Джулия Корбин - Не доверяй мне секреты

Через четыре года семейной жизни мы начинаем предпринимать шаги, чтобы у нас родился ребенок. Теперь каждая ночь любви обретает особое значение: вот оно, это будет наш ребенок, в котором сольется частичка каждого из нас и возникнет совершенно новое, удивительное существо, новый человек. Первый месяц ничего не выходит, на второй месяц у меня задержка на две недели. Вдруг среди ночи я просыпаюсь, меня тошнит, у меня приступ рвоты. Звоню одной из замужних знакомых, она ведет меня к гинекологу. Я беременна, я вне себя от радости, неужели это действительно так, просто невероятно, я беременна!

Сообщаю об этом Полу, и он тут же падает на колени и обнимает меня, благоговейно гладит живот, а я хихикаю от щекотки. Пол – идеальный образец будущего отца. Первые три месяца регулярно утром и вечером у меня приступ рвоты. Пол носит мне в постель сухое печенье и некрепкий чай. Ходит по магазинам и готовит еду. Сопровождает меня, когда я в первый раз иду делать УЗИ.

– Ну и ну! – говорит врач, глядя то на меня, то на него.

С застывшими на губах улыбками мы ждем, не знаем, стоит ли улыбаться еще шире или наоборот.

– Ну вы, ребята, даете! Слышу, бьется сердечко, а потом, господи, другое! Не одно, а два, понимаете?!

– Близнецы, что ли?

Мы переглядываемся, потом смеемся, ну никак не удержаться, все еще не верим своим ушам: неужто правда? Потрясающе! Какая удивительная, какая радостная для нас новость!

Быть беременной для меня одно удовольствие. Такое чувство, будто я высиживаю некое чудо, даже два сразу. Я часами готова сидеть, пытаясь представить, какие они у нас будут, как будут выглядеть, как будут улыбаться и смеяться, как я стану прислушиваться к их дыханию. А когда они начинают во мне шевелиться, такое ощущение, будто бабочка крыльями машет, но проходит месяц, два, их движения становятся энергичней, это уже настоящие пинки, я даже икаю при этом, а растущий живот буквально сотрясается от ударов.

Но вот они рождаются. Дейзи и Элла. Проходит совсем немного времени, и я вижу, насколько они разные.

У Дейзи пухлые розовые щечки, просто кровь с молоком, и с ней мне удивительно легко. Она всем довольна. Взрослеть не торопится. Внимательно наблюдает за Эллой и учится на ее ошибках. Не она вечно стукается головкой о край журнального столика, не она ломает запястье, упав с куста бузины.

Элла – настоящая кошка. Требует внимания к каждому своему слову, видно, что она – хозяйка своей судьбы. Везде и всегда хочет быть первой. Раньше сестры начинает улыбаться, первая учится ползать, потом ходить. Первое ее слово – «папа», потом – «бака», то есть «собака».

– Знаешь, что я думаю? – говорю я Полу. – У нас должно быть шесть детей, не меньше. И жить мы должны в деревне. Где-нибудь на ферме, где есть куры, козы и…

Он только что вернулся домой и целует меня, чтобы я успокоилась.

– Ну-ну! Я с тобой согласен, конечно. Правда, есть одно «но». Мне пора подавать на профессуру. И еще кое-что…

– Что?

Я помогаю ему снять пиджак и вешаю его на спинку стула.

– Открывается вакансия, и ты знаешь где? В Сент-Эндрюсе! – Он берет меня за руку. – Ты бы не хотела обратно домой?

Я не отвечаю. Не знаю, что сказать. Я давно уже отказалась от мысли вернуться в Шотландию. Больше не считаю ее своим домом.

– Твои родители помогли бы тебе с девочками, – продолжает он. – Да и мои тоже. Скай не так уж далеко от нашего поселка. А там так здорово, можно приехать на выходные, порыбачить, погулять по холмам. Для детей лучше места не придумаешь.

Я понимаю, в его словах есть резон. Но вернуться? Не знаю, не знаю. В Новой Англии мы отлично устроились. Здесь я чувствую себя прекрасно, здесь я совсем другой человек, словно переродилась.

