Патриция Корнуэлл - Суть доказательств

С невозмутимым, как казалось со стороны, спокойствием взирала я на анархию, захлестнувшую мать и младшую сестру, Дороти, которая со дня рождения отличалась поразительным нарциссизмом и полной безответственностью. Я молча отошла в сторону от их шумных, крикливых споров и стычек. Я бежала от них, чтобы спастись, чтобы не видеть этих бесконечных войн. После школы я, вместо того чтобы возвращаться домой, работала у «Серых сестер» или просиживала часами в библиотеке, где постепенно осознавала свое опережающее сверстников умственное взросление и те плоды, которые оно может принести. Меня увлекали естественные науки, и особенно биология человека. В пятнадцать лет моей любимой книгой, основой самообразования, движущей силой прозрения стала «Анатомия Грея». [10]  « Анатомия Грея » — популярный англоязычный учебник анатомии человека, признанный классическим. Впервые учебник был издан в Великобритании под названием «Анатомия Грея: описательная и хирургическая теория» в 1858 году, через год — в США. ( Прим. ред. ) Я собиралась уехать из Майами и поступить в колледж. В эпоху, когда женщины подались в учителя, секретарши и домохозяйки, я намеревалась стать врачом.

Я училась на пятерки, занималась теннисом и читала, читала, читала, а тем временем мои родные вели бесконечную войну, напоминая тех ранних конфедератов, которые упрямо сражались и после победы северян. Меня мало интересовали свидания, у меня было мало друзей. Окончив школу в числе первых, я поступила в Корнеллский университет на полную стипендию. Потом были Медицинский центр Джонса Хопкинса, Школа права в Джорджтауне и возвращение в Медицинский центр Хопкинса на освободившееся место патологоанатома. Я весьма смутно представляла, что делаю. Избранная карьера постоянно возвращала меня на место ужасного преступления, к смерти отца. Я препарировала смерть и тысячи раз складывала ее заново. Я постигла ее коды и несла ее в суд. Я познала ее механизмы. Но ничто, никакие знания не вернули к жизни моего отца, и ребенок во мне так и не освободился от печали.

Под шипение угасающих углей на меня снизошел беспокойный сон.

Моя тюрьма материализовалась постепенно, в холодной, неприветливой просини рассвета. Боль прострелила спину и ноги, когда я неуклюже поднялась и шагнула к окну. Солнце бледным яйцом повисло над серой полоской реки. На фоне белого снега чернели стволы деревьев. Камин остыл. А в моем воспаленном мозгу стучали два вопроса. Умерла бы мисс Харпер, если бы меня здесь не было? Момент для смерти, когда в доме такая гостья, и впрямь весьма удобный. Почему она спустилась в библиотеку? Воображение рисовало картину: мисс Харпер идет по лестнице, подбрасывает в огонь полено и располагается на диване. И вот, пока она сидела, всматриваясь в язычки пламени, сердце вдруг остановилось. Или, может быть, в конце своей жизни она смотрела на портрет?

Я зажгла все лампы. Пододвинула к камину стул. Встала на него и приподняла картину. Вблизи портрет выглядел совершенно обычным, весь его будоражащий воображение эффект терялся в мягких тонах красок и сдержанных мазках. Я спрыгнула и положила картину на пол, стряхнув многолетнюю пыль. Ни даты, ни подписи. К тому же при ближайшем рассмотрении полотно оказалось не таким уж и старым. Вероятно, краски приглушили намеренно, потому что потрескаться они не успели.

Перевернув картину, я осмотрела коричневую бумажную подложку. На ней стояла золотая печать с выгравированным названием уильямсбергской художественной мастерской. Я записала информацию в блокнот и, забравшись на стул, повесила портрет на место. Потом присела перед камином, достала ручку и стала разгребать пепел. Обугленные куски дерева покрывала странная белая зола, рассыпавшаяся при первом же прикосновении. Под ней оказался комок чего-то, напоминающего расплавленный пластик.

— Без обид, док, ладно? — пробурчал Марино, выруливая со стоянки. — Выглядишь ты неважно.

— Большое спасибо, — пробормотала я.

— Только не обижайся. Похоже, выспаться не удалось.

Когда я утром не явилась на вскрытие тела Кэри Харпера, Марино сразу же позвонил в уильямсбергскую полицию, и через полчаса перед особняком, лязгая цепями и оставляя черный след на слежавшейся белой целине, появился внедорожник, из которого вылезли два смущенных копа. После угнетающе долгой, но неизбежной череды вопросов тело Стерлинг Харпер погрузили в примчавшуюся карету «скорой помощи» и увезли в Ричмонд. Меня же на полицейской машине доставили в уильямсбергское отделение, где снабдили кофе и пончиками. Туда же приехал и Марино.

— Ни за какие коврижки не остался бы в этом доме на всю ночь, — продолжал лейтенант. — Меня бы и холод не остановил. Лучше задницу отморозить, чем просидеть ночь с мертвяком…

— Знаешь Принцесс-стрит? — перебила его я.

— А что такое? — Отражение в зеркале повернулось ко мне.

Снег под солнцем как будто горел, но дорога быстро превращалась в сплошную раскисшую колею.

— Есть адрес: дом пятьдесят семь по Принцесс-стрит, — сказала я тоном требовательного пассажира, желающего, чтобы его доставили к самому подъезду.

Нужное строение отыскалось в конце исторического квартала города, между двумя магазинчиками на Мерчант-сквер. На недавно открытой стоянке стояло с десяток машин, крыши которых прикрывал нетронутый снежный покров. Галерея «Виллидж фрейм» была, к счастью, открыта.

От расспросов Марино воздержался, вероятно понимая, что я не в том настроении, чтобы удовлетворять его любопытство. Единственный посетитель, молодой человек в черном пальто, лениво перебирал постеры. За прилавком молодая женщина с длинными светлыми волосами стучала пальцем по кнопкам калькулятора.

— Чем могу помочь? — вежливо осведомилась она.

— Скажите, вы давно здесь работаете?

Блондинка холодно и с сомнением оглядела меня с ног до головы, и я с опозданием поняла, что выгляжу, должно быть, не слишком представительно. Спать пришлось в пальто. Волосы растрепались. Подняв руку, чтобы убрать выбившуюся прядь, я обнаружила, что вдобавок ко всему ухитрилась потерять сережку. Пришлось назвать себя и предъявить в подтверждение тонкий черный бумажник с латунной бляхой судмедэксперта.

— Два года, — ответила она.

— Меня интересует картина, для которой ваша мастерская изготовила раму, но это было, скорее всего, еще до вас. Портрет. Привозил его, по-видимому, Кэри Харпер.

— О господи. Я слышала в новостях сегодня утром. То, что с ним случилось… Ужасно. — Девушка помолчала, потом добавила: — Вам надо поговорить с мистером Хилджманом. — Она вышла через заднюю дверь.

Мистер Хилджман, солидный джентльмен в твидовом костюме, ничего определенного сказать не мог.