Бернадетт Пэрис - Дилемма

Ма, мне нужно тебе сказать одну вещь. По-моему, ты сама знаешь, я что-то от тебя скрываю. Но я надеялась, ты не знаешь, что это. Потому что я хочу это объяснить тебе лично, чтобы ты могла хотя бы попытаться понять. Я не уверена, что ты сумеешь, а уж папа тем более. Ты наверняка во мне разочаруешься, тебе будет за меня стыдно, но мне нужно, чтобы ты знала: я никогда этого не планировала, не думала, что до этого дойдет. Просто это случилось, и теперь, когда это все-таки случилось, я могу только надеяться, что вы оба сумеете меня простить.

Читая это послание, я была даже рада, что понимаю, о чем идет речь, что имеет в виду Марни. Если бы я не знала о ее романе с Робом, я бы до конца жизни терзалась вопросом, что же она могла такое сделать, чтобы так нуждаться в моем прощении. Впрочем, есть другие вещи, которые меня терзают. Видимо, Марни написала эту записку сразу же после того нашего телефонного разговора, когда я пыталась уговорить ее не возвращаться раньше времени. Я никогда не переставала жалеть, что мне не удалось ее убедить. И никогда не переставала жалеть, что это был наш последний разговор. Не помню, сказала ли я ей, что я ее люблю, как я обычно делала в конце каждой нашей беседы. И я терзаюсь мыслью, что в тот раз я этого не сказала.

Я принимаю душ и одеваюсь. Даже не знаю, как относиться к сегодняшней вечеринке, хоть я никогда и не скажу этого Джошу, который все устроил. Я бы вообще не возражала, если бы мы больше никогда не отмечали мой день рождения. Знаю, глупо так думать, но иногда мне в голову все-таки закрадывается мысль: может быть, гибель Марни – это расплата за то, что я придавала такое значение своему прошлогоднему празднику? Сейчас мне кажется, что обращать такое внимание на нечто столь приземленное, материальное почти отвратительно.

Как это ни странно, я все еще думаю, что мне повезло быть там, где я сейчас, иметь то, что я имею. Ну, прежде всего, у меня есть Адам. В течение нескольких недель после смерти Марни я боялась, что вот-вот потеряю и его. Бывали моменты, когда мне уже не верилось, что он однажды выкарабкается из засасывающей его трясины скорби и вины. Не знаю, как бы я справилась без Джоша и Эми.

Я наконец достигла дна в день рождения Марни, когда шла по маршруту «долгой прогулки» в Большом Виндзорском парке. Перед этим я очень надеялась, что Адам пойдет со мной, но по мере приближения этой даты все больше убеждалась: он попросту забыл, что скоро ее день рождения. Сама я не решалась упоминать о нем, чтобы Адам не сорвался окончательно. Бредя по дорожке, я с ужасом убеждалась, насколько я измождена, и понимала, что долго не протяну, если буду и дальше жить вот так.

– Пожалуйста, Марни, – взмолилась я, чуть не плача. – Пожалуйста, верни мне своего папу. Без него я не справлюсь.

И тут я подняла глаза и увидела его. И он обнял меня, и я облегченно рыдала, и я могла думать лишь об одном: каким-то чудесным образом Марни услышала меня. Теперь я говорю с ней каждый вечер в тишине спальни, пока Адам где-то внизу или пока он гуляет с Мёрфи. Я лежу на кровати (рядом свернулась Мими) и рассказываю ей о том, как у меня прошел день. И я знаю, что она слушает.

А еще я благодарна за то, что у меня есть мама, которая очень поддержала меня, когда пришло время решить, как поступить с Робом. Я связалась с ней через три недели после смерти Марни, пригласила ее на заупокойную службу. С тех пор мы каждую неделю пьем кофе в городе. Останься Марни жива, вряд ли бы мы так быстро наладили отношения, но тогда я отчаянно нуждалась в ком-то, кто не знал Марни, потому что мне трудно было справляться еще и с их горем помимо своего собственного. Конечно, маму опечалил уход Марни, и она наверняка оплакивала ее, но она никогда не видела ее живой, и каким-то образом это облегчало наше общение.

Потому что Адам был совершенно не в состоянии обсуждать что-то подобное. Роман Марни и Роба оставался для него незаживающей раной, пока недели через две после дня рождения Марни Нельсон не пришел к нему поговорить. Оказывается, Роб в конце концов признался ему, почему он нас избегает, и Нельсон, разумеется, пришел в ярость. Это означало, что мы с Адамом наконец-то можем нормально поговорить о том, что случилось. Но мы не представляли, как быть дальше. Нам не хотелось, чтобы Роб вышел сухим из воды, но мы не могли решить, надо ли обо всем рассказать Джесс.

Однажды, когда Адам уехал на встречу с заказчиком, Нельсон зашел поговорить со мной о Робе – воззвать к моему милосердию от его имени. Он заверил меня, что Роб раскаивается. Что его связь с Марни началась ненамеренно, когда он боролся с депрессией, вызванной страшным диагнозом, поставленным Джесс. Что он якобы несколько раз пытался разорвать эту связь. Что больше всего его пугает та боль, которую эта история причинит Джесс, когда правда выплывет наружу. Мол, он надеется, что Джесс простит его, потому что любит ее по-настоящему. Он просил лишь, чтобы мы позволили ему самому ей во всем признаться.

Я с презрением отнеслась к этой попытке Роба как-то вывернуться. За каждым его расчетливым словом стояли те слова, которые он побоялся произнести вслух: «Марни сама виновата, это все ее затея». Мне хотелось сказать Нельсону, что его брат – лжец, трус и подлец. Я пыталась представить себе этот разговор Роба с Джесс, эту сцену, когда он разбивает ей сердце. И никак не могла.

Я попросила Нельсона передать Робу, чтобы он ничего не говорил Джесс, пока я всего не обдумаю. На другой день мы с мамой пили кофе в отеле «Касл», и я вдруг поймала себя на том, что рассказываю ей об этом романе и прошу ее совета. А мама сказала, хотя мы с Адамом почему-то об этом не подумали, что, даже если мы расскажем Джесс, она все равно может решить остаться с Робом, либо потому, что достаточно сильно любит его, чтобы простить, либо просто потому, что предпочитает жизнь с ним жизни в одиночестве. И то, что именно мы с Адамом стали бы посланцами, принесшими ей эту дурную весть, подорвало бы нашу дружбу. Мало того, в этом случае Джесс могла бы подумать, что ей следует уйти от Роба, потому что именно этого мы от нее ждем. А если она не встретит никого другого, ее ждет очень непростое будущее. С другой стороны, продолжала мама, если мы ничего не скажем Джесс, Роб, несомненно, будет ей заботливым и предупредительным мужем, потому что захочет загладить перед ней свою вину за этот роман и потому, что, как он и сказал Нельсону, по-настоящему любит ее.

Мы обсудили это с Адамом, а затем и с Нельсоном и наконец решили никому не говорить о романе Роба с Марни. Думаю, это было правильное решение, учитывая все плюсы и минусы и если не забывать про болезнь Джесс. Что и говорить, Роб сейчас буквально пылинки с нее сдувает, и, хотя видеться с ним нам чудовищно тяжело, мы идем на это ради Джесс.