Андрей Рубанов - Живая земля

– Это слабо утешает, – твердо сказала Таня.

– Ваши опасения я понимаю, но вас не пустят рожать под Купол. Либо потребуют за это огромных денег. Беременным женщинам из Европы запрещен въезд в Новую Москву. А беременность определят сразу, еще в аэропорту. Там для этого есть очень чувствительная техника…

– Значит, я забеременею там, – сказала Таня. – В Новой Москве.

– Это другое дело, – ответил писатель. – Но чтобы жить в Новой Москве, вы должны получить официальное приглашение…

– Я все это знаю, – перебила Таня. – Либо по приглашению, либо за деньги… – Она помедлила, искоса взглянула на Дениса, коротко вздохнула. – Слушайте, у меня есть человек – он готов организовать мне переезд. И не только мне – ему тоже, – она небрежно ткнула пальцем в Дениса. – Не буду скрывать – тот человек желает, чтобы я оказала ему определенные услуги.

– А Денис против, – сказал Годунов.

– Да. Денис против.

Годунов просверлил Таню выцветшими глазами.

– Он прав.

Таня побледнела.

– Нет! Неправ. Он во всем меня устраивает, он хороший, честный и смелый парень. Но однажды мы разошлись, и у меня появился другой мужчина. Его друг, кстати!

– Некто Глеб Студеникин, – тихо вставил Денис.

– Хо! – выдохнул Годунов. – Даже так.

– То есть я жила с другим мужчиной на его глазах. Он все знал.

– И молчал, – подсказал Годунов.

– И молчал! – воскликнула Таня, неприятно вытаращив глаза. – Потом я вернулась к нему, и он меня принял. Я, простите, утром вылезла из чужой постели, а вечером пришла в его постель, и это его не смутило. Теперь еще одно. Для того чтобы добыть деньги, он до сих пор таскает балабас. Знаете, что такое балабас?

– Примерно.

– Он, – Таня ткнула пальцем в Дениса, – носит на сотые этажи аккумуляторы и еду. Рискует жизнью и свободой. Я предлагаю ему все изменить. Я опять залезу в чужую постель, ненадолго… За это мы с ним получим все. Безопасность, покой, здоровых детей, нормальную работу, не связанную с криминалом, с риском для жизни… Разумеется, я все понимаю. Это проституция. Настоящая, банальная.

– Нет, – небрежно возразил Годунов. – Не банальная. Банальная – это вокзальный минет за мятую сотню.

Денис взял графин. Горло его было ледяным, но он почувствовал холод не пальцами – головой. Он налил, проглотил, ничего не понял.

– Прошу вас… – произнес он.

Язык не слушался. Странно, что ярость заставляет губы неметь: должно ведь быть наоборот. В моменты гнева все обязано работать идеально: и ноги, и руки, и мозг, и гортань. Чтобы было легче рвануться, всей силой мышц, обездвижить врага боевым криком и пронзить его насквозь.

– Пожалуйста… давайте… не будем. Таня, мы поговорим вдвоем… Не сейчас…

– Нет, – грубо ответила Таня. – Мы поговорим сейчас. Мы же для этого собрались, правильно? Жаль, что твоя мама уехала, она бы меня поняла. Но я не успела с ней обсудить… А теперь – вот, приехал человек, друг твоего отца и твоей матери… Ты зачитывался его книжкой. «Бледные люди»… Я, кстати, тоже прочитала… Пусть он скажет, как нам быть. Ты сам говорил: делай что хочешь, я приму тебя любую. «Если тебе хорошо с Глебом – будь с Глебом». Так ты говорил. А теперь я хочу быть с той сволочью, которая устроит нашу жизнь. Я так хочу, понял?!

– Эй, – миролюбиво сказал Годунов. – Молодые люди! Ваша проблема – не проблема. Мы ее решим в пять минут. Не волнуйтесь. Через полчаса мы выйдем отсюда, и каждый будет знать, что делать.

