Стивен Кинг - Возрождение

«Я видел ее медицинскую карту и последние снимки. Можешь в этом не сомневаться; как я писал в первом письме, у меня есть свои способы. Облучение и химиотерапия уменьшили опухоль в левом легком, но не уничтожили ее, и метастазы появились в правом легком. Ее положение очень серьезно, но я могу ее спасти. В этом ты тоже можешь мне верить. Но такие опухоли похожи на пожар в сухом кустарнике — они распространяются быстро. Времени у нее мало, так что решай сразу».

«Если времени так мало, — подумал я, — почему же ты не позвонил или хотя бы не прислал свой договор с дьяволом экспресс-почтой?».

Но я знал, почему. Он хотел, чтобы времени было мало, потому что его волновала не Астрид. Астрид была пешкой. Я, с другой стороны, был одной из фигур в заднем ряду. Почему — этого я не знал, но был уверен, что это так.

Письмо задрожало в моей руке, когда я читал последние строки.

«Если ты согласишься помочь мне в завершении работы этим летом, твоя давняя подруга (и, вероятно, любовница) будет спасена, и рак покинет ее тело. Если ты откажешься, я позволю ей умереть. Конечно, тебе это кажется жестоким и даже чудовищным. Но если бы ты понимал, насколько огромно значение моей работы, то воспринял бы все иначе. Да, даже ты! Мои номера телефонов, стационарного и мобильного, указаны ниже. Я пишу это, положив рядом листок с номером мисс Содерберг. Если ты мне позвонишь — конечно, с благоприятным ответом, — я позвоню ей.

Решай сам, Джейми».

Я просидел на лестнице две минуты, глубоко дыша и стараясь замедлить сердцебиение. Я все думал о том, как ее бедра прижимались к моим, как пульсировал мой член, затвердев, словно прут арматуры, и как она одной рукой гладила мою шею и выпускала мне в рот табачный дым.

Наконец я встал и поднялся к себе, зажав в руке оба письма. Лестница была не длинная и не крутая, и я был в хорошей форме благодаря велосипеду, и все же мне пришлось дважды останавливаться, чтобы отдышаться, а рука у меня тряслась так, что пришлось держать ее второй, чтобы попасть ключом в скважину.

День был пасмурный, и в квартире было темно, но я не стал включать свет. То, что мне предстояло, лучше всего было сделать быстро. Я отцепил телефон от ремня, рухнул на диван и набрал мобильный номер Джейкобса. Раздался единственный гудок.

— Привет, Джейми, — откликнулся он.

— Мерзавец, — сказал я. — Чертова скотина.

— Я тоже рад тебя слышать. Что ты решил?

Много ли он знал о нас? Рассказывал ли я ему что-нибудь? А Астрид? Если нет, то сколько он сумел накопать? Этого я не знал, и это не имело значения. По его тону было ясно, что вопрос задан для проформы.

Я сказал ему, что немедленно приеду.

— Если хочешь, приезжай, конечно. Я буду рад. Но вообще-то ты мне не нужен до июля. Если ты не хочешь ее видеть… я имею в виду, такой, как сейчас…

— Я сяду в самолет, как только погода позволит. Если вы можете это сделать до моего приезда… вылечить ее… исцелить… то валяйте. Но не отпускайте ее, пока я ее не увижу. Ни в коем случае.

— Не доверяешь мне, а?

В голосе его слышалась глубокая печаль, но я не особо в нее поверил. Он всегда умел имитировать эмоции.

— С какой стати, Чарли? Я видел вас в деле.

Он вздохнул. Очередной порыв ветра сотряс здание, завывая под карнизом.

— Где вы остановились в Моттоне? — спросил я… но, как и Джейкобс, только для проформы. Жизнь — колесо, и она всегда возвращается в начальную точку.

Вот как вышло, что через полгода с небольшим после краткой реинкарнации «Хромовых роз» я снова приземлился в портлендском аэропорту и снова отправился на север, в округ Касл. Но на сей раз — не в Харлоу. Не доехав пяти миль до родного городка, я свернул с Девятого шоссе на дорогу, ведущую к Козьей горе. День был теплый, но несколько дней назад по Мэну тоже пронеслась весенняя метель, и повсюду слышны были звуки капели. Сосны и ели по-прежнему стояли у самой дороги, и их ветки гнулись под тяжестью снега. Но сама дорога была расчищена и мокро блестела на послеполуденном солнце.

Я на пару минут остановился в Лонгмедоу, где прошло столько пикников БЮМ, и задержался подольше у поворота, ведущего к Скайтопу. Не было времени доехать до развалюхи, где мы с Астрид потеряли девственность, да я бы все равно туда не поехал. Гравийную дорогу заменила асфальтированная, тоже расчищенная, но путь преграждали крепкие деревянные ворота с висячим замком размером с орочий кулак. На случай, если до кого-то не дошло, имелась еще большая табличка: «Проход строго запрещен! Нарушители будут преследоваться по закону».

Проехав еще милю, я оказался перед сторожкой Козьей Горы. Дорога была открыта, но в будке сидел охранник в легкой куртке поверх коричневой формы. Куртка была расстегнута — то ли из-за тепла, то ли чтобы подъезжающим было лучше видно кобуру у него на бедре. Кобура была немаленькая.

Я опустил окно, но не успел охранник спросить мое имя, как дверь сторожки открылась, и вышел Чарли Джейкобс. Его мешковатая парка не могла скрыть, насколько он исхудал. Если в последнюю нашу встречу он был худым, то теперь — тощим. Мой пятый персонаж хромал еще сильнее, и даже если он считал, что улыбается теплой и радушной улыбкой, на самом деле левый уголок его рта едва приподнялся в зловещей ухмылке. «Инсульт», — подумал я.

— Джейми, рад тебя видеть!

Он протянул руку, и я пожал ее… хотя и не без колебаний.

— Я ждал тебя только завтра.

— В Колорадо быстро открывают аэропорты после бурь.

— Конечно, конечно. Подвезешь меня обратно? — Он кивнул в сторону охранника. — Сэм привез меня сюда в машине для гольфа, и в сторожке есть обогреватель, но я теперь легко мерзну, даже в такой почти весенний день. Помнишь, как мы называли весенний снег, Джейми?

— Удобрение для бедных, — сказал я. — Садитесь.

Джейкобс захромал к пассажирскому месту, резко сбросив руку Сэма, когда тот попытался взять его под локоть. Несмотря на онемевшее лицо и хромоту, он выглядел достаточно бодро. «Как человек, у которого есть цель», — подумал я.

Он уселся со стоном облегчения, включил обогреватель и начал растирать скрюченные руки над вентиляционным отверстием, словно греясь у открытого огня.

— Надеюсь, ты не против.

— На здоровье.

— Тебе это не напоминает подъезд к «Латчес»? — спросил он, все еще потирая руки с неприятным шуршанием, похожим на шорох бумаги. — Мне — да.

— Ну… если не считать этого.

Я указал налево, где когда-то проходила лыжная трасса средней сложности под названием «Туманная тропа». Или «Туманный поворот». Теперь один из кабелей подъемника оборвался, и пара кресел наполовину скрылась под сугробами, которые продержатся еще недель пять, если не установится теплая погода.