Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

- Прими Иисуса как своего Спасителя, сын мой, - сказала одна из них. - Он умер за наши грехи.

Дэвид утащил меня прочь. Никто больше не обращал на нас внимания. Маленькие школы росли как грибы - группки философов и свидетелей или просто тех, кто поджидал очарованных, нетвердой походкой выходящих из церкви людей с лицами, залитыми слезами.

- …Я видел Его, я видел Его, это был Лик Христа.

И прилепившаяся к арке, подобно огромной паукообразной тени, фигура вампира Маэла, почти невидимая для них, ждала, чтобы вступить в свет утренней зари с руками, раскинутыми в форме креста.

Он бросил на нас хитрый взгляд.

- Ты тоже! - тихо сказал вампир своим сверхъестественным голосом, неслышным для прочих. - Иди, встреть солнце с распростертыми руками! Лес-тат, Бог выбрал тебя в качестве Своего посланника.

- Пойдем, - молвил Дэвид. - Мы достаточно повидали за эту ночь и за все предыдущие.

- И куда же мы пойдем? - спросил я. - Перестань, не надо тянуть меня за руку. Дэвид! Ты слышишь меня?

- Уже перестал, - вежливо откликнулся он, понижая голос и тем самым как бы советуя мне тоже говорить тише. Медленно падал снег. В ближней к нам железной жаровне потрескивал огонь.

- Книги! Что с книгами? Как же, во имя Бога, я мог позабыть про книги?!!

- Какие книги? - спросил он. Дэвид как раз подтолкнул меня, чтобы дать пройти прохожему, к витрине магазина, за стеклом которой виднелась кучка людей, наслаждающаяся теплом и глядящая в сторону церкви.

- Книги Винкена де Вайльда. Двенадцать книг Роджера! Что с ними стало?

- Они там, - сказал он. - Там наверху, в башне. Она оставила их тебе. Лестат, я это тебе объяснял. Она говорила с тобой прошлой ночью.

- В присутствии всех невозможно было говорить правду.

- Она сказала тебе, что эти реликвии теперь твои.

- Необходимо достать книги! - сказал я. О, каким же я был глупцом, что позабыл об этих прекрасных книгах.

- успокойся, Лестат, не переживай. Нельзя, чтобы на тебя обращали внимание. С квартирой ничего не случилось. Она никому о ней не рассказывала. Она оставила ее нам. Она не скажет никому, что мы там были. Она мне обещала. Она отдала документы, касающиеся приюта, тебе, Лестат, неужели не понимаешь? И порвала все связи с прежней жизнью. Ее старая религия мертва, отменена. Она родилась заново, став хранительницей плата.

- Мы этого не знаем! - рычал я. - И никогда не узнаем, А если мы не знаем и нам не дано знать, то как может это принять она?!

Он подтолкнул меня к стене.

- Я хочу вернуться и забрать книги, - сказал я.

- Разумеется, мы сделаем это, если ты хочешь. Как же я устал.

Люди на тротуарах пели:

- И Он идет со мной, и говорит со мной, и позволяет называть Его по имени.

Квартира была в порядке.

Насколько я понимал, Дора так и не возвращалась сюда. Ни один из нас не возвращался. Дэвид приходил проверить, и Дэвид говорил правду. Все оставалось на своих местах.

За исключением того, что в крошечной комнатенке, в которой я тогда спал, стоял только один сундук. Моя одежда и одеяло, на котором она лежала, покрытая грязью и сосновыми иглами из древнего леса, исчезли.

- Это ты убрал все?

- Нет, - сказал он. - Думаю, это она. Это все реликвии ангельского посланца. Насколько мне известно, их забрали чиновники из Ватикана.

Я рассмеялся.

- Они подвергнут анализу все эти вещи, включая кусочки лесной органики.

- Одежда посланца Господа - об этом уже писалось в газетах, - сказал он. - Лестат, пора приходить в себя. Невозможно ощупью продвигаться по миру смертных, как ты это делаешь. Ты рискуешь собой, рискуешь жизнями окружающих. Ты представляешь риск для всего вокруг. Необходимо сдерживать свою силу.

- Риск? После того, что я сделал, создав чудо вроде этого - новое вливание крови в ту религию, которую ненавидел Мемнох? О Господи!

- Ш-ш-ш. Тише, - сказал он. - Сундук, здесь. Книги в сундуке.

А- а, значит, книги были, в этой маленькой комнатке, где я спал. Я был утешен, абсолютно утешен. Я уселся там со скрещенными ногами, раскачиваясь взад-вперед и плача. Так странно было плакать одним глазом! Господи, а слезы выходят из левого глаза? Не думаю. Полагаю, он вырвал и каналы, что ты скажешь?

Я протянул руку и откинул крышку сундука. Он был сделан из дерева - китайский сундук, украшенный многофигурной резьбой. И там лежали двенадцать книг, каждая тщательно завернутая нами, все в сохранности, все сухие. Мне не надо было открывать их, чтобы удостовериться в этом.

- Я хочу, чтобы мы сейчас же ушли, - сказал Дэвид. - Если ты снова начнешь рыдать, если опять начнешь рассказывать людям…

- О, я знаю, как ты устал, друг мой, - ответил я. - Прости меня. Мне очень жаль. - Я вспомнил, как он силой отрывал меня от одной группы людей, от следующей, утаскивая прочь с глаз смертных.

Я снова подумал о тех полицейских. Я даже не сопротивлялся им. Просто они один за другим отступали назад, словно уходя от чего-то заразного, нездорового, как подсказывало им их телесное существо. Назад.

И она тоже говорила о посланце Господа. Дора говорила вполне определенно.

- Нам следует бросить все это сейчас же, - сказал он. - Довольно. Придут другие. Я не хочу видеть других. А ты? Ты хочешь отвечать на вопросы Сантино, или Пандоры, или Джесс, или кого угодно? Что еще мы можем сделать? Я хочу уйти.

- Ты считаешь, что я был его шутом, не так ли? - спросил я, поднимая на него глаза

- Чьим шутом - Господа или дьявола?

- В том-то и дело, - ответил я, - не знаю. Скажи, что ты думаешь.

- Я хочу уйти, - сказал он, - потому что если я сейчас не уйду, то примкну к ним этим утром на ступенях церкви - к Маэлу или кто там будет еще. И следом придут другие. Я их знаю. Я их вижу.

- Нет, ты не можешь этого сделать! Что, если каждая крупинка этого - ложь? Что, если Мемнох не был дьяволом, а Бог не был Богом и все это было какой-то отвратительной мистификацией, разыгранной перед нами монстрами, мало чем отличающимися от нас самих?! Даже и не думай о том, что примкнешь к ним на церковных ступенях! Земля - это то, что у нас есть! Прильни к ней! Ты не знаешь. Ты не знаешь о вихрях и аде. Не знаешь. Только Ему ведомы правила. Только Ему дано говорить правду! А Мемнох раз за разом описывал Его как сумасшедшего, нравственного идиота.

Дэвид медленно обернулся, на лице его заиграли блики света. Он тихо спросил:

- Его кровь, Лестат, неужели она и вправду может быть в тебе?

- Не вздумай верить в это! - сказал я. - Только не ты! Нет. Не верь. Я выхожу из игры. Я отказываюсь принимать чью-либо сторону! Я принес плат назад, чтобы ты и она поверили в мои слова - это все, что я сделал, - и вот случилось это… это безумие!

Я потерял сознание.

На мгновение я узрел свет небес, или мне это показалось. Я узрел Его, стоящего у балюстрады. Я учуял тот сильный ужасный запах, что так часто поднимался от земли, с полей брани, с полей ада.