Виктория Платова - Инспектор и бабочка

– Нет. Торговля оружием здесь ни при чем, это всего лишь человеческие отношения. Люди часто меняются с возрастом, становятся алчными, обрастают дурными привычками. Янеку удалось счастливо избежать этого. Но я всегда могу на него положиться.

– Даже в самых неприглядных делах?

– Я стараюсь ограждать Янека от неприглядных дел.

Меньше всего Субисаррету интересуют душевные качества неизвестного ему владельца яхты, подлинная смерть Альваро, ставшего Кристианом, – куда интереснее.

– И как же Альваро… перевоплотился в Кристиана?

– Он не мог не стать Кристианом. Ведь он хотел остаться со мной, и я хотела того же. И Лали… Она бы никогда не смирилась с Альваро. Но к Кристиану она относилась благосклонно, ведь он уже успел стать членом семьи…

– Что за бред! – инспектор шумно вдул ноздрями воздух. – Даже маленький ребенок в состоянии отличить одного человека от другого. А Лали еще и умна. Не хотите же вы сказать, что она поверила в эту историю с подменой?

– Нет, конечно же. Но ей понравилась сама идея эксперимента. Ее забавляло, как взрослый человек день за днем, час за часом отказывается от себя самого. А Альваро… Он просто хотел быть рядом со мной и принял все условия.

– Стать Кристианом Платтом со всеми вытекающими… м-мм… для вашего оружейного бизнеса последствиями – это было условием?

– Да. Стать членом семьи. Это было условием. Он должен был забыть свою прошлую жизнь.

Инспектору хочется плакать. Бедняга Борлито, святая душа, самый лучший на свете друг! В какую же трясину ты влез, ослепленный любовью!..

– То, что вы совершили с ним, – бесчеловечно.

– Он сам выбрал свою судьбу. Без всякого принуждения, поверьте.

– Он был художником, Дарлинг. Настоящим, большим художником.

Странно, что об этом приходится напоминать ценителю живописи, который еще десять минут назад восхищался талантом Борлито. Странно, что маленький дьявол Лали, способный манипулировать любым человеком, способный убивать на расстоянии при помощи полностью подконтрольных ей живых мертвецов, вдруг отступила от своих правил, презрела собственное могущество. Странно, что сам Субисаррета готов называть дьяволом того, кого совсем недавно называл ангелом. Что-то здесь не так. Не так с самой Дарлинг, вот оно что! От полной апатии не осталось и следа, она больше не выглядит усталой, напротив – полной сил. И она… похожа на женщину с фотографии в номере Исмаэля.

Не хотел бы я быть ее врагом.

– От карьеры художника тоже пришлось отказаться.

– И согласиться на чип в голове?

– Чип, да. Это Африка, Икер. Иногда приходится иметь дело с мутными личностями, которых полно в нашем бизнесе. И двойная, и даже тройная игра – совсем не редкость, вот и приходится подстраховываться.

– Даже в случае с Альваро, которого вы любили?

– Я была страстно влюблена, а это – не одно и то же. Со временем страсть затихает и на многие вещи начинаешь смотреть трезво. Кроме того, Кристиан… м-м… Альваро занимался антиквариатом и аукционными торгами. Еще одна отдушина для творческой натуры, не так ли? Мы не должны были ни на минуту терять связь. И если уж на то пошло… Он не знал о чипе в голове. Небольшая травма во время игры в крикет, наложенные швы…

На площадке для игры в чертов крикет нет ни души, когда она успела опустеть? Каким образом Икер пропустил этот момент? Так же как и момент преображения Дарлинг: прекрасный папоротник преобразился и стал совсем другим растением.

Плотоядным.

Икер никак не может толком вспомнить ни одного названия: росянки, непентесы, что-то связанное с Венерой, что-то связанное с мухоловкой, и здесь уже рукой подать до мышеловки.

Ловушки. Западни.

– Чип здорово помог нам. Я ведь не зря сказала вам о трезвом взгляде на вещи. Со временем Альваро изменился, – слова Дарлинг бьют Субисаррету наотмашь маленькими мячами для крикета. – Наверное, он скучал по себе прошлому. И по своему ремеслу…

– Это было не ремесло.

– Неважно. Он подсел на местную африканскую наркоту. Снюхался с людьми, исповедующими культ бвити и даже набил себе татуировку, мне она никогда не нравилась. И его увлечение пограничными состояниями – тоже. Эта наркота – редкостная дрянь, но эффект от ее употребления впечатляет. Психоделика без всяких примесей. Вы согласны со мной, дорогой мой суперполицейский?

– Вы говорите об ибоге?

– Верно. Но и это можно было бы простить, если бы он не ступил на скользкий путь предательства. Вышел на одного человека, которого я неплохо знаю. И с которым когда-то успела поработать… В той, прошлой жизни. Тогда в ней не было ничего криминального. Ни в жизни, ни в работе. И сам этот человек казался далеким от криминала.

Кажется, Икер знает, о ком сейчас говорит Дарлинг. А через секунду приходит и подтверждение.

– Некто Костас Цабропулос, он живо интересовался нашим бизнесом. Не оружейным, от этого он давно отошел. Антикварным. И семьей, частью которой в свое время не стал. Да-да, когда-то давно у него был роман с матерью Лали и Исмаэля. Но теперь, когда ее нет, мы всего лишь конкуренты. Ничего личного. Мы с Альваро приехали сюда по отдельности, хотя и поселились в одной гостинице. Так мы делаем всегда, чтобы избежать лишних подозрений, но при этом, если понадобится, остаться в поле зрения друг друга. Один и тот же самолет, но разные места, один и тот же лайнер, но разные каюты… И до недавнего времени Альваро все устраивало. Хотя он уже начал подозревать, что его электронная почта и телефонные звонки контролируются. Оттого и назначил Костасу встречу таким нетривиальным способом. Вы спросите, откуда я это знаю?

– Откуда? – послушно повторил инспектор. – Кошки, которые видят все? Лали, которая обо всем осведомлена? Чертов чип, дающий картинку в цвете?

– Выбирайте любой вариант. Все они недалеки от истины. Альваро хотел продать Костасу один африканский артефакт, за которым шла охота много лет. Я даже не буду упоминать его стоимость. Она не так важна. Верность семье куда важнее, согласитесь.

– А разве не свобода важнее всего?

– Возможно, он хотел потратить эти деньги, чтобы стать свободным.

– Стать собой. Вернуться к себе.

– Звучит слишком пафосно, Икер. И сути предательства не меняет. И скажите, разве можно было оставить отступника в живых? Мне, действительно, жаль Виктора, но… Я не стала мешать Лали, тем более что другого выхода у нас не было. Иногда приходится приносить в жертву и невинных.

Икер неожиданно чувствует ломоту и резкую боль в мышцах, ноги больше не держат его. И в тот самый момент, когда он готов рухнуть на пол, боль неожиданно отпускает.

– Мы ведь друзья, правда? Я давно хотела, чтобы это случилось, – раздается позади него голос Лали. – Ты ведь будешь нашим другом? Моим, Исмаэля и Мо. И другом кошек. Ты будешь нашим самым лучшим другом, да?