Дин Кунц - Твое сердце принадлежит мне

Она приехала посмотреть, здоров ли он и счастлив, потому что ей очень хотелось, чтобы он обрел и первое, и второе. Когда человек отдает все свое состояние, начинаешь тревожиться: а вдруг он сделал это под влиянием ложной романтической идеи, будто все проблемы исчезнут вместе с грузом богатства, и только для того, чтобы обнаружить, что жить гораздо сложнее, если на твоем банковском счету не лежит сумма со многими и многими нулями. Но Саманта видела, что он безмерно счастлив, и знала, что это совсем не устроенное для нее шоу, потому что его лицо по-прежнему читалось так же легко, как любая детская книжка доктора Зюса.

– Здесь дни, недели, годы до предела заполнены делами, Сэм. Нужно купать собак, красить стойла, выкашивать лужайки, и всегда рядом полно детей, которые думают, что только я могу решить их проблемы, раз уж у меня одно собачье ухо. Я люблю детей, Сэм. Господи, какие же они молодцы. Им так трудно, но они никогда не жалуются.

Он мог восстановить ухо, пластическая хирургия это позволяла, но по причинам, о которых она могла только догадываться, решил оставить все как есть. Так же он отнесся и к шрамам на голове. Не стал привлекать хирургов, поэтому на одних волосы росли в разные стороны, а на других не росли вовсе. Из-за повреждения нервов он чуть подтаскивал левую ногу, но не хромал. Двигался, как и прежде, легко и непринужденно, подстроился под ногу так, будто родился с этим дефектом. Он оставался самым красивым мужчиной из всех, с кем ей довелось встречаться, но обрел еще и внутреннюю красоту, которой не было раньше, не имеющую отношения к внешности.

Они говорили и говорили, и, хотя Саманта не собиралась расспрашивать его о случившемся в тот день, когда его жизнь так радикально изменилась, он сам затронул эту тему, и впервые она узнала о том, что он от нее скрывал… об Исмей Клемм, о снах, о параноидальном поиске заговора, в котором, как он какое-то время верил, участвовала не только ее мать, но и она сама. Он говорил о собственной слепоте, об ошибках с легкостью и смирением, где-то даже с меланхолическим юмором, так что рассказ этот она находила захватывающе интересным.

И не поставила под сомнение ни один из сверхъестественных моментов его истории, пусть сама никогда не видела призрака. Знала, что мир состоит из бесконечного числа слоев и в каждом человеке заложен потенциал святого. Но по большей части, как теперь Райан прекрасно знал, благоволение Господа проявляется не в форме визуализации, как случилось с Исмей, а в образе обычных людей. Таких, как Кэти Сайна, которая знала, что Райану нужно рассказать о причинах насилия, пусть даже он слишком поздно поймет значение ее слов. Она же сказала ему, что он должен жить ради других, что он теперь и делал, не ожидая полного прощения, но надеясь, что другие смогут его получить.

Когда-то Сэм была в него влюблена, она и сейчас любила его. Только другой любовью, эмоциональной, интеллектуальной, духовной, как и прежде, но не плотской. Пройдя через страдания, он научился любить истину, и в этот день Саманта увидела, что любовь к истине привела к тому, что теперь он понимает ее, как не понимал прежде, понимает, как, наверное, не понимал никто. И за часы, которые они провели вместе, ее любовь к нему все разрасталась и разрасталась, и она даже задалась вопросом, а удастся ли ей еще раз испытать такую любовь.

Ближе к вечеру, когда подошло время прощаться, они оба поняли, что пора, и поднялись из-за стола. Он и Динь-Динь проводили Сэм к ее автомобилю, оставленному перед главным корпусом, прошли мимо конюшен и площадок для выездки, пересекли опустевший парк.

– Я должен тебе еще кое-что сказать, Сэм, – заговорил Райан, когда они подходили к парку, – и я знаю, ты захочешь поспорить со мной, поэтому заранее обращаюсь к тебе с просьбой. Никаких споров. Никаких комментариев. Просто слушай. Я, в конце концов, большой поклонник твоих книг, поэтому ты должна пойти мне навстречу. Радовать поклонников – долг писателя.

По его нарочито легкому тону Саманта поняла: он намерен сказать самое важное из того, что она уже услышала в этот день. Она промолчала, то есть дала понять, что согласна.

Он снова взял ее за руку, и они прошли несколько шагов, прежде чем он заговорил:

– Оглядываясь назад, я долгое время не мог понять, почему такой человек, как я, оказался столь важен для вселенной, что ко мне прислали Исмей Клемм или раз за разом предостерегали от неправильного шага. Но я не внял этим предостережениям и теперь живу с сердцем мертвой женщины, смерть которой на моей совести. Почему мне уделялось столько внимания, если я не мог разглядеть все эти знаки, не говоря уж о том, чтобы последовать им? И лишь совсем недавно я нашел ответ на этот вопрос. Когда читал твою третью книгу. Причина в тебе, Сэм. Мне предоставляли все эти шансы на спасение благодаря тебе.

– Райан…

– Ты обещала не комментировать. Видишь ли, ситуация следующая. Ты – прекрасный человек, больше чем прекрасный, ты – благодать в образе человеческом. То, что ты делаешь в жизни, очень важно. А потому ты должна быть счастлива, потому что, будучи счастливой, ты показываешь стольким людям путь истинный, через свои книги. Будь счастлива, Сэм. Найди достойного человека. Выйди замуж. Роди детей. Из тебя выйдет потрясающая мать. Рожай детей, Сэм, радуйся жизни и пиши свои замечательные книги. Потому что когда придет мое время, если для меня есть хоть какая-то надежда, то не потому, что я отдал все свое состояние, и не потому, что живу среди монахов. Нет, если я и получу искупление, то по другой причине: потому что прошел через твою жизнь, не зацепив тебя, не убавив твоей силы. Без комментариев, пожалуйста, ни единого слова.

Когда они подошли к ее автомобилю, Саманта не знала, сможет ли вести машину, сможет ли хоть что-то сказать, но поняла, чего он хочет, что ему от нее нужно. Вот и нашла в себе силы не комментировать его последний монолог, но улыбнуться и сменить тему.

– Ты так и не сказал мне… какой фильм Уильяма Холдена разбудил тебя? Ты еще думал, что он несет какое-то послание.

По его улыбке и смеху она поняла, что задала правильный вопрос.

– У Бога наверняка есть чувство юмора, Сэм. И конечно же, Он так рассердился на меня, что подал знак, разве что на толику менее понятный, чем неопалимая купина. Содержание фильма тут ни при чем. А вот название могло бы заставить меня задуматься, если бы не счел за труд его узнать. – Он выдержал театральную паузу. – «Сатана никогда не спит».

Она рассмеялась, пусть смех этот вызывал боль.

Он обнял ее, она – его. Она поцеловала его в щеку, он ее – в лоб.

Отъезжая, она глянула в зеркало заднего обзора и увидела, что он провожает ее взглядом. Второй раз заставить себя посмотреть не смогла.