще какие-то люди на Свеавэген, и ее имя станет известно в любом случае, — и тогда вопрос снимается. Но прежде я хотел бы напомнить, что Лисбет Саландер спасла мальчику жизнь, и это заслуживает нашего уважения.

— Безусловно, — не отступался Курт Свенссон. — Но потом она его вроде как похитила.

— У нас скорее имеются сведения, что она хотела любой ценой спасти мальчика, — вставила Соня Мудиг. — У Лисбет Саландер весьма прискорбный опыт общения с властями. Все ее детство представляло собой одно сплошное насилие со стороны шведских органов опеки, и если она, как и мы, подозревает, что в полиции существует утечка информации, она добровольно с нами не свяжется, можете быть уверены.

— Это имеет еще меньше отношения к делу, — настаивал Курт.

— В каком-то смысле верно, — продолжила Соня. — Мы с Яном, конечно, согласны с тобой, что единственное действительно важное в данной связи — насколько мотивирована выдача ее имени с точки зрения ведения расследования. Главенствующую роль играет вопрос безопасности мальчика, и тут мы тоже очень не уверены.

— Я понимаю ход твоих рассуждений, — негромко и вдумчиво произнес Йеркер Хольмберг, сразу заставив всех себя слушать. — Если люди увидят Саландер, мальчик тоже «засветится». Тем не менее остается целый ряд вопросов, и прежде всего такой, немного высокопарный: «Что будет правильно?» И тут я должен подчеркнуть, что, даже если у нас имеется утечка, мы не можем мириться с тем, что Саландер прячет Августа Бальдера. Мальчик является важной частью расследования, и мы, с утечкой или без, способны лучше защитить ребенка, чем молодая женщина с эмоциональными расстройствами.

— Конечно, да, естественно, — пробормотал Бублански.

— Именно, — продолжил Йеркер. — И хотя речь не идет о похищении в обычном смысле — даже если всё преследует исключительно благие цели, — ребенок может все равно пострадать столь же сильно. С психологической точки зрения ему наверняка чрезвычайно вредно находиться в бегах после всего, что с ним произошло.

— Верно, верно, — пробормотал Бублански. — Но вопрос все-таки в том, как нам поступить с информацией.

— Тут я согласен с Куртом. Надо обнародовать ее имя вместе с фотографией. Это может дать бесценные наводки.

— Здесь ты, конечно, прав, — согласился Бублански. — Но это может дать бесценные наводки и преступникам тоже. Мы должны исходить из того, что убийцы не прекратили охоту за мальчиком, а даже напротив, и поскольку нам ничего не известно о связи между мальчиком и Саландер, мы также не знаем, какие подсказки ее имя может дать преступникам. Я вовсе не уверен, что если мы выйдем в СМИ с этими данными, то упрочим безопасность мальчика.

— Но защитим ли мы его, промолчав обо всем этом, мы тоже не знаем, — возразил Хольмберг. — Чтобы делать подобные выводы, нам не хватает слишком многих фрагментов мозаики. Например, работает ли Саландер на кого-то, и есть ли у нее собственный план в отношении ребенка, или же она хочет только защитить его?

— И как она могла узнать, что мальчик выйдет с Торкелем Линденом из дверей на Свеавэген именно тогда? — добавил Курт Свенссон.

— Она могла оказаться там случайно.

— Звучит неправдоподобно.

— Правда часто выглядит неправдоподобно, — возразил Бублански. — Это даже является ее отличительной чертой. Но я согласен: не похоже, чтобы Саландер появилась там по какой-то случайности, принимая во внимание обстоятельства.

— В частности, то, что Микаэль Блумквист тоже знал о том, что что-то должно произойти, — вставила Аманда Флуд.

— И что между Блумквистом и Саландер существует какая-то связь, — подхватил Йеркер Хольмберг.

— Верно.

— Микаэль Блумквист ведь знал о том, что мальчик находится в реабилитационном центре «Óдин», не так ли?

— Ему рассказала мать, Ханна Бальдер, — сказал Бублански. — Она, как вы понимаете, чувствует себя сейчас не слишком хорошо. Недавно я имел с нею долгий разговор. Но Блумквист не должен был бы ничего знать о том, что мальчика и Торкеля Линдена выманят на улицу.

— Не мог ли он иметь доступ к компьютерам «Одина»? — задумчиво спросила Аманда Флуд.

— Не могу себе представить, чтобы Микаэль Блумквист занимался хакерством, — сказала Соня Мудиг.

— А Саландер? — поинтересовался Йеркер Хольмберг. — Что мы о ней, собственно, знаем? У нас на нее есть огромное досье. Но когда мы имели с нею дело в последний раз, она удивила нас по всем пунктам. Возможно, внешняя сторона вводит нас в заблуждение и сейчас.

— Именно, — согласился Курт Свенссон. — У нас слишком много вопросительных знаков.

— У нас, на самом деле, и есть почти одни вопросительные знаки. И именно поэтому нам следует действовать в соответствии с кодексом, — подытожил Йеркер Хольмберг.

— Я не знал, что кодекс настолько всеобъемлющ, — произнес Бублански с сарказмом, который вообще-то не любил.

— Я только имею в виду, что надо трактовать ситуацию как то, чем она и является, — как похищение ребенка. С момента их исчезновения прошли почти сутки, а мы не слышали от них ни слова. Мы выдадим СМИ имя и фотографию Саландер, а потом тщательно обработаем всю полученную информацию, — очень веско заявил Йеркер Хольмберг и, казалось, привлек на свою сторону всю группу.

Бублански закрыл глаза и подумал, что очень любит свою команду. Он ощущал большее единение с ними, чем со своими братьями и родителями. Однако сейчас Ян чувствовал, что все-таки должен пойти против коллег.

— Мы попытаемся отыскать их всеми возможными способами. Но выдавать имя и фотографию подождем. Это только взбудоражит обстановку, и я не желаю давать преступникам каких-либо подсказок.

— Кроме того, ты ощущаешь вину, — холодно заметил Йеркер.

— Кроме того, я ощущаю большую вину, — ответил Бублански и вновь подумал о раввине.

Микаэль страшно волновался за мальчика и Лисбет и поэтому ночью почти не спал. Раз за разом он пытался звонить Саландер через приложение Redphone. Но она не отвечала. Блумквист не слышал от нее ни слова с середины вчерашнего дня. И теперь он сидел в редакции, пытаясь уйти в работу и понять, что он упустил. У него уже какое-то время назад возникло подозрение, что в общей картине недостает чего-то основополагающего, что могло бы пролить на всю эту историю новый свет. Впрочем, возможно, он сам себя обманывал и просто принимал желаемое за действительное, стремясь увидеть за всем этим нечто более значительное. Последнее, что Лисбет написала ему на зашифрованное приложение, это: «Юрий Богданов, Блумквист. Проверь его. Это он продал технологию Бальдера Экервальду из “Солифона”».