Майкл Коннелли - Забытое дело

– Сюда, сэр. – Он смахнул с сиденья программку, бросил вежливое «всего хорошего» и устремился к другому VIP-гостю.

Ирвинг молча сел. Минуту или две он устраивался поудобнее, потом оглянулся по сторонам, как будто желая удостовериться, что за ним не следят. В первом ряду, кроме них двоих, никого больше не было.

– Что здесь происходит, Босх? – спросил наконец коммандер, не удостоив соседа и взглядом.

– Вам виднее. – Босх тоже повертел головой. То, что их посадили вместе, явно не было простой случайностью. По крайней мере в такие совпадения он не верил. – Шеф сказал, что хочет, чтобы я был здесь. Пригласил еще в понедельник, когда отдал жетон.

– Какая честь.

Прошло еще минут пять, прежде чем Ирвинг снова нарушил молчание. К этому времени гости уже собрались и свободных стульев не осталось, если не считать зарезервированных для начальника полиции и его супруги.

– Чертовски удачно для вас неделя сложилась, – едва слышно проговорил коммандер. – Не каждый так умеет – вляпаться по уши в дерьмо и вылезти благоухающим как роза. Поздравляю.

Босх кивнул – Ирвинг верно оценил ситуацию.

– А как для вас, коммандер? Еще одна скучная неделя в офисе?

Ирвинг не ответил. Босх думал о тех местах, где искал ночью Роберта Верлорена. О том, как переменилось лицо Мюриель Верлорен, когда она увидела убийцу своей дочери. Ему пришлось спешно заталкивать Стоддарда в машину и удерживать несчастную женщину.

– Это все из-за вас, – тихо сказал Босх.

Впервые за все время Ирвинг посмотрел на него:

– О чем вы говорите?

– О семнадцати годах, вот о чем. Вы поручили своему человеку проверить алиби парней из «Восьмерки». Он не знал, что Стоддард не только работал с Маккеем в вечерней школе, но и был учителем у Ребекки Верлорен. Если бы алиби занимались Грин и Гарсия – как и должно было быть, – они бы еще тогда сложили два и два и вышли на Стоддарда. Тогда, семнадцать лет назад.

Ирвинг повернулся к нему:

– У нас с вами уговор, детектив. Нарушьте его, и я найду способ посчитаться. В долгу не останусь. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Конечно. Я-то понимаю. Но только вы забываете кое-что. Я не единственный, кто знает о ваших делишках. Что вы собираетесь делать с остальными? Тоже договариваться? С каждым в отдельности? С каждым репортером, с каждым копом? С каждым отцом и с каждой матерью, которых вы лишили надежды на справедливость и правосудие?

– Потише, – процедил сквозь зубы Ирвинг.

Босх не собирался привлекать внимания.

– Я уже сказал все, что хотел.

– Вот и хорошо. Тогда позвольте и мне кое-что сказать. Я еще не договорил. И если только мне станет известно, что вы…

Ирвинг не закончил – начальник полиции с женой прошествовали к своим местам. Музыка заиграла громче, шоу началось. Двадцать четыре выпускника с сияющими жетонами, в новенькой форме промаршировали по плацу и застыли напротив VIP-ложи.

Потом были речи. Поздравления. Наставления. Затянувшийся смотр. Но в конце концов все закончилось. Настал кульминационный момент программы – выступление начальника полиции. Человек, вернувший Босха в управление, легко и непринужденно подошел к кафедре и заговорил. Он говорил о перестройке полицейского управления изнутри. О роли, которую сыграют в этой перестройке двадцать четыре новых служителя закона. Он говорил об изменении не только образа, но и практики работы департамента. Многое из того, что говорил шеф, Босх уже слышал из тех же уст утром в понедельник. Он призывал новичков не преступать закон даже для того, чтобы утвердить закон. Он заклинал их делать свою работу так, как это определено положением, и с состраданием к людям.

Сюрприз поджидал Босха в конце.

– Я бы хотел также привлечь ваше внимание к двум присутствующим здесь в качестве гостей людям. Один пришел, другой уходит. Детектив Гарри Босх вернулся на этой неделе в департамент после нескольких лет в отставке. Думаю, за время своего продолжительного отпуска он понял одну простую истину: старого пса не обучишь новым фокусам.

Толпа собравшихся на другой стороне плаца отозвалась вежливым смехом. Там сидели родственники и друзья выпускников.

Шеф продолжал:

– Да, он вернулся в семью и уже проявил себя с самой лучшей стороны. Он встал на пути зла и несправедливости, на защиту интересов всего нашего сообщества. Вчера он и его напарница закрыли дело, семнадцать лет терзавшее память и совесть города. Мы приветствуем детектива Босха и рады его возвращению в отчий дом.

Присутствующие откликнулись жиденькими аплодисментами. Босх почувствовал, как полыхнули жаром щеки, и опустил голову.

– Я также хочу поблагодарить почтившего нас своим присутствием заместителя начальника полиции Ирвина Ирвинга, – продолжал шеф. – Он прослужил в управлении почти сорок пять лет. Среди нынешних офицеров нет никого, кто прослужил бы больше. Его решение подать в отставку именно в такой торжественный для всех нас день – блестящее завершение впечатляющей карьеры, долгого и нелегкого служения долгу. Мы благодарны ему за преданность и верность управлению и городу.

На этот раз аплодисменты были куда громче и продолжительнее. Люди вставали в честь человека, чуть ли не полвека защищавшего закон и порядок в Лос-Анджелесе. Босх слегка повернул голову вправо и с удивлением понял: случившееся стало неожиданностью для Ирвинга – в его глазах застыло выражение растерянности, незаслуженной обиды и с трудом сдерживаемой злости.

Все уже стояли и аплодировали, так что Босху волей-неволей пришлось подняться тоже. Он точно знал, кто срежиссировал падение Ирвинга. Знал он и то, что если коммандер попробует протестовать или станет добиваться возвращения, то его ждет внутреннее расследование, материалы для которого уже подготовлены Киз Райдер. На сей раз у него не было ни малейших сомнений в исходе такой маловероятной схватки.

Если Босх чего-то и не знал, то лишь того, когда именно все было спланировано. Он вспомнил свой первый после возвращения день: сидящую в 503-й комнате и дожидающуюся его с черным, как ему нравится, кофе Райдер. Неужели она уже тогда знала, какое дело их ждет и к чему оно может привести? Он вспомнил почтовый штемпель на конверте из Сакраменто. Письмо из управления юстиции попало к нему в руки через десять дней. Что случилось за эти десять дней? Что готовилось к его возвращению?

Босх не знал ответа, да, по правде сказать, и не горел желанием узнать. Политику управления определяли на шестом этаже. Он работал на пятом и не интересовался играми, в которые играли наверху.

Закончив речь, шеф отошел от микрофона и приступил к выдаче свидетельств об окончании академии, расточая улыбки и пожимая руки под вспышки фотоаппаратов. Все прошло быстро, гладко и организованно. В заключение над плацем пролетели три полицейских вертолета, а кадеты бросили в воздух фуражки.