– Верю, – пробормотал Денис, вставая. – Извините, Гарри. Я сейчас.

В туалете негромко играло что-то плавное, из раннего Тихона Беса, и гнев понемногу отступил, освободил Дениса. Но горечь осталась. Зачем она так? Захотела лечь под миллионера-разложенца – иди, ляг. А что ты там потребуешь взамен – деньги, тряпки или билет в город под Куполом – это не важно. Хочешь? Иди, сделай молча. Только не надо превращать это в трагический подвиг. А тем более – с кем-то обсуждать. Я никогда не требовал от тебя верности. Я вообще ничего от тебя не требовал. Делай что хочешь. Либо мы вдвоем, либо поодиночке, остальное не важно.

Дениса сильно ударили по плечу, он обернулся и увидел того, смутно знакомого, бросавшего из своего угла стремительные короткие взгляды, и вспомнил его.

– Привет! – сказал майор. – Я смотрю, ты меня совсем забыл, бляха медная.

– Нет, – ответил Денис. – Не забыл.

– Молодец. Я давно хотел тебя увидеть.

– Зачем?

Майор удивился.

– Как это «зачем»? Ты за полгода ко мне ни разу не зашел. И даже не позвонил, бляха медная! А я, между прочим, на тебя рассчитывал…

Майор расстегнул зиппер и стал мочеиспускаться, явно наслаждаясь процессом.

– Я зайду сегодня же, – пробормотал Денис, продвигаясь к выходу.

– Стоять! – велел майор. – Я не закончил!

Он бодро подпрыгнул, стряхивая последние капли. Рванул кран умывальника, стал мыть руки, тщательно, с мылом. Денис сунул руки в карманы.

– Тебя полгода не было, – тяжелым голосом произнес майор. – А когда мы случайно встретились, ты тут же обещаешь, что завтра зайдешь. У тебя, бляха медная, что-то есть для меня?

– Нет, – ответил Денис.

– Ты полгода гулял, делал что хотел, и у тебя ничего нет?

– Ничего.

– Салфетку дай.

– Что?

– Салфетку, говорю, дай!

Денис не пошевелился.

– Щенок, – сказал майор. – Ты за кого меня держишь? Я тебе поверил. Я тебя отпустил. Мог под суд отправить, бляха медная, – но не отправил. Посмотрел на тебя, подумал: вот хороший честный парень, настоящий, бляха медная, правильный молодой человек, я не буду ему жизнь ломать, я ему помогу… И отпустил тебя. Попросил по-людски, приходить хоть иногда, за жизнь побеседовать. А ты повернулся ко мне спиной и свалил… Как будто я, бляха медная, не офицер, а шлюха дешевая…

Майор явно собирался продолжить тираду, но ему помешал вошедший Годунов. Писатель был пьяный и бравый. Он улыбнулся майору и спросил у Дениса:

– Ты чего тут застрял?

– Уважаемый, – сказал майор, сузив глаза, – выйдите, пожалуйста. Буквально две минуты.

– Конечно, – сказал Годунов. – А поссать можно?

– Нельзя.

– Жаль, – вежливо ответил Годунов. – Я бы поссал, если честно. А вы, извиняюсь, тут типа начальник сортира?

– Да, – проскрежетал майор. – Выйдите.

Годунов улыбнулся.

– Денис, – весело сказал он, – это кто?

– Не важно, – пробормотал Денис.

– Он в самом деле начальник сортира, да?

– Гражданин, – прорычал майор, – покиньте помещение.

И предъявил значок.

– Хо! – провозгласил писатель. – Секретная служба ее величества! Не люблю, но уважаю. А что у вас за дело к молодому человеку?

– Это вас не касается.

– Почему же, – сказал Годунов. – Я его близкий родственник. Ну-ка, Денис, иди отсюда. Иди к Тане. А мы с гражданином начальником поговорим. О том, как проводить в туалетах оперативно-следственные мероприятия. Иди-иди.