Эва Хансен - Цвет боли: бархат

— Вот еще! Это же самое то — раскрыть мафию в пластической хирургии, нечто вроде торговли органами…

Договорить Бритт не успела, подруга просто свалилась от хохота. В кабинет заглянула Луиза, Фрида замахала на нее руками:

— На сегодня свободна, можешь идти.

— Ну и что тут смешного? — обиженно поинтересовалась Бритт, когда за Луизой закрылась дверь.

— Торговля органами у пластических хирургов? Интересно, чем они могут торговать? Отрезанными у трупов носами для пересадки или сдавать на переработку удаленные вторые подбородки?

Несколько секунд Бритт молча смотрела на нее, пытаясь сдержаться, но не смогла и тоже повалилась на диван, маша руками. Подруги хохотали до слез на глазах и колик в животах, приступ стихал, но стоило вспомнить о штабелях заготовленных носов или бочках с вытопленным из пациенток жиром, как истерика начиналась снова.

Когда веселье, наконец, закончилось, Бритт начала «серьезный» разговор, который на поверку недалеко ушел от предположения о торговле отрезанными в ходе пластической операции органами.

— Фрида, знаешь такой сериал «Мыслить, как преступник»? Там копы приходят на место преступления и пытаются представить себя на месте преступника. — Не обратив ни малейшего внимания на скептический взгляд Фриды, она увлеченно продолжала: — И они вдруг начинают представлять, как произошло убийство, видят почти реальную картинку. А ты так не умеешь? Вас не учили?

— Бритт, ни один сыщик не может влезть в голову преступнику, чтобы его глазами увидеть преступление, это выдумка досужих кинематографистов. Психолог-криминалист не видит мир глазами преступника, но интуитивно способен понять, как мыслил преступник в момент преступления, представить, что он чувствовал и почему. Есть два «но».

— Ну?

— Я не психолог-криминалист…

— Ты лучше! — бодро заверила подругу Бритт.

— Спасибо. И у нас нет преступления, а следовательно, преступника.

— Как это нет?! Анику Флинт отравили амоксициллином, а ты говоришь нет!

— Так считает Петра. Не думаю, чтобы она не сообщила о своих подозрениях полиции, если следователи ничего не нашли, значит, и преступления не было.

— Чем же мы тогда занимаемся? — уставилась на подругу Бритт.

— Вот именно.

— Слушай, я никогда не просила рассказать, как ты работала следователем. Расскажи, а?

— Что именно, Бритт? Страсти о трупах, искромсанных, растерзанных, просто удушенных людях?.. Так куда страшней патологоанатомам, Агнесс вон без ментолатума и дня не проведет.

— Без чего?

— Ментолатум — болеутоляющий гель, который к тому же заглушает посторонние запахи. Иногда трудно сосредоточиться из-за навязчивого запаха крови или смерти.

— Ценная вещь! Я вот не переношу кое-какие запахи, рвать тянет. Нужно намазать в носу, и хоть фекалии нюхай, — Бритт была просто в восторге от возможности нюхать черт-те что.

— Нет-нет, только не в нос, просто слегка под носом. И зачем тебе нюхать фекалии?

— Это я так, на всякий случай, — махнула рукой подруга.

— Господи, Бритт, ты же не в морге!

— У меня однокашник из колледжа стал психологом-криминалистом. Работает в группе анализа поведения преступников. Такой важный… делает вид, что все обо всех способен узнать, только посмотрев в глаза.

— Это глупость. Психологи-криминалисты пытаются по признакам поведения преступника на месте преступления понять, что за человек его совершил, к какому типу личности он принадлежит и как поведет себя после. Это помогает поймать преступника.

Они еще некоторое время беседовали о нынешнем состоянии расследования преступлений вообще и криминалистике в частности, потом решили, что пора домой.

Ларс намерению немедленно перебраться на Библиотексгатан удивился, но не возражал:

— Может, подождете, пока я вернусь?

— Ты забыл бабушку? Если она что-то задумала, исполнять нужно немедленно. Хорошо еще, не решила делать это ночью… Мы переберемся сами, Ларс, перевозить-то нечего, да и Петер с Жаном и Мари помогут.

Они разговаривали о переезде, это давало возможность не вспоминать о ночном происшествии, казалось, все вернулось на место. Линн хотелось, чтобы Ларс понял: она пощады не попросит, что бы он ни делал. Понял ли?

Позвонила Фриде, сообщила о переезде.

— Хорошо, Линн, завтра мы с Бритт будем у Флинтов вдвоем, а послезавтра ты уже освободишься и присоединишься к нам. Если хочешь, конечно.

— Конечно, хочу! Ради этого и переезжаю. Надоело сидеть дома курицей, пора расправлять крылья. Кстати, я попробую расспросить маму, уж она-то знает подробности светской жизни Аники Флинт. Мне кажется, что мама даже бывала в этой клинике, но она так часто что-то предпринимает для своей красоты, что за всем не уследишь.

— Где она у тебя сейчас?

— В Италии… а может, во Франции… не знаю, скоро должна прилететь.

— Она до сих пор не видела малышку?

— Нет, сначала мы были в Швейцарии, теперь она порхает по всему свету.

Утром, едва дождавшись девяти часов, позвонила Ханне и принялась что-то шептать в трубку. Фрида поморщилась: еще одна играет в шпионов. С нее и Бритт хватит.

— Ханне, говорите громче и уберите руку от трубки, я ничего не слышу.

— Не могу! — возбужденным шепотом возразила та и добавила с плохо скрываемым ужасом: — Я ее видела!

Можно не объяснять, Фрида вздохнула:

— Кого, Лору Трувассон?

— Нет, Анику!

— Кого?!

Крыша поехала с перепугу? Напомнить, что Анику Флинт кремировали, или не стоит?

— Да. Это она!

Так, дело серьезней, чем казалось на первый взгляд. Фрида думала не о гибели Аники, а о состоянии психики Ханне. Кажется, в таком случае лучше не возражать, нужно согласиться, сделать вид, что эта курица серьезно помогла, а тем временем организовать ей встречу с психиатром.

Фрида так и поступила, Ханне на предложение встретиться где-нибудь в кафе с радостью согласилась.

Они встретились в кофейне на Эстермальмском рынке. Ханне вела себя так, словно за ней и впрямь следят, она нелепо оглядывалась, ежеминутно делала страшные глаза и упорно говорила шепотом. Фрида решила больше глупостям не потакать, допить свой кофе и объявить, что решила от дела отказаться, поскольку полиция ничего не нашла. В конце концов, Кевин же сказал, что там все в порядке. Вопрос задала просто так, потому что кофе в чашке еще оставался.

— Когда вы видели Анику?

— Вчера! — Шепот Ханне по-прежнему был театральным, но Фрида уже не обращала внимания.

— Где?

— У дома Лоры Трувассон.

— Что вы там делали?

— Хотела поговорить с ней, но никто дверь не открыл, я решила подождать, и вот…

— Вам могло показаться…

Фрида уже поняла, что отвести свихнувшуюся администраторшу к врачу будет не так-то легко. Надо сказать о ее состоянии Флинту, причем чем скорее, тем лучше.