– Ну, что скажешь?

Он явно волнуется. Берет меня за руки, улыбается и ждет. Он так много мне дал в жизни! Мне очень хочется сделать ему приятное, отплатить хоть чем-нибудь.

– Если для тебя, для твоей работы это очень важно, можно попробовать, – говорю я.

Он кружит меня по комнате, мы падаем на диван, смеемся и начинаем строить планы.

Теперь, когда Пол уходит на работу, я собираю вещи. Раскладываю все по коробкам. И вдруг мне на глаза попадается эта фотография. Крупным планом на ней Пол и его первая жена, Марсия. Они стоят на крыльце Бюро регистрации актов гражданского состояния в Эдинбурге. Это было летом, и на ней легкое платье с короткими рукавами. Оба улыбаются, протянули руки вперед, демонстрируя обручальные кольца. И на запястье Марсии красуется серебряный браслет с брелоками. Два брелока мне отчетливо видны: это ладья викингов и гондола.

– Весной перед свадьбой мы с ней ездили в Венецию, – сообщает мне Пол в ответ на мой вопрос. – Я купил ей этот браслет на площади, там много всяких сувениров продается. Помню, пришлось даже немножко поторговаться.

– Очень красивый, – говорю я, проводя пальцем по изображению серебряной цепочки на фото. – А где он сейчас?

– Сам не знаю. Когда Марсия умерла, я отдал его Розе. Она постоянно его носила, правда, он был ей немного великоват. В скаутский лагерь тоже с собой взяла. – Он помолчал, потом пожал плечами: – Наверно, где-нибудь потеряла. Я несколько раз ходил туда, искал, но ничего не нашел.

– Что тут происходит? – Элла стоит возле стремянки и смотрит на меня снизу вверх. – Откуда здесь этот хлам?

Утро в разгаре, я уже успела перебрать содержимое нижнего шкафа и теперь лезу на чердак.

– Мне надо кое-что найти.

– Если хочешь соревноваться с Моникой, то знай, ей до тебя далеко. У нас там в десять раз больше.

– Может, хочешь помочь?

Она корчит недовольную гримасу и идет в свою спальню. Почти сразу начинается «бумс-бумс» – это у них называется музыкой. Я лезу по стремянке дальше, оказываюсь под крышей. Вешаю фонарь на поперечную балку, оглядываюсь. Книг и личного барахла у нас гораздо больше, чем я себе представляла. Я просто глазам своим не верю: неужели столько накопилось? Каждый дюйм свободного пространства заставлен коробками, ящиками, пластиковыми контейнерами, наполненными всяким ненужным хламом. Надо было, конечно, наклеить на каждый ящик, каждую коробку ярлычок с надписью, что там лежит, но для такой работы требуется ненастный, дождливый день. В общем, руки у меня до этого так и не дошли. Что я сейчас ищу? А ту самую фотографию, где сняты новобрачные Пол и Марсия, и если для этого потребуется перевернуть вверх дном весь дом, я перед этим не остановлюсь. Мне позарез нужно убедиться, что память меня не подводит. А если это тот же самый браслет, тогда как он мог попасть к Монике? И почему она хранила его все эти годы?

Начинаю рыться в коробках и сумках, стараясь не отвлекаться на другие, очень даже любопытные предметы, которые то и дело попадаются под руку. Но когда нахожу фотографию, сделанную во время процедуры УЗИ, где крошечные Элла и Дейзи, свернувшиеся друг возле друга головка к ножкам, как две половинки символа инь и ян, я прекращаю поиски и на минутку присаживаюсь. Порой я играю сама с собой в такую игру: если описать меня, мою сущность одним словом, то каким должно быть это слово? В девяти случаях из десяти ответ будет один: мать. Я в первую очередь мать, а уже потом все остальное, моя любовь к детям и сейчас остается столь же неизменной и истинной, как в тот день, когда я увидела их на мониторе и услышала, как бьются их сердца. К тому времени, как они родились на тридцать шестую неделю и пятый день, я была уже без ума от них, мной владело такое чувство любви к ним, которое невозможно себе представить.