Стивен Кинг - Возрождение

— Исцеление – дело прибыльное. – Я снова подумал о клубе «Козья гора», этой игровой площадке для богачей, отгороженной воротами от деревенщин вроде Мортонов. Некоторые виды можно купить лишь за деньги.

— Во многих смыслах, — ответил он. – Даже не буду спрашивать, по-прежнему ли ты в завязке – мне все понятно по цвету твоего лица. И по глазам.

Напомнив, что я у него в долгу, он пригласил меня присесть.

Теперь, когда мы были лицом к лицу, я не знал, с чего начать. Да мне и не хотелось, пока мы тут сидели в ожидании Эла – он теперь исполнял роль дворецкого – с нашим лимонадом. Но все оказалось проще: не успел я придумать, о чем бы поболтать, как бывший вокалист «Во-Лайтс» вернулся, хмурясь еще больше. На стол вишневого дерева между нами он поставил поднос.

— Спасибо, Эл, — сказал Джейкобс.

— Всегда пожалуйста. – Меня Эл нарочито игнорировал.

— Классные брючки, — сказал я. – Напоминают о временах, когда «Би Джиз» перешли с зауми на диско. Вам бы еще туфли на платформе.

Наградив меня взглядом, в котором не было ничего душевного (да и христианского тоже), Стампер удалился. С топотом.

Джейкобс пригубил свой лимонад. По кусочкам мякоти в стакане я определил, что лимонад – домашнего приготовления. А по клацанью кубиков льда – что не ошибся насчет дрожи в руках хозяина. В тот день Шерлок мне и в подметки не годился.

— Как грубо, Джейми, — сказал Джейкобс, но голос у него был не сердитый. — Особенно со стороны гостя, да еще незваного. Лоре было бы за тебя стыдно.

Я пропустил мимо ушей упоминание о моей матери — наверняка не случайное.

— Званый, незваный, но вы вроде бы были рады меня видеть.

— Конечно. А почему нет? Попробуй лимонад. Тебе, похоже, жарко. И, честно говоря, похоже, что ты не в своей тарелке.

Так и было, но по крайней мере я больше не боялся. Злился — это да. Я сидел в этом гигантском доме, окруженном гигантским участком, где, несомненно, имелись гигантский бассейн и поле для гольфа — возможно, заросшее сорняками и непригодное для игры, но все же. Роскошный дом, где Чарльз Джейкобс мог посвятить свои последние годы экспериментам с электричеством. А где-то в это время Роберт Райвард стоял в углу, скорее всего, в памперсах, потому что туалетные навыки его давно не волновали. Вероника Фримонт ехала на работу в автобусе, потому что боялась водить машину, а Эмиль Кляйн, возможно, жевал землю. Не говоря уже о Кэти Морс, хорошенькой оклахомочке, которая теперь лежала в гробу.

«Полегче, белый красавчик», — услышал я голос Бри. Тише едешь — дальше будешь.

Я отпил лимонада и поставил стакан на поднос. Не хотелось портить дорогую вишневую отделку стола — эта хреновина наверняка была антикварной. Ну да, может быть, мне все еще было страшно, но по крайней мере кубики льда в стакане не звякнули. Джейкобс тем временем закинул ногу на ногу, и я отметил, что ему пришлось помочь себе руками.

— Артрит?

— Да, но не сильный.

— Странно, что вы его не вылечили святыми кольцами. Или это считалось бы онанизмом?

Он, не отвечая, смотрел на раскинувшийся за окном пейзаж. Косматые седые брови — точнее, монобровь, — нависали над неистовыми голубыми глазами.

— Или, может быть, вы боитесь побочных эффектов. В этом дело?

Он поднял руку, останавливая меня.

— Достаточно обвинений. Не стоит их против меня выдвигать, Джейми. Наши судьбы слишком тесно переплетены.

— Я верю в судьбу не больше, чем вы — в Бога.

Он повернулся ко мне и снова осиял белозубой улыбкой, в которой не было теплоты.

— Я повторяю: достаточно. Расскажи, зачем ты приехал, а я расскажу, почему рад тебя видеть.

Ничего не оставалось, кроме как выложить все как есть.

— Я приехал сказать вам, что вы должны прекратить исцеления.

Он снова глотнул лимонада.

— И почему же, Джейми? Ведь они принесли столько добра стольким людям.

«Ты знаешь, зачем я приехал», — подумал я. А следом пришла еще более тревожная мысль: «Ты меня ждал».

Я отмахнулся от нее.

— Некоторым досталось не только добро.

Наш список был у меня в кармане, но доставать его не было нужды. Я помнил все имена и побочные эффекты. Я начал с Хью с его призматическими эпизодами и с приступа, который случился с ним на собрании в округе Норрис.

Джейкобс пожал плечами.

— Влияние стресса. Приступы потом повторялись?

— По крайней мере, он мне не говорил.

— Думаю, сказал бы, раз уж ты присутствовал при последнем. Уверен, с Хью все в порядке. А ты, Джейми? У тебя в последнее время проявлялись побочные эффекты?

— Дурные сны.

Он иронически хмыкнул.

— Они у всех бывают, не исключая и меня. Но провалов в памяти больше нет, так ведь? Непроизвольная речь, миоклонические движения, попытки проколоть кожу — все это прошло?

— Да.

— Вот видишь? Это не страшнее, чем боль в руке после прививки.

— Я полагаю, некоторые ваши пациенты испытали кое-что посерьезнее. Роберт Райвард, скажем. Помните такого?

— Смутно припоминаю, но их было так много.

— Из Миссури, с мышечной дистрофией. Видео с ним было у вас на сайте.

— Ага, теперь вспомнил. Его родители сделали весьма щедрое пожертвование.

— Он распрощался с дистрофией, но и с рассудком тоже. Его отправили в больницу — из тех, которые называют овощными грядками.

— Мне очень жаль это слышать, — сказал Джейкобс и снова обратил взгляд к открывающемуся за окном виду на штат Нью-Йорк, полыхающий осенними красками в преддверии зимы.

Я перечислил остальных, хотя было ясно, что многое из того, о чем я говорил, уже было ему известно. Удивился он только раз, в самом конце, когда я рассказал о Кэти Морс.

— Господи, — сказал он. — Девушка с сердитым отцом!

— Я думаю, в этот раз сердитый отец не ограничился бы тем, что дал вам в зубы. Если бы, конечно, смог вас найти.

— Возможно. Но, Джейми, ты забываешь про общую картину. — Он наклонился вперед, сцепив руки на костлявых коленях и уставившись мне в глаза. — Я излечил множество несчастных. Некоторые из них, чьи проблемы носят психосоматический характер, исцеляют себя сами, как ты, несомненно, знаешь. Но другие вылечились благодаря тайному электричеству. Конечно, вся заслуга приписывается Богу.

Он обнажил зубы в короткой невеселой улыбке.

— Позволь мне предложить тебе гипотетическую ситуацию. Допустим, я — нейрохирург, и ты пришел ко мне со злокачественной опухолью. Прооперировать ее можно, но сложно. Риск высок. Предположим, я скажу тебе, что твои шансы на то, чтобы умереть на столе… м-м-м… скажем, двадцать пять процентов. Ты все равно пошел бы на это, зная, что альтернатива — мучения и неминуемая смерть? Ну конечно. Ты бы умолял меня оперировать.

Я ничего не сказал, потому что его логика была неоспорима.

— Как по-твоему, сколько человек я вылечил электричеством?