Дин Кунц - Скованный ночью

Вместе с вонью до нас донесся слабый, но жуткий звук, словно исторгнутый тысячами жертв пыток, но их заглушил раздавшийся где-то далеко нечеловеческий вопль.

Ходжсон придвинулся к нам, освобождая место другому человеку в биозащитном костюме, появившемуся в поле нашего зрения.

Дверь начала закрываться. Усики захрустели. Панели задергались, едва не отступили, но затем все же сомкнулись, и кабина поползла вверх. Отрубленные усики, источавшие желтую жидкость и горький запах серы, бешено закорчились, а затем рассосались и превратились в жидкую грязь.

Здание дрожало так, словно было домом грома, кузницей, где Тор ковал свои молнии-стрелы.

Видимо, тряска повредила мотор или кабели лифта (возможно, и то и другое), потому что мы поднимались медленнее, чем раньше, преодолевая по сантиметру в секунду.

— Теперь у мистера Хэллоуэя штаны сухие, — сказал Аарон Стюарт, возвращаясь к прерванному разговору, — но я слышал запах пи-пи.

— Мы тоже, — хором сказали Энсон и Джимми.

Орсон фыркнул, подтверждая свое согласие.

— Это парадокс, — серьезно сказал Рузвельт, приходя мне на помощь.

— Опять это слово, — откликнулся Доги. Он насупил брови и следил за указателем над дверью, ожидая, когда загорится лампочка «Б-1».

— Парадокс времени, — сказал я.

— Но как он работает? — спросила Саша.

— Как тостер, — ответил я. Это означало «отстань, не знаю».

Доги прижал палец к кнопке «Г» и не отпускал его. Мы не хотели, чтобы дверь открылась на Б-1. Б — это «бедлам». Б — это «бред». Б — это «будь готов к мучительной смерти».

Аарон Стюарт сказал:

— Мистер Сноу…

Я тяжело вздохнул.

— Да?

— Если мистер Хэллоуэй не умер, то чья кровь у вас на руках?

Я посмотрел на свои руки. Они были мокрыми от крови Бобби, которая осталась на них, когда я затаскивал его тело в лифт.

— Чудно́, — признался я.

Венди Дульсинея спросила:

— Если тело исчезло, то почему не исчезла кровь с ваших рук?

Во рту у меня было слишком сухо, язык слишком распух, а горло слишком сжалось, чтобы я мог ответить.

Трясущийся лифт на что-то наскочил, раздался скрежет металла, и мы наконец доползли до этажа Б-1. Где и остановились.

Доги приник к кнопкам «закрывание дверей» и «Г».

Мы больше не поднимались.

Дверь неумолимо раскрылась. Все та же жара, влажность и зловоние. Я ожидал, что вот-вот в кабину ворвется чуждое живое растение, обовьет и задушит нас.

В своем отрезке времени мы поднялись на один этаж, но в стране Нигде Уильям Ходжсон все еще был на том же месте, на котором мы его оставили. И показывал на нас.

Человек позади Ходжсона — Ламли, как гласила надпись на шлеме, — тоже обернулся в нашу сторону.

Над черными деревьями с воплем летела тварь, у которой были лоснящиеся черные крылья, хлыстообразный хвост и мускулистые чешуйчатые лапы ящерицы. Она казалась каменной химерой, сорвавшейся с крыши готического собора и пустившейся в полет. Пикируя на Ламли, тварь выпустила очередь снарядов, похожих на косточки персиков, но намного более смертоносных и, без сомнения, полных бешеной жизни. Ламли вздрогнул, задергался, как будто в него попало несколько крупнокалиберных пуль, и на его космическом костюме появилось несколько отверстий, подобных тем, которые мы видели в яйцевидной комнате прошлой ночью на костюме бедняги Ходжсона.

Ламли вскрикнул, словно его ели заживо, и Ходжсон в ужасе попятился от нас.

Двери лифта начали закрываться, но летающая тварь резко изменила направление и с криком устремилась к нам.

Едва створки сомкнулись, как по ним забарабанили твердые предметы и на стали вспухли бугорки, похожие на следы бронебойных пуль. Сила удара была такова, что еще чуть-чуть, и «персиковые косточки» проникли бы в кабину.

Лицо Саши стало белым как тальк.

Должно быть, мое лицо было еще белее, оправдывая фамилию.

Казалось, побледнела даже черная шерсть Орсона.

Мы поднимались к наземному этажу сквозь гром и грохот, пронзительный скрежет стальных колес по стальным рельсам, хриплые свистки, вопли и пульсирующее жужжание электроники, но, кроме этих звуков сталкивающихся миров, мы слышали другой шум, более близкий и более страшный. Что-то находилось на крыше кабины лифта. Скользкое и ползучее.

Это мог быть всего лишь оборванный кабель, что объясняло бы наше скрипучее и дергающееся продвижение наверх. Но надеяться на хорошее не приходилось. Там была живая тварь. Живая и настырная.

Я не представлял себе, каким образом что-то могло проникнуть в шахту лифта при закрытых дверях. Разве что смещение двух реальностей должно было закончиться с минуты на минуту. Но тогда это нечто, сидевшее на крыше, могло в любой момент пройти сквозь потолок, как призрак сквозь стену, и оказаться среди нас.

Доги продолжал пристально смотреть на указатель этажей, но все остальные — взрослые, дети и животные — повернулись лицом к угрожающим звукам.

В центре потолка был аварийный люк. Путь наружу. И внутрь .

Снова взяв у Доги «узи», я прицелился в потолок. Саша последовала моему примеру.

Я не слишком рассчитывал на эффективность нашего оружия. Если меня не подводила память, Делакруа упоминал, что по крайней мере некоторые члены экспедиции на другую сторону были хорошо вооружены. Но это их не спасло.

Лифт со скрипом, треском и кряканьем полз наверх.

Внутренняя сторона люка площадью в квадратный метр не имела ни петель, ни рукоятки, ни запора. Чтобы выйти, достаточно было нажать изнутри. Должно быть, для спасателей снаружи имелась либо рукоятка, либо выемка для пальцев.

У летающей химеры были руки с толстыми когтеобразными пальцами. Может быть, они окажутся слишком велики для выемки?

Раздался громкий безобразный скрежет. Что-то скоблило стальную крышу, пытаясь прорваться внутрь. Треск, тяжелый удар, кряканье. Тишина.

Дети вцепились друг в друга.

Орсон глухо зарычал.

Я тоже.

Казалось, стены сжались, словно кабина хотела превратиться в коллективный гроб. Воздух уплотнился. Каждый вдох давался с трудом. Лампочка замигала.

Аварийный люк затрещал и прогнулся внутрь, словно на него давила гигантская масса. Рамка не давала ему открываться внутрь.

Спустя мгновение масса переместилась, но панель не вернулась на прежнее место. Она была искорежена. Стальная пластина. Согнута, как пластмасса. Для этого требовалась такая сила, что страшно подумать.

Пот заливал глаза. Я вытер их тыльной стороной ладони.

— Есть! — воскликнул Доги, когда на указателе зажглась буква «Г».

Но до желанного освобождения было еще далеко. Дверь не открывалась.

Кабина начала прыгать вверх и вниз, поднимаясь и падая примерно на полметра, как будто кабели, ограничители, направляющие и шкивы были готовы разлететься на части, вместе с нами рухнуть на дно шахты и превратиться в груду металлолома.