Тэми Хоуг - Ночные грехи

— Меган…

Она прижала палец к его губам.

— Ш-ш-ш… Позволь мне сделать это для тебя, Митч.

Она покрыла поцелуями его живот, сползая все ниже и ниже вслед за спуском его джинсов. Долгие, горячие поцелуи открытым ртом.

— Меган…

— Ш-ш-ш… Доверься мне.

Он застонал, когда она взяла член в шелковистый обжигающий рот. Мысли и контроль над собой сгорели дотла, оставив только чувственные ощущения, настолько интенсивные, что Митч начал задыхаться… Чувствуя ласки ее языка, нежность губ, прикосновение руки, легкое покусывание зубов… Чувствуя, как разгорается огонь, как он становится все горячей и горячей, как приближается взрыв.

Митч приподнял Меган и подмял под себя, войдя в нее одним сильным толчком. Внутри она была горячей и упругой, такой же влажной, как ее рот. Бедра плотно прижались к его бокам, и он почувствовал, как ее острые ноготки впились в спину. Его движения убыстрялись с каждым толчком, становясь сильнее, напряженнее, глубже. Она выдохнула его имя, когда кульминационный момент захватил ее, и они одновременно достигли оргазма.

Чувство доверия и волнения; связь, которая вышла за рамки просто физической… Чувства, которые он не знал и не позволял себе два года в близости на одну ночь.

Митч не хотел ни думать, ни говорить, ни размышлять о последствиях. Ему хотелось просто стянуть со спинки дивана хлопковое покрывало и укрыть их разгоряченные тела, чтобы, как в коконе, удержать тепло вокруг себя. Сохранить момент и отложить анализ случившегося.

Однако сомнения оставались, призрачные, как привидения. Он перетасовал все оправдания и отговорки, как колоду крапленых карт. Это был просто секс. Страсть, и ничего больше. Он не был готов к большему. Она не хотела большего. Ему нравилось жить так, как он жил, — просто, когда все в должном порядке, все под контролем. Он не хотел брать на себя ответственность за другого человека.

Не то чтобы Меган нуждалась в ком-то, кто взял бы на себя ответственность за нее. Сомнительно, что она позволила бы это. Господи, она была самой независимой женщиной, которую он знал. Но с другой стороны… Но с другой стороны, она оставалась все той же брошенной маленькой девочкой, женщиной, не уверенной в своей привлекательности и опасающейся всех.

Он погладил Меган по волосам и нежно поцеловал в лоб.

Она отодвинулась в сторону и протиснулась между Митчем и спинкой дивана. Положила руку ему на грудь, прямо над сердцем, как бы желая незамедлительно иметь доступ ко всему, что было в его сердце. Бессмысленное желание — факт, который получил особое значение, когда он накрыл ее руку своей и умирающий свет камина блеснул на золоте его обручального кольца.

Боль была резкой, внезапной и… безрассудной. Он не был готов отпустить свое прошлое. И ей не было никакого до этого дела. Меган не спросила у него, что будет дальше. Она и не спросит. Она не просила этой ночи, просто так получилось. Она притягивает его, не делая никаких усилий, чтобы очаровать… Она никогда не очаровывала никого и знала об этом. Ну и что? Большое дело! У нее были дела поважнее.

— Мне надо идти, — шепнула Меган. — Уже поздно.

— Еще пять минут, — взмолился Холт, крепко обняв ее за плечи. — Я просто хочу держать тебя. Еще пять минут.

Ей следовало бы ответить «нет». Но тогда ей пришлось бы говорить «нет» все время, подумала она устало.

Еще пять минут…

День 8-й

3.00

— 37 °C, коэффициент комфортности: — 56

Телефон, зазвонивший на журнальном столике, разбудил Меган. Не понимая, где находится, она судорожно осмотрелась по сторонам, восстанавливая в памяти факты. Митч… Дом Митча… Собака Митча, лежащая на спине на ковре гостиной, наблюдая за рекламным роликом спрея для волос…

Митч поднялся, пошатываясь и потирая лицо рукой. Телефон зазвонил снова, и включившийся автоответчик исполнил свою обычную мелодию. После сигналов вместо голоса установилась тишина, затем кто-то прошептал:

Слепое и голое невежество… Слепое и голое невежество… Слепое…

Митч схватил трубку.

— Кто это, черт возьми?

Тишина. Затем связь оборвалась.

— Чья-то чертова шутка, — пробормотал он неуверенно, возвращаясь к Меган.

Ее пальцы пытались справиться с трудной задачей — застегнуть блузку.

— И то верно. Просто глупая шутка.

— Но он действительно ничего не сказал.

— А Оли Свэйн в тюрьме.

— Точно.

Почему же они оба были так напуганы? У Митча появилось ощущение дискомфорта в животе, которое обычно появлялось при затяжных ночных кошмарах. Волосы на затылке встали дыбом. Он попытался дать рациональное объяснение инстинктивным ответам.

Когда телефон зазвонил снова, он дернулся, как будто сто вольт прошли сквозь него. Меган схватила его за плечо.

— Пусть включится автоответчик.

— Да, я знаю.

Голос, который раздался на линии, дрожал от паники, слова, казалось, застревали в горле говорящего и наезжали одно на другое.

— Шеф, это Деннис Хардинг, сержант Хардинг. Нам необходимо, чтобы вы прибыли в тюрьму сразу же. Произошло кое-что… О, Иисусе, это ужасно…

Митч схватил трубку.

— Хардинг, это я. Что случилось?

— Это… это… Оли Свэйн. О, мой Бог. О, Господи Иисусе. Он мертв.

День 8-й

Слепое и голое невежество…

Выносят скандальные судебные решения, бессовестные.

Полиция — дураки. Они наступили на слизняка и назвали его злодеем, и, доведенный до отчаяния, он бросился в объятия их невежества. И доктор — не бог. Просто еще одна беспомощная женщина. Иллюзия власти ушла. Мы — короли.

День 8-й

3.17

— 37 °C, коэффициент комфортности: — 56

Труп Оли Свэйна, также известного как Лесли Сьюик, лежал скрюченный на полу возле задней стенки клетки, пустая оболочка ушедшей жизни. Кровь, как лужа, растеклась по серому линолеуму, такая же жирная и темная, как нефть. Зловоние насильственной смерти было густым и насыщенным, как аромат прогорклых духов, которое вторглось в ноздри и ползло вниз по горлу. Кровь и содержимое кишечника. Резкий специфический запах рвотных масс свидетелей, непривычных к ужасу.

Только исключительное упорство и железная воля удержали содержимое желудка Меган на месте. Запах, конечно же, всегда добирался и до нее, но не реагировать на остальное она приучила себя давно. Лицо Митча было непроницаемо, почти бесстрастно. Она предположила, что ему доводилось видеть что-нибудь и похуже. Он был детективом в городе, печально известном войнами наркоторговцев и жестокими уличными разборками. Он видел свою жену и сына мертвыми. Ничто не могло быть хуже, чем это.

— Эй! Я хочу убраться отсюда! — орал Буг Ньютон напряженным от страха голосом, который он безуспешно пытался прикрыть бравадой. — Я не должен сидеть тут рядом с каким-то мертвецом. Это жестоко и как-то странно!