Джеймс Тейбор - Заледеневший

Трудно будет позже: надо будет подать тревожный сигнал, а потом постараться не замерзнуть и остаться в живых, дожидаясь, когда прилетит «Твин Оттер». У пилота возникнут проблемы, связанные с посадкой самолета на невыровненной, покрытой льдом полосе, отмеченной всего несколькими световыми ориентирами. Если самолет разобьется, то и в этом случае можно считать, что пилоту повезло. Он умрет сразу, ничего не почувствовав. А вот Жиётту придется замерзать, если, конечно, он не найдет какого-либо менее мучительного и более быстрого способа лишить себя жизни.

Реми негромко мурлыкал «Марсельезу», смотрел на полярное сияние и ни о чем конкретном не думал. Он никогда не испытывал ни сожалений, ни угрызений совести; чувства вины и жалости были ему также незнакомы, а потому его совершенно не волновала судьба станции и всех, кто был на ней и вот-вот должен был превратиться в пепел. Как не трогало его и то, что «Триаж» потерпел фиаско. Он и раньше-то никогда не задумывался о том, воплотится эта затея в жизнь или нет. Жиётт видел, что Мерритт, Блейн и врач были преданными приверженцами «Триажа», твердо верили в эту идею. Он, Жиётт, тоже верил — в деньги, которые ему платили. Для него это была всего лишь нелегкая работенка и ничего больше.

Он с силой нажал на рукоятку дросселя, но она и так уже была выжата до отказа. Делать больше было нечего, оставалось только сидеть и ждать, когда это чудище доползет до конечной точки своего пути. Торопиться было некуда. Станция никуда не денется. Жиётт затолкнет цистерну с горючим под нее так, чтобы она оказалась между двумя рядами опорных свай. После этого откроет один из клапанов, и, когда ручеек бензина протечет на безопасное расстояние, достаточное для того, чтобы он не взлетел на воздух вместе со всеми, он подожжет его. Этого момента Реми ждал с огромным нетерпением. Немногим людям повезет лицезреть такой взрыв. А здесь, в черноте полярной ночи, это зрелище будет особенно эффектным. Он словно окажется стоящим рядом с солнцем.

Жиётт слегка коснулся левого джойстика, направляя бульдозер на несколько градусов вправо, после чего, откинувшись на мягкую спинку, с наслаждением продолжал оставшийся путь.

Жиётт не мог слышать шума мотора снегохода и обратил на него внимание только тогда, когда в поле его зрения возник какой-то предмет неопределенной формы, рыскающий впереди, а потом пристроившийся к переднему торцу емкости с горючим примерно в ста футах от кабины бульдозера. Он очень ясно увидел три красные вспышки фальшфейеров, зажегшихся почти одновременно и описавших в воздухе маленькие дуги перед тем, как оказаться на широкой гладкой верхней плоскости цистерны с горючим.

Его первой мыслью было перепрыгнуть через нож на цистерну, не останавливая бульдозер, но травмированная нога, из-за которой он легко мог поскользнуться и упасть под машину, заставила его отказаться от этой мысли. Вместо этого Жиётт остановил бульдозер, спустился на землю и заковылял вперед, намереваясь забраться на цистерну и скинуть с нее горящие предметы. Идти быстрым шагом в унтах всегда было делом нелегким, а раненая нога тормозила его еще сильнее.

Верхняя плоскость цистерны располагалась на высоте плеч, а ее черные боковые стороны имели закругленную форму и были скользкими, как лед. Жиётт подпрыгивал, тщетно стараясь вскарабкаться наверх. Будь он в порядке, ему, возможно, и удалось бы взобраться, но его ноги и так были костлявыми и слабыми, к тому же эта травма бедра. Он продолжал прыгать и соскальзывать вниз, пока силы не иссякли окончательно.

Реми было известно, что цистерна, произведенная компанией «АэроТек», на самом деле изготовлена не из резины. Ее внутренняя часть была сделана из многослойного кевлара, материала, который придает броне способность гасить силу удара. Эта кевларовая основа была покрыта несколькими слоями технического полиуретана. На демонстрационном показе Жиётт наблюдал, как технические эксперты пытались продырявить такую же емкость, наполненную водой, действуя топорами и ножами. Они только выбились из сил, не причинив емкости никакого вреда.

Он не знал, но с большой уверенностью полагал, что емкость не предназначена для того, чтобы противостоять пламени магния, температура которого достигает трех тысяч градусов по Фаренгейту.

Пытаться бежать бессмысленно. Раненый, в тяжелых унтах, он не сможет уйти достаточно далеко, чтобы уцелеть при взрыве двух тысяч галлонов бензина. Реми посмотрел на станцию, все еще далекую, недостижимую ни для него, ни для взрыва. Перевел взгляд на черный купол, утыканный мертвыми звездами. Сполохи полярного сияния пропали. Жиётт попытался припомнить, когда в последний раз видел солнце, но не смог.

А потом ему показалось, будто он провалился в это самое солнце.

Как только Халли бросила последний зажженный фальшфейер на емкость, Грейтер на полной скорости погнал снегоход к станции. Лед был отнюдь не таким гладким, как соленые поля озера Бонневилл, — он был весь покрыт ухабами и продольными ледяными гребешками. Машина шла на скорости пятьдесят миль в час, и Халли прикладывала все силы, чтобы удержаться. Выбирая между двумя смертельными стихиями — огнем и льдом, Грейтер явно решил попытать счастья с последней.

Грохот взрыва был таким, что они услышали его даже сквозь рев мотора снегохода. Ни Халли, ни Грейтер не обернулись, а поэтому не видели, как появившийся плотный белый шар расцвел пламенем; как пламя окрасилось черным, красным, оранжевым и желтым; как все цвета перемешались и потянулись кверху огромными завитками и фантастическими цветами, словно кто-то пытался поджечь темноту.

Халли чувствовала, как сзади ее опалило жаром, словно она вдруг повернулась спиной к огромному костру. Оглядевшись вокруг, девушка поняла, что они спаслись, и похлопала Грейтера по плечу. Он сбросил скорость, повернул машину, остановился. На то, чтобы взорвались две тысячи галлонов бензина, потребовалось некоторое время, поэтому им было еще на что посмотреть. В лицо и в грудь пахнуло таким жаром, словно кто-то ударил огненным кулаком; пламя все вздымалось, цвета его менялись и перемешивались, а Халли думала, как это странно — видеть огонь на льду.

Морбелл находился в обеденном зале, когда взорвалась емкость с горючим и во всех окнах полыхнуло желтое пламя, настолько яркое, что он сразу почувствовал невыносимую резь в глазах, хотя они и были, как обычно, закрыты черными очками. Через секунду взрывная волна докатилась до станции, и все строение содрогнулось и закачалось. Толстые опорные сваи, рассчитанные на то, чтобы выдерживать нагрузку снежного бурана, позволили взрывной волне обтечь себя, подобно тому, как крыло самолета обтекает встречный ветер.