Петр Разуваев - Синдром гладиатора

— Вы мне не верите? — спросил я у него. Он встал и отошел к окну. Достал трубку, взял с мраморного подоконника банку с табаком, долго возился с нею. Наконец закурил, выпустив ароматный клуб дыма. Посмотрел на меня.

— Наверное — верю, — нарушил он затянувшееся молчание. — Во всяком случае, мне почему-то хочется вам верить.

— А Кольбиани? Стеннарду?

— Нет, — мягко ответил он. — Им — нет. Я знаю, чего они хотят от меня. И знаю, чего они боятся. Это так просто.

— Вы понимаете, чем все это может закончиться? — спросил я осторожно. Как-то так получилось, что эту тему мы затрагивали впервые.

— Я понимаю, чем все это должно закончиться, — улыбнулся Давид. — Видите ли, Андре. В деле, которым я всю жизнь занимаюсь, существует некий предел информированности. Чем выше твое положение, тем более далек этот запретный порог. Но переступать его не позволено никому. А я даже не заметил, как проскочил эту отметку. И теперь моей смерти желают все. Это не значит, что я хороший, а они плохие, просто так повернулась ситуация. Чьи-то действия повлекли за собой цепную реакцию, и, чтобы остановить ее, надо чем-то жертвовать. Моя жизнь нарушила равновесие, и мне нужно уйти.

— Просто уйти? Даже не попытавшись что-то изменить? Займите более высокое положение, и вам простят то, что вы знаете, ради того, что вы сможете? Нет?

— Нет, Андре. То есть это возможно — теоретически. Но…«Теория, мой друг, суха…»

— «Но зеленеет жизни древо», — мрачно закончил я.

— Да, именно так. Я не хочу ничего менять. А кроме того… Я болен. В любом случае мне осталось жить не больше года. Причем смерть может оказаться очень… Длительной. А это не слишком приятно. Так что уж лучше погибнуть от пули моего бывшего компаньона.

Я задумался. Это была вторая новость за сегодняшний день. Первая показалась мне бесполезной, а эта… Безрадостной. Я понимал его, но что это меняло? Когда умирает хороший человек, на одного хорошего человека в мире становится меньше. Это данность. А все остальное, все эти фатализмы, идеализмы, рационализмы — всего лишь теории. Не более того.

— Я вижу, у вас испортилось настроение… — обратился ко мне Давид. — Это я виноват. Не нужно было вам говорить. На самом деле все это ерунда, забудьте, я вас прошу.

— Расскажите мне, почему все это произошло? — неожиданно для самого себя вдруг выпалил я. Давид удивленно посмотрел на меня и подошел поближе. Сел в кресло напротив. Вежливо наклонив голову, попросил:

— Если вам не трудно, Андре… Налейте мне немного джина. Пожалуйста.

— Сколько вам льда? — спросил я, поднимаясь и подходя к бару.

— Не надо льда. И тоник тоже не нужен. Мне нравится чистый джин. — Он взглянул на меня, и добавил, словно извиняясь: — С детства люблю запах можжевельника… — И почти без паузы продолжил: — Все началось достаточно давно… Видите ли, друг мой, меня всегда более интересовал процесс, нежели результат. Поэтому, когда мне предлагали участвовать в интересной сделке, я, как правило, не отказывался. Так они меня и поймали. Помните, в 1986 году был скандал с двумя банками, принадлежащими BCCI? Город Тампико, Флорида, дело об отмывании «кокаиновых денег»? Нет?

Я отрицательно покачал головой. В то время меня волновали совсем другие проблемы.

— Ну, не важно. Словом, тогда все и началось. Официально все лавры достались Таможенной службе США, но вряд ли это так на самом деле. Во всяком случае, на меня тогда вышли люди из ЦРУ. По закону они не имеют права действовать внутри страны, но это только видимость, сказка для налогоплательщиков. У них были все материалы по моей деятельности за несколько лет, и этого с лихвой хватило бы на пожизненное заключение. Я согласился на все, что они предлагали, и начал работать на них. Тогда мне было интересно. Операция прошла идеально, и на какое-то время меня оставили в покое. Но в конце восьмидесятых они вновь появились на моем горизонте. Я уже активно работал с Россией, или нет — в те годы это был еще Советский Союз. Удивительная страна! Чрезвычайно богатая и совершенно дикая. Вы не поверите, но я заключал сделки на миллионы долларов, давая взятки в пару тысяч! Впрочем, это все быстро закончилось… Мне предложили организовать большую сеть по перекачке Денег через Россию. Кстати — предложение пришло из Лэнгли, но передал его мне господин Дюпре. Ваш отец, Андре…

Он улыбнулся мне своей мягкой и извиняющейся улыбкой. Я пожал плечами. «Здравствуй, папа…» так это называется. Интересно, есть на Земле место, где не ступала его нога?

— Он весьма интересный человек, ваш отец. И знаете — вы с ним очень похожи.

— У нас сильная наследственность. Фамильный профиль, — пробормотал я угрюмо.

— Наследственность? Да, пожалуй… Только я говорю не о внешности, ваше сходство гораздо глубже, его не так легко уловить. Просто я достаточно хорошо знаю господина Дюпре, и вот уже третий день общаюсь с вами, была возможность наблюдать и делать выводы. По-моему, вы оба все время стремитесь оказаться «над» ситуацией, стараетесь сломать правила чужой игры и навязать свои. Сил и воли у вас одинаково много, вот только живете вы по разным законам…

— То есть? — удивился я.

— Ваш отец — Император. Но одновременно он — раб своей империи. Его удел — объединять и властвовать, а это процесс бесконечный, и остановиться, однажды встав на такой путь, уже невозможно.

— Интересно, — скептически улыбаясь, сказал я. — А я? Каков мой путь?

— А вы, Андре, прошу прощения — ошибка природы. Ибо ваш отец развивается вполне в русле общечеловеческих понятий, а вы… Я бы назвал вас Пророком Энтропии.

— В каком смысле?

— В вас живет удивительная способность к решениям, достигаемым лишь посредством максимального упрощения реальности. Проще говоря — вы слуга Хаоса, в то время как ваш отец стоит на стороне Порядка. Помните, вы рассказывали мне о своей бурной молодости? Неужели вам никогда не приходило в голову, что жизнь, которую вы ведете, совершенно не нормальна для единственного наследника Сержа Дюпре? Да-да, я понимаю — были хиппи. Но во-первых, в отличие от вас, те «золотые детки» имели хоть какую-то философскую, идейную базу. А во-вторых — к вашему возрасту они уже давно остепенились. А вы?

— По-моему, нет. Судя по тому, что сидим мы с вами вместе — нет, мне далеко до степенности.

— Не далеко. Нет. Вам это просто недоступно. Нормальное человеческое существование подразумевает нарастание сложностей. Бизнес, семья, знакомые — возникает масса проблем. А вы подсознательно стремитесь уйти от них, упростив свои взаимоотношения с жизнью до предела. Разве не так?

Я не ответил. Мне просто нечего было ему ответить. Много раз я пытался понять — как, почему, зачем живу я на этом свете? И так и не смог решить это для себя. А в его версии было много, очень много «не бессмысленного». Вот только… Гадалка, странная женщина, испугавшаяся меня на миланской улице… Как она тогда сказала — «Ты живешь чужой жизнью, и путь твой — в тени…» С этим-то что делать? Если жизнь «Пророка Энтропии» — чужая, то где же тогда моя?