Максим Шахов - Дьявольский остров

– Вы узнаете кого-нибудь? Если да, то укажите на этого человека. И скажите, кто он, по вашему мнению, – Рупертти старался, как мог, говорить по-шведски чисто.

У него это не очень хорошо получалось, и Леннарту приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова. Еще утром этот офицер «Валпо» радушно встретил коменданта лагеря военнопленных и спросил:

– Вы говорите по-фински?

Леннарт ответил:

– Да, конечно, но ведь вы знаете, для соблюдения юридических процедур необходимо, чтобы свидетель говорил на родном языке.

Эту фразу комендант вызубрил, пока летел в Хельсинки.

– Хорошо, я буду для вас переводчиком, – самоуверенно заявил Рупертти.

– Итак, вам кто-нибудь из этих мужчин знаком?

– Ну, с такими лицами. У меня угольщик так не выглядит, извините.

– А вы хорошенько присмотритесь, – снова возвысил голос Рупертти, такие свидетели его изрядно раздражали.

– Да я хорошенько присмотрелся… Очков, слава богу, еще не ношу, – гордо проговорил Леннарт.

– Вы точно никого не можете опознать? – не унимался офицер «Валпо».

– Да, я заявляю, что я не могу никого опознать. Могу я быть свободен?

– Да, можете. Не забудьте подписать свои показания в канцелярии, – прикусив верхнюю губу от негодования, напомнил Рупертти.

– Конечно. Честь имею, – комендант лагеря развернулся и, не глядя на Альберта Валерьяновича, чтобы взглядом не выдать, что он все-таки его узнал, вышел из комнаты.

К концу февраля 1940 года правительство Финляндии осознало, что после прорыва «линии Маннергейма» республика не сможет долго сдерживать наступление Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Возникала угроза падения Хельсинки, а затем и полного захвата территории страны Советским Союзом.

7 марта главнокомандующий финской армии Карл Густав Эмиль Маннергейм выступил на военном совете за начало переговоров. В Москве тоже возникала мысль о переговорах, поскольку приходили сведения, что западные державы склонны выделить значительную помощь Финляндии. Великобритания готовилась послать две свои дивизии и сто современных бомбардировщиков. Пятьдесят тысяч добровольцев намеревалась поставить Франция.

В таких обстоятельствах война могла бы затянуться и ослабить советскую военную мощь.

8 марта в Москву отправилась финская официальная делегация. Пока шли переговоры, войска РККА получили приказ завладеть Выборгом штурмом, который закончился 13 марта, уже после объявления о прекращении огня.

Официально договор о мире был подписан 12 марта. Согласно этому документу Советскому Союзу отошел весь Карельский перешеек и город Выборг, акватория Ладожского озера вся стала советской.

Финляндия должна была отдать СССР остров Ханко в аренду на тридцать лет. В районе Печенги финны могли иметь ограниченное количество кораблей.

По итогам войны Советский Союз получил около сорока тысяч квадратных километров, а перед войной предлагалось обменять пять с половиной тысяч квадратных километров примерно на три тысячи.

Также Финляндия должна была заплатить контрибуцию в размере 95 миллионов рублей и передать СССР 250 судов, 76 паровозов, 2 тысячи вагонов и 2 тысячи автомобилей.

С другой стороны, Финская Республика сохранила независимость.

В числе всего прочего мирный договор включал положение об обмене военнопленными. В апреле 1940 года, с 14-го по 28-е, в Выборге прошло шесть заседаний по этому вопросу. Общее количество военнопленных красноармейцев в Финляндии насчитывало 5,5 тысячи человек. Финских военнопленных в СССР – 806.

Солдат и офицеров финской армии на родине встречали как героев. Их награждали медалями и орденами.

Совершенно иная участь ждала бывших военнопленных РККА. 19 апреля Политбюро приняло постановление, которое подписал секретарь ЦК И. В. Сталин. Всех возвращенных Финляндией военнопленных красноармейцев согласно этому распоряжению предписывалось отправлять в Южский лагерь НКВД, где в трехмесячный срок надлежало провести оперативные мероприятия для выявления лиц, «обработанных иностранными разведками, чуждых и сомнительных элементов и сдавшихся добровольно, с последующим преданием их суду». Вследствие чего около 80 процентов попавших в финский плен красноармейцев было осуждено сроком от пяти до восьми лет и сослано в исправительно-трудовые лагеря. Около 8 процентов освободили: это касалось тех, кто попал в плен в результате серьезного ранения или обморожения. Судьба остальных печальна, всем им были вынесены смертные приговоры.

Бывшим гражданам Финляндии, которые жили на отошедшей СССР территории, позволили самим выбирать, оставаться или уезжать. В результате свои дома покинули 422 тысячи человек, что составило примерно 12 % населения Финляндии.

Апрельское солнце слизывало снег с крыш. Вдоль мощеных мостовых бежали ручьи. Они стремились кратчайшим путем попасть в реку, которая по-фински назвалась Аурайоке, по-шведски Аура. Да и сам город, расположенный в ее устье, имел два различных на слух названия. По-фински оно звучало Турку, по-шведски – Обу. И городское население было двуязычное: шведско-финское.

Весна 1940 года этому древнему городу, известному еще с XIII века, впрочем, как и всей Финляндии, не принесла радости. Страна подписала тяжелое для себя мирное соглашение. Ожидался наплыв беженцев с восточных территорий.

На баржах или старинных судах, навечно «прикованных» к берегам Аурайоке, служивших теперь барами, кафе и ресторанами, посетители на финском языке или на шведском обсуждали последние политические новости.

В плавучем кафе, переоборудованном колесном пароходе, за деревянным лакированным столиком сидели трое мужчин. Они пили кофе с бальзамом и говорили на странной смеси языков: финско-шведско-латинской.

На шведском разговаривал Леннарт Хольмквист, бывший комендант лагеря военнопленных, а теперь пенсионер. На смеси финского и латыни общался человек в морской форме Валттери Руоколайнен, военврач, подводник, а сейчас в отпуске. На древней латыни говорил и третий посетитель, согласно официальным документам, Михаил Федорович Ванинов, бывший смотритель маяка, русский, гражданин Финляндии.

Первым делом Михаил Федорович познакомил мужчин. Они пожали друг другу руки.

– Как здоровье? – справился финский корабельный доктор у Ванинова.

– Вот восстанавливаюсь.

– Видно, что идешь на поправку, – улыбнулся Леннарт.

– Ну, так за здоровье! – предложил Михаил и поднял свою рюмку.

Мужчины выпили.

– Я тебе… эээ, как тебя сейчас… эээ… Микаэль, я принес то, что тебе причитается, – бывший комендант лагеря военнопленных положил на стол пухлую кожаную папку. – Хоть инфляция и поела эту сумму, однако ее еще можно неплохо потратить.