Йен Фишер - Ночной консьерж

Вдоль обочины тянулись шиномонтажные мастерские, закусочные, ангары, в которых хмурые азиатские мужчины торговали хозяйственной утварью, инструментом и абсолютно неаппетитной едой – чебуреками, беляшами, шаурмой. Июньская жара усугубляла смрад от выхлопных газов, смешанных с испарениями прогорклого растительного масла. Серж и Кристина, не сговариваясь, перестали курить. Серж закрыл все окна и включил кондиционер. Сразу за МКАДом вдоль дороги, с интервалом в двести-триста метров выстроились девушки. Гордо поднятые лица в боевой раскраске, непрерывно жующие челюсти. Нарыв и достопримечательность мегаполиса. Кристина неожиданно перестала ерзать.

– У вас это… прямо так?

– А у вас – нет? – Серж тоже прервал молчание.

– У нас сидят по домам…

– А у нас выходят на улицу. Лето же. – Серж помахал рукой девчонке у обочины. – Им нечего стыдиться. Они продаются открыто и честно. Что большая редкость в этих краях.

– Больше никто не продается? – не поняла Кристина.

– Наоборот. Продаются все. Только втихую, из-под прилавка. Вот это, я считаю, хуже, чем у них… – Серж кивнул за окно, на обочину, по которой клубилась пыль от затормозившего рядом с проституткой «Камаза».

– А ты? Как это делаешь ты?

– Я в первых рядах. Продаюсь громко, дорого и откровенно. В этом смысле между нами, – он кивнул за окно, – никакой разницы. Ты ведь уже убедилась.

За Королевым пробка рассосалась. Серж разогнал автомобиль до сотни, и оставшуюся часть пути в Ярославль они проехали молча. Только за Переславлем-Залесским сделали короткую остановку в придорожной харчевне. Посетили туалет и выпили по чашке кофе с бутербродами. Но, когда показались семафорящие огнями и трубными факелами конструкции нефтеперерабатывающего завода на окраине Ярославля, Кристину будто прорвало. Она начала говорить громко, быстро, сбиваясь на английский, постоянно задавая вопросы и не дожидаясь ответов:

– Зачем он здесь? Что ему тут понадобилось? Захотел сбежать от всех? Одиночества захотел! Он что, не мог уехать в Таиланд? На Бали, в конце концов? Разве мало приятных мест на свете? Ты посмотри вокруг! – Она дернула Сержа за рукав футболки так сильно, что автомобиль бросило в сторону.

– Осторожно! – Серж выровнял руль и поправил рукав.

– Почему мы не можем ему позвонить? Не отвечай, я помню. Что ему понадобилось в этой преисподней?! Посмотри вокруг! Это же ад! Что ему здесь понадобилось? Хоть это ты мне можешь объяснить?

За окном тянулись серые постройки времен развитого социализма. Пятиэтажные многоквартирные дома с расчерченными на серые прямоугольные кубики фасадами, муляжи сыров и колбас, выложенные на фольгу в витринах продовольственных магазинов, аляповатые вывески и рекламные объявления, глядя на которые, хотелось позабыть родной язык.

Серж поежился. Признавать правоту Кристины он не хотел из чувства противоречия. Но из чувства справедливости нужно было признать: она права. Люди понуро брели по тротуару вдоль проезжей части. Они не производили впечатления счастливых, красивых, гармоничных обитателей города-сада, которым можно гордиться.

– Подожди, это только окраина. Окраины везде невзрачные. Эта еще ничего. Видела бы ты, что здесь творилось лет пятнадцать назад. В твоем Стокгольме спальные районы на въезде тоже… не блещут. Сейчас подъедем к центру, там – по-другому, там красиво.

И действительно, миновав по прямой несколько светофоров, они въехали на мост через спокойную узкую речку, где у берега плавали жирные утки. С моста открывался вид на белокаменную стену с башнями по углам, опоясывавшую несколько построек, заметных над стеной благодаря куполам и крышам.

– Это кремль. Памятник древней славянской архитектуры, – пробубнил Серж как экскурсовод, которому третий месяц задерживают зарплату.

– Не говори ерунды. Это Спасо-Преображенский монастырь. Самое старое строение на его территории относится к началу шестнадцатого века. Никакой особенной древности, обычное раннее Возрождение. Я поинтересовалась в Интернете.

– Когда? – Серж встревожился.

– Утром, в гостинице. Должна же я была хоть немного подготовиться. Где живет отец? Надеюсь, ты не держишь его в монастыре? Из уважения к монахам…

– Я нигде его не держу. По его просьбе и за его деньги я поселил господина Ларсена в благоустроенном коттедже в поселке Диево-Городище, который считается в этих краях элитным. Местная Рублевка, ну, или типа – Санта-Барбара по-ярославски.

– Это такой район города?

– Это за городом. С другой стороны. Мы сейчас проедем через центр, переедем по мосту Волгу и километров через пятнадцать будем на месте.

– У меня молнию на сумке заело!

– Ты не проголодалась? Может, перекусим? Или купим в дорогу. Я что-то не помню ресторанов в Городище.

– Нет. Мы не будем останавливаться. Езжай, пожалуйста, быстрее. У тебя нет отвертки? Чертова сумка!

* * *

Проселочная дорога сделала зигзаг, и перед путешественниками открылась маленькая уютная площадь – центр поселка. Почти вся она была занята церковной оградой, за которой возвышалась округлая белая церквушка. Рядом с церквушкой теснились несколько десятков могил.

– А где хоронят… – Кристина осеклась.

– Свежих? Ты это хотела спросить?

– Недавно умерших…

– Понятия не имею. Ни разу не был здесь на похоронах.

Серж свернул от церкви направо, и автомобиль пополз по узкой дорожке, которую язык не повернулся бы назвать улицей. Скорее это была проселочная колея: справа темнел мрачный лес, а слева до горизонта тянулся частокол разнообразных заборов. Среди них встречались и невысокие ограды из дерева и металла, но большинство заборов были выше человеческого роста. Послышались разноголосица собак, звон цепей и мисок.

– Смотри вперед, метров через триста будет синий забор, а над ним – крыша со стеклянным куполом. Это местный архитектор-умелец с какого-то французского шале срисовал. – Голос Сержа зазвучал значительно бодрее, как если бы экскурсоводу неожиданно выплатили жалованье и пообещали прибавку в следующем месяце.

Кристина не ответила. Ее глаза впились в дорогу. Побелевшие пальцы вцепились сумочку, будто она боялась потерять ее, стоит автомобилю подпрыгнуть на любой кочке, которых здесь – в изобилии. «Ниссан» продвигался вперед, но никакого стеклянного купола видно не было. Лицо Сержа вытянулось.

– Где, черт возьми… – И тут он прикусил язык.