Джулия Корбин - Не доверяй мне секреты

Она улыбается в ответ, устраивается в коляске и принимается за мороженое.

Повязываю им на шеи салфетки – Юан тем временем держит мою порцию. Мы прощаемся и выходим на залитую солнцем улицу. Идем к рыбакам, рассаживаемся рядом с ними на перевернутые ящики, Элла сразу втискивается между Юаном и мной. Над нашей головой с криками кружат чайки, потом садятся неподалеку и начинают, толкаясь, клевать кем-то брошенный недоеденный сэндвич с ветчиной.

– Бузотеры и вымогатели эти чайки, вот кто они, – раздается голос Каллума.

Он очищает сеть от запутавшихся в ней водорослей, швыряя их через плечо.

– Как считаешь, а, Дейзи? Надоели небось своими криками, верно?

Каллум ей нравится, и вместо ответа она отдает мне подержать мороженое и закрывает ладонями уши. Он смеется, наклоняется, чтобы пощекотать ей коленки, и она соскакивает с колясочки и пытается поднять пустую сеть для ловли лобстеров и подтащить ее поближе к остальным.

– Как бизнес, нормально? – спрашивает Юан.

– Грех жаловаться.

Каллум пропускает сквозь сеть иглу, заделывая прорехи.

– Что ни наловим, все идет нарасхват – и крабы, и лобстеры. Дорогие рестораны у вас там, в Англии, скупают все на корню.

– Все, Англия больше не наша, – говорит Юан. – Я вернулся, буду жить дома.

– Вот это ты молодец. Взялся наконец за ум, верно, Грейс? – смотрит на меня Каллум. – Что скажешь? Юан вернулся в родные края, к себе на север.

– И не говори, просто здорово!

Разница между моими словами и тем, что я чувствую сейчас, столь велика, столь огромна, что меня бросает в дрожь, чувства мои подобны шампанскому в бутылке, которую взболтали, и пробка вот-вот хлопнет и вылетит, и из горлышка ударит струя. Я скорей встаю и помогаю Дейзи тащить сеть. Оглядываюсь – Юан сидит, где сидел, и улыбается.

Выхожу вслед за Юаном из монастыря. Он так и кипит от злости. Руки и ноги его дрожат, это видно, когда он садится в машину. Он трогает, мы молчим, пока он не идет на обгон грузовика чуть не на повороте дороги, и я прошу его снизить скорость. Он не отвечает, просто сворачивает на придорожную стоянку. Впереди на горизонте собираются тучи, ветер гонит их прямо на нас.

– Послушай, брось ты это дело. У тебя своих проблем полно, – беру его за руку. – Не хватало, чтобы и ты пострадал. Я этого не хочу. Лучше брось меня, сама выпутаюсь как-нибудь.

Он отрывисто смеется.

– Интересно, как ты это себе представляешь? Возьму вот так и брошу, пропадай, мол… Ты же мне ближе родных сестер. Ты у меня вот где. – Он стучит кулаком себе в грудь. – Ну уж нет, дудки! Не за того меня принимаешь. Лучше послушай вот что… нам надо ее перехитрить.

– Как?

– А вот как. Скажем, что в ту ночь, когда погибла Роза, мы были вместе. Прямо так, внаглую. А что? У нее нет никаких доказательств. Кто ей поверит? Кто поверит такой, как она, с ее прошлым – психушка, наркотики, тюрьма. Да она такой же надежный свидетель, как я папа римский.

– Но если мы скажем, что были вместе, это будет ложь. Ты предлагаешь мне лжесвидетельство, так, что ли?

– Грейс, это же не для суда, о суде и речи быть не может.

– Тем не менее.

Я напряженно размышляю. Нет, я не смогу. Двадцать четыре года я скрывала правду, то есть лгала, но на новую ложь не могу решиться. Дело в том, что в полиции меня и не допрашивали как следует о том, как погибла Роза. Сразу приняли версию, что смерть ее – трагический несчастный случай, что никто ничего не видел и не слышал. Мне так и не пришлось оправдываться и защищаться, но я абсолютно уверена, что перед лицом Пола не смогла бы разыгрывать невиновность.

