Деннис Лихэйн - Общак

— Вы, вы, вы? Кстати, мы хотим семь пива и семь порций «Куэрво».

— Мы думали, ты умер, — сказал Боб.

— С чего бы мне умирать? — удивился Рарди. — Просто меня не тянуло на работу в то место, где меня едва не прикончили. Передай Марву, что ему позвонит мой адвокат.

Боб увидел, как Эрик Дидс пробирается через толпу на другую сторону бара, и в душе Боба что-то всколыхнулось, что-то жестокое и бессердечное.

— Могу передать твою жалобу Човке, — сказал он Рарди. — Он передаст дальше наверх. Как тебе такая мысль? Нравится?

Рарди горестно рассмеялся при этих словах, пытаясь выразить презрение, однако получилось совершенно неубедительно. Он несколько раз мотнул головой, как будто Боб чего-то не понял. Ничего не понял.

— Принеси нам пиво и текилу.

Боб подался к нему, придвинулся совсем близко, настолько близко, что ощутил запах текилы в дыхании Рарди.

— Выпить хочешь? Позови другого бармена, который не знает, что ты мешок с дерьмом.

Рарди захлопал, но Боб уже уходил прочь.

Он прошел мимо двух нанятых на вечер барменов и остановился у дальнего конца стойки, наблюдая, как приближается Эрик Дидс.

Оказавшись рядом с ним, Эрик сказал:

— Мне «Столичной» со льдом, старина. И вина для дамы.

Боб принялся наливать выпивку.

— Ты так и не появился утром.

— Правда? Ну…

— Значит, деньги тебе не нужны.

— А ты принес? — спросил Эрик.

— Что принес?

— Принес-принес. Ты из таких.

— Из каких «таких»?

— Из таких, какие приносят деньги.

Боб поставил «Столичную», налил бокал шардоне.

— Зачем она здесь?

— Она моя девушка. На веки вечные, до гробовой доски и все такое.

Боб подтолкнул к Эрику бокал с вином и навалился на барную стойку. Эрик придвинулся к нему.

— Отдашь мне ту бумагу, — сказал Боб, — и отвалишь отсюда с деньгами.

— Какую еще бумагу?

— С номером микрочипа. Напишешь на ней расписку и передашь мне лицензию.

— С чего бы мне так делать?

— С того, что я тебе плачу. Разве плохая сделка?

— Сделка как сделка.

У Эрика зазвонил сотовый. Он посмотрел на экран и поднял палец, призывая Боба подождать. Забрал выпивку и пошел через толпу обратно.

Добавьте Пейтона Мэннинга в список людей, которые опускали Кузена Марва. Этот гад вышел на поле со своим ударом на миллиард, со своим контрактом на миллиард, и от защиты «Сихокса» мокрого места не осталось. А прямо сейчас рвали на куски «Бронкос»: «Сиэтл» делал с «Денвером» то, что «Денвер» делал сегодня со всеми игроками в стране, поставившими на него. В числе этих игроков был и Марв — какой смысл и дальше воздерживаться от пагубной привычки, если ты настолько не в себе, что грабишь чеченскую мафию на несколько миллионов? — и он должен был вот-вот потерять на этой чертовой игре пятьдесят кусков. Не то чтобы Марв собирался отдавать долг. Если это рассердит Лео Кугана и его ребят, то пусть занимают очередь. Они не первые.

С телефона в кухне Марв позвонил этому мальчишке Дидсу спросить, когда тот собирается двигать в сторону бара, и был ошеломлен и разозлен, услышав, что тот уже час как сидит в баре.

— Ты что, с дуба упал! — сказал он.

— А где еще мне быть? — спросил Дидс.

— Дома. Чтобы ни одна собака тебя не видела, пока ты не ограбишь заведение.

— Меня никто никогда не замечает, — сказал Эрик, — так что об этом не беспокойся.

— Я вообще тебя не понимаю, — сказал Марв.

— Чего не понимаешь?

— Все так просто: появляешься в назначенное время, делаешь дело и уходишь. Почему теперь никто в мире не придерживается, на хрен, плана? Ваше поколение, похоже, не выходит из дому, не забив баки наркотой.

Марв пошел к холодильнику за очередным пивом.

— Не волнуйся, — сказал Дидс. — Я влез ему в душу.

— Кому?

— Бобу.

— Если бы ты влез в душу к этому парню, ты бы сейчас орал в голос, а ты не орешь. — Марв с треском открыл банку. Немного сбавил тон. Лучше иметь спокойного партнера, чем партнера, уверенного, что ты на него злишься. — Слушай, я знаю, какое впечатление он производит, но я тебя заклинаю: не играй с ним. Просто отойди подальше и не привлекай к себе внимания.

— Ну, — сказал Эрик, — и что мне делать в ближайшие два часа?

— Ты же в баре. Только в стельку не упейся, сохраняй хладнокровие, а в два я заберу тебя из переулка. Разве плохой план?

Из трубки донесся смех Эрика, натянутый и одновременно какой-то девчачий, словно он смеялся над шуткой, которую никто, кроме него, не слышал, и никто не поймет, в чем там соль.

— План как план, — сказал он и отключился.

Марв уставился на свой телефон. Современная молодежь! Похоже, в тот день, когда в школе детей учили личной ответственности, все они, на хрен, взяли освобождение по болезни.

Когда игра закончилась, толпа заметно поредела, зато те, что остались в баре, были гораздо более шумными и пьяными и оставляли после себя в туалете куда больше грязи.

Через некоторое время и они стали расходиться. Рарди отключился рядом с бильярдным столом, и друзья уволокли его, причем один из них все время бросал на Боба извиняющиеся взгляды.

Боб время от времени поглядывал в сторону Эрика и Нади, которые так и сидели за тем же коктейльным столиком и разговаривали. С каждым новым взглядом на них Боб ощущал, что становится все меньше и меньше. Этак, если смотреть почаще, он, похоже, и вовсе исчезнет. После четырех «Столичных» Эрик наконец-то отправился в туалет, и Надя подошла к барной стойке.

Боб перегнулся к ней через стойку:

— Так ты с ним?

— Что? — переспросила Надя.

— Это так? Просто ответь мне.

— Господи, да ты что! Нет. Нет! Я не с ним. Нет, нет и нет! Боб, я сегодня пришла домой, а он ждал меня в кухне с пистолетом на поясе, прямо «Сильверадо» какое-то. Сказал, я должна пойти вместе с ним к тебе сюда.

Бобу хотелось поверить ей. Хотелось поверить с такой силой, что скулы сводило, — вот сейчас зубы выскочат изо рта и запрыгают по всему бару. Наконец-то он смог как следует посмотреть ей в глаза и увидел нечто, чего по-прежнему не мог понять, — но это было не волнение, не самодовольство, не снисходительная усмешка победителя. Пожалуй, там было то, что хуже всего этого, вместе взятого, — отчаяние.

— Я не могу один, — сказал Боб.

— Не можешь чего?

— Понимаешь, это слишком тяжело. Я отбываю этот… срок уже десять лет — изо дня в день, — потому что с чего-то решил, что тогда мне зачтется наверху, понимаешь? Ну, я увижу маму, отца, все такое. Но мне кажется, меня не простят. Мне кажется, я не заслуживаю прощения. И если там мне суждено быть одному, неужели и здесь тоже?

— Никому не суждено быть одному, Боб. — Надя положила руку на его ладонь. Всего на секунду, но этого было достаточно. Этого было достаточно. — Никому.

Эрик вернулся из туалета и шел теперь к стойке. Он указал на Надю большим пальцем: