Гиллиан Флинн - Исчезнувшая

После появления Эми к Энди вернулась ее былая жизнерадостность. О ее жизни я знал только из случайно попадавших на глаза заметок в желтой прессе. Она встречалась с парнем, своим ровесником, симпатичным, лохматым и всегда с наушниками на шее. Выглядела эта парочка просто классно — молодые, здоровые. Газетчики восхищались ими; самый лучший заголовок — «Любовь находит Энди Харди». Эту отсылку к фильму 1938 года с Микки Руни могли понять от силы двадцать человек.

Я отправил ей СМС: «Прости. За все». Ответа не получил. Но искренне желал ей только хорошего.

— Совпадение. — Бони пожала плечами. — Я имею в виду, странное совпадение, но… недостаточно впечатляющее, чтобы двигаться дальше в такой атмосфере. Ник, вы должны заставить жену проговориться. Вы — наша единственная надежда.

Го стукнула чашкой с кофе о стол:

— Я вот слушаю, слушаю — и ушам своим не верю. Ник, я не хочу, чтобы ты жил в этом доме. Ты не коп под прикрытием. Ты живешь с убийцей. Вали оттуда, к херам! Всем насрать на то, что она убила Дези, но мне лично не насрать, что она точно так же может поступить и с тобой. В один прекрасный день пережаришь для нее сыр, а потом мне позвонят и скажут, что ты свалился с крыши и разбился насмерть. Вали оттуда!

— Не могу. Пока не могу. Она не отпустит. Ей слишком нравится игра.

— Так прекрати ей подыгрывать.

Но я не могу прекратить. Я ведь постепенно совершенствуюсь в этой игре. Буду рядом с Эми до тех пор, пока не подловлю на чем-нибудь. Я единственный человек, кому это по силам. Рано или поздно Эми размякнет и проговорится, а я смогу это использовать. Неделю назад я перебрался в нашу спальню. Секса у нас нет, мы стараемся даже не прикасаться друг к другу, но спим в одной постели как законные муж и жена, что ослабляет бдительность Эми. Иногда я поглаживаю ее волосы. Зажимаю локон между пальцами, слегка дергаю, будто звоню в звонок. Обоим это нравится. В этом-то и проблема.

Мы притворяемся, будто любим друг друга, делаем то, что нам нравилось, когда мы были влюблены; и наши взаимоотношения похожи на любовь, поскольку мы искусно играем роли. Романтика раннего этапа нашего брака восстанавливается как мышечная память. Когда я забываю — а я иногда могу ненадолго забыть, кем же является моя жена, — то даже получаю удовольствие от общения с ней. Или с тем человеком, которым она притворяется.

Факт, что моя жена — убийца, иногда кажется забавным. Можно привести пример? Однажды вечером я, как в старые добрые времена, принялся изображать омара, а Эми делала вид, что ловит меня. Получился скетч в духе «Энни Холл», и меня это так увлекло, что пришлось на минуту выбежать из комнаты. В ушах отдавался стук сердца; снова и снова я твердил, как мантру: «Эми убила человека, она и тебя убьет, если не будешь очень-очень осторожным». Моя супруга — такая веселая, такая красивая убийца — запросто расправится со мной, если я ее чем-нибудь раздосадую.

Я понял тогда, что боюсь находиться в собственном доме. Например, делая сэндвич на кухне в обед и слизывая ореховое масло с ножа, я обернулся и, увидев ее, подкравшуюся тихо-тихо, на цыпочках, дернулся от испуга.

Я, Ник Данн, который привык забывать разные мелочи, теперь репетирую каждую фразу, чтобы ни в коем случае не задеть женины чувства. По вечерам я записываю свои наблюдения за Эми: что она любит, чего не любит. Это на тот случай, если Эми устроит мне персональный опрос. Я теперь великолепный муж — по той простой причине, что очень не хочу принять смерть от руки своей благоверной.