– Никак не могу поверить, что она превратилась в такую… – не уточняю, в какую именно. – От прежней девочки ничего не осталось.

– Она всегда была такой. И не только с тобой. Ты просто сейчас видишь ее с другой стороны. Курить хочется. – Он открывает дверцу машины. – Будешь?

– Нет.

Я отключила мобильник и теперь вижу, что звонил Пол. Говорить с ним сейчас не могу – после. Вместо этого набираю ему текст: «Буду дома позже. Обед в духовке».

Сижу, откинувшись на спинку, грызу ногти, совершенно расстроенная и напуганная, совсем не ожидала, что поездка в монастырь так обернется. Никакие слова, ни мои, ни Юана, на Орлу не подействовали. Кажется, даже наоборот. Чем больше она убеждалась в том, что я ужасно боюсь ее угрозы все рассказать Полу, тем тверже становилась ее решимость это сделать.

Начинается дождь, да такой сильный, что Юан возвращается в машину. Льет как из ведра. Мы смотрим на потоки воды сквозь ветровое стекло. Тяжелые, низкие тучи поливают землю, прибивают траву, в ямках и рытвинах быстро образуются лужи. Несколько овец, втянув голову и прижимаясь друг к другу, стоически ждут непонятно чего на склоне холма, копыта их скользят по его скалистой поверхности.

Я тру ладонями лицо.

– И зачем я только не читала этих проклятых писем, – говорю я.

– Да письма здесь ни при чем, – отзывается Юан. – Ею движет желание властвовать, помыкать тобой. И чувство мести.

– За что она хочет мне отомстить? – спрашиваю я, наблюдая за тем, как еще две овцы подходят к образовавшейся маленькой отаре. – Честное слово, не понимаю, зачем она после стольких лет вдруг взяла и вернулась.

– Такое с людьми бывает, согласись. Обида, которая гноится и терзает человека много лет. Потом нарыв прорывается – и вот результат.

Я опускаю руки и тоже сажусь боком, чтобы видеть его лицо.

– Что ты ей такое сказал?

– Когда?

– Только что. Перед тем, как схватил за горло.

– Сказал, чтоб отстала от тебя. И засунула свой поганый язык сама знаешь куда.

– И что она тебе ответила?

Он пожимает плечами:

– Не стоит и повторять…

– Почему ты так взбеленился? Ну, когда она плюнула в тебя?

Он качает головой:

– Ну ругалась, порола всякую чушь. Она вообще не похожа на разумное существо…

Приходится с ним согласиться. Глаза ее, когда мы уходили, сияли каким-то нездоровым восторгом, тут скорее не радость, а безумие.

– Дождь стихает, – говорит Юан. – Надо ехать домой.

– В воскресенье в лепешку разобьюсь, лишь бы не подпустить ее к Полу, – говорю я. – Уж я не стану стоять в сторонке и наблюдать, как она ему вкручивает.

– Не торопи события, – говорит он, включая зажигание. – Еще не все кончено. Далеко не все.

Мы выезжаем на трассу, и теперь он едет с нормальной скоростью. Я стараюсь успокоиться, молчу, размышляю. Не могу избавиться от чувства, что прошлое вдруг своей жестокой реальностью вторглось в настоящее. Словно все двадцать четыре года сжались в один-единственный день. И я оказалась отброшенной туда, с чего все это началось. Кажется, только что я убила Розу. Отчетливо помню, как оттолкнула ее от себя, толкнула в грудь, рука помнит это прикосновение, словно оно было вчера. Кажется, что мне снова пятнадцать лет, странное ощущение для взрослой женщины. Мне очень страшно, я в панике, хочется распахнуть дверцу на ходу, выпрыгнуть из машины и бежать куда глаза глядят.