Ольга Пустошинская - Перстень с чёрным агатом

— Но это всё цветочки. Мне теперь что делать? — вздохнул Игорь.

— Давай подождём. Ну кто этот Николай? Обычный мужик — не криминальный авторитет. Думаешь, у него возможности, как у Вито Корлеоне?

— А кто это?

— Никто, проехали.

— Карлесоне или не Карлесоне, а к тётке кто-то заявился и про меня спрашивал.

— Мы его перехитрили, здесь он тебя и за год не найдёт, — подбодрил я.

Макаркин округлил глаза:

— Мне год на даче жить? Вообще-то, Глебыч, здесь отопления нет.

— Привыкнешь…

Я шутил, потому что совершенно не знал, как поступить, просто плыл по течению.

— Игорёх, а перстень меняет характер?

Тот удивился:

— Не знаю… нет. А с чего вдруг?

Пришлось напомнить тот случай, когда он пригрозил меня убить, если трону артефакт. Макаркин растерянно заморгал и стал отнекиваться, мол, не было такого, не помнит.

— Не говорил я этого, — горячился он, — признайся, что ты соврал!

Игорь так искренне протестовал, что я подумал о провалах памяти: он тогда действительно был как одержимый.

Приятель вдруг разговорился, стал рассуждать, что артефактом может владеть только человек с сильной волей. Я хмыкнул: сильные люди сопрут бутылку спиртного из супермаркета безо всяких душевных терзаний.

— А я слабак, что ли?

— Не-ет, ты не слабак, но не выдержал бы, — загадочно ответил Макаркин.

— Чего не выдержал?

— Да всего, хотя бы кошмаров. Ко мне эта старуха покойная каждый день во сне приходила, замучила.

Я напрягся:

— А чего хотела?

— Ничего… — замялся Игорь, — просто пугала.

«Не выдержал бы»… Отчасти он оказался прав: я подумывал, что от кольца надо избавиться — старуха Мельникова стала являться наяву.

Я был дома один, завтракал на кухне кефиром с булкой, как вдруг услышал шаркающие шаги. Вернее, сначала дремавший на стуле кот вдруг проснулся, уставился в одну точку, сгорбился и распушился, став в два раза толще, зашипел. Послышался шорох, и возникла покойная Клавдия Фёдоровна. Она стояла у холодильника в своём длинном погребальном платье, сжимая в кулаке отрезанный палец.

— О-ох…

От этого стона у меня волосы зашевелились.

— Сыно-ок…

Я зажал уши руками, но плачущий голос проникал в мозг: «