Мы никогда не обсуждаем мою паранойю, ибо притворяемся, будто любим друг друга, и я делаю вид, что совсем не боюсь жену. А она временами бросает прозрачные намеки. Например: «Знаешь, Ник, ты можешь спокойно спать со мной в одной кровати. Просто спать. И все будет хорошо. Я обещаю. Случай с Дези — не прецедент. Закрывай глаза и спи».

Но я не могу уснуть. Не могу закрыть глаза, когда она рядом. Словно я в одной банке с пауком.

Восемь недель после возвращения.

Меня так и не арестовали. Полиция перестала лезть с вопросами. Я чувствую себя в безопасности, а вскоре застрахуюсь и от грядущих неприятностей.

Мне до того спокойно, что я вчера нисколько не расстроилась, когда спустилась позавтракать и обнаружила на кухонном столе пустую банку, в которой хранила образец рвоты.

Ник — воришка — избавился от этой маленькой улики. Я поморгала и выкинула банку в мусорное ведро.

Она теперь не имеет никакого значения.

Потому что моя жизнь налаживается.

У меня подписан договор с издательством. Я официальный автор нашей истории. Это символично, и это здорово. Что собой так или иначе представляет любой брак? Просто всякую тягомотину: он сказал, она сказала? Нет уж, говорить будет она, а Нику придется улыбаться и соглашаться. Я напишу, каким хочу его видеть: романтичным и предупредительным, глубоко раскаивающимся за все эти шалости с покупками в кредит и дровяным сараем. Пусть я так и не добилась, чтобы он попросил за все прощения вслух, — все равно он выскажется в моей книге. А потом Ник поедет со мной в рекламный тур и будет улыбаться, улыбаться, улыбаться…

Назову я книгу просто — «Изумительная». Вызывающая изумление, необыкновенная, восхитительная. Это будет вишенка на торте моей истории.

Девять недель после возвращения.

Я отыскал рвоту. Эми спрятала банку у задней стенки морозильной камеры, в коробке с брюссельской капустой. Коробка обросла льдом, и немудрено, ведь она пролежала там несколько месяцев. Догадываюсь, что имею дело с очередной «внутренней» шуткой Эми: Ник не ест овощи, Ник не чистит холодильник, Ник и не подумает сюда заглянуть.

А Ник заглянул.

Ник теперь умеет чистить холодильник. Ник даже знает, как его правильно размораживать. Я вылил рвоту в канализацию, а банку поставил на видное место, чтобы Эми нашла ее.

Она бросила банку в мусорное ведро. И ни слова мне не сказала.

Что-то идет не так. Не знаю что, но догадываюсь: события разворачиваются не слишком выгодно для меня.

Моя жизнь похожа на книжный эпилог. Таннер Болт занялся новым делом. Певец из Нэшвилла узнал, что жена ему изменяет, и на следующий день ее тело обнаружили на «Свалке Харди», неподалеку от их дома, а рядом — молоток с его отпечатками пальцев. Таннер вспоминает меня, аргументируя защиту: «Знаю, что дело выглядит нехорошо, но есть прецедент Ника Данна! Его дело выглядело не лучше, а чем все закончилось?» Я почти ощущаю, как он подмигивает мне через объективы видеокамер. А иногда от него приходят эсэмэски: «У вас порядок?» или «Ну что там?»

А ничего…

Мы с Бони и Го продолжали встречаться в «Панкейке», просеивая историю Эми через мелкое сито. Все пытались найти какую-то зацепку для обвинения. Мы изучили дневник от корки до корки, разыскивая нестыковки. Дошли до отчаянных придирок и копания в мелочах. Например, вот тут она упомянула Дарфур, а разве говорили о нем СМИ до 2010 года? А потом мы разыскали выпуск новостей с Джорджем Клуни — еще в 2006-м обсуждалась гуманитарная катастрофа в Судане.