Полина Дашкова - Образ врага

— О господи! Да никто его не бил.

— Алиса Юрьевна, — он тяжело вздохнул и тоже закурил, — вы любите своего отца?

— При чем здесь мой отец?

— Он болен и вряд ли выдержит судебный процесс, а тем более — зону. Пожилой, спившийся человек, больное сердце…

— Какой процесс?! Какая зона?

— Тише, не надо так кричать, — поморщился майор, — против вашего отца может быть возбуждено уголовное дело. Он оперировал в нетрезвом состоянии, тем самым подвергая опасности здоровье и жизнь своих пациентов. Больные умирали у него на столе либо после неудачных операций.

— Не все зависит от хирурга. Даже у самых лучших, у самых опытных случаются неудачи, есть безнадежные больные. Отец никогда не оперировал пьяным.

— При желании можно доказать обратное.

— Он никогда не оперировал пьяным! Никогда!

— Не нервничайте так, Алиса Юрьевна. У вас руки дрожат и пепел падает. Мне нужно, чтобы вы подробно рассказали, каков характер ваших отношений с гражданином ГДР Карлом Майнхоффом.

— Я уже ответила на этот вопрос в кабинете проректора.

— Я хочу услышать более подробный ответ.

— Не лучше ли просто посмотреть порнуху? У вас ведь наверняка есть видюшники в департаменте.

Повисла пауза. Серый глядел ей в глаза не моргая. Она выдержала взгляд, хотя сердце при этом колотилось как сумасшедшее. Она отлично понимала, что играет с огнем.

— Не надо мне хамить, Алиса Юрьевна, — процедил он сквозь зубы, — я имею в виду не интимные подробности вашей связи. Меня интересует, сколько раз вы встречались с Майнхоффом в Москве, после возвращения из лагеря, о чем разговаривали, знакомил ли он вас с какими-либо людьми. Вот это меня интересует.

— Мы расстались, — быстро проговорила она, — мы не встречались в Москве, и ни с кем он меня не знакомил.

— Не правда, — он улыбнулся, вернее, слегка дернул краешками губ, — вы продолжаете встречаться.

Из новенького кейса он извлек плотный конверт, вытащил небольшую стопку черно-белых фотографий и протянул Алисе. Она взглянула на ту, которая лежала сверху, и ее затошнило. Там были засняты они с Карлом в постели, в его комнате, в общежитии аспирантов МГИМО. Снимок получился четкий. Она брезгливо бросила пачку на сиденье. Фотографии разлетелись веером.

— Нет, вы уж полюбуйтесь, Алиса Юрьевна. Здесь не только то, что вы называете порнографией. Есть и вполне пристойные кадры. Вот, например, вы с Майнхоффом в ресторане «Пекин». Кто здесь с вами за столиком? Кто эти двое?

— Я не знаю.

— Допустим, — кивнул серый, — давайте смотреть дальше. Вот вы гуляете в парке Сокольники. Это было совсем недавно, в прошлую субботу. С кем вы там встречались? О чем он разговаривал с этим человеком? Тоже не знаете?

— Понятия не имею!

Серый держал снимок у нее перед носом. Они с Карлом сидят на лавочке. Рядом — небритый носатый кавказец. Она не прислушивалась к разговору. Даже на снимке видно, что она сидит отвернувшись, курит. А они беседуют, наклонившись друг к другу. Тот разговор длился не больше пяти минут.

— Послушайте, если вы могли все это заснять, то и разговоры могли записать на пленку, — сказала она чуть слышно, — и личности этих людей можете запросто выяснить через свои каналы. Зачем вам я?

— Хороший вопрос, — серый одобрительно кивнул, — я не сомневаюсь, мы с вами найдем общий язык. Отца своего вы очень любите. И маму, кстати, тоже, хотя предпочли жить с отцом после развода родителей. Ваша мама — отличный специалист, доктор наук. Она часто бывает за границей. Представьте, как нехорошо получится, если всеми уважаемый доктор Ирина Павловна Воротынцева будет задержана на таможне и в ее личных вещах обнаружатся, к примеру, наркотики. У вас нет выбора, Алиса Юрьевна. И вы напрасно хитрите со мной. Кубинца избил Майнхофф у вас на глазах. Парень пытался вас изнасиловать. Впредь вы будете говорить только правду о вашем благородном друге. Только правду.

— А почему вас так интересует мой благородный друг? Он что, шпион? С каких это пор к нам стали засылать шпионов из дружественной ГДР?

— Вот это уже не твое дело!

Хоть что-то человеческое мелькнуло в глазах серого: злость. Пусть не лучшая, но все-таки живая эмоция.

— А если мы расстанемся? Все ваши усилия не имеют смысла. Мы можем расстаться в любой момент.

Серый вдруг положил руку ей на плечо и произнес тихо, задушевно:

— Не думаю. Он тебя так любит, Алиса…

Дома в почтовом ящике она обнаружила повестку. Ее отца вызывали в прокуратуру. Он тут же напился до сердечного приступа, даже не пытаясь понять, зачем и почему его вызывают.

Поздно вечером зашла мама, сделала папе укол, потом они сидели на кухне, пили чай, и мама сказала, что ее поездка во Францию почему-то сорвалась.

— Я знаю, чьи это козни. Это Ларычев мне строит. Он пытался запороть мою диссертацию. Он доведет меня когда-нибудь до инфаркта. Он метит на завкафедрой и все сметет на своем пути, меня и первую очередь. Если я не выступлю с докладом в Париже… А что такое с твоим отцом? Почему его в прокуратуру вдруг вызывают?

— Не знаю…

В среду утром Алиса позвонила по телефону, который ей дал Харитонов, и сказала:

— Оставьте моих родителей в покое. Я согласна.

Теперь ей не надо было являться на партбюро.

Отцу позвонили из прокуратуры, вежливо извинились, объяснили, что произошла ошибка. Его однофамилец проходил свидетелем по делу о какой-то краже. Никуда ему являться не надо.

Ирину Павловну выпустили во Францию. В субботу она встретилась с Карлом, они поехали в Серебряный Бор, и там, в глубине огромного парка, она рассказала ему все, от начала до конца, почти дословно передала разговор с майором Харитоновым и текст документа, который ей дали подписать.

— Мы больше никогда не увидимся, Карл.

— Ты меня больше не любишь, Алиса?

— При чем здесь это? Ты что, не понял? Я должна на тебя стучать. Меня завербовало КГБ.

— А я тебя перевербую, — он засмеялся, — мы будем встречаться, и ты им станешь рассказывать то, что я тебе скажу. Мы им такие наплетем сказки, что мало не покажется.

— Карл, это КГБ. Ты хотя бы понижаешь, насколько это серьезно? Скажи, что ты натворил? Почему они так тобой интересуются?

— Я взорвал Кремль. Слушай, а что, твой отец правда оперировал пьяный?

— Когда он стал пить всерьез, перестал оперировать.

— А ты заметила, когда смотрела эти фотографии, как мне с тобой хорошо?

— Совсем спятил?

— Это не праздный вопрос. Обычно ты закрываешь глаза и не видишь моего лица.

— Прекрати…

— Скажи: «Карлуша, я тебя люблю!» Ты, кстати, еще ни разу этого не сказала.

— Что ты натворил, Карл? Я должна знать.

— Ты запомнила номер той черной «Волги»?

— Зачем?

— Запомнила или нет?

— 1123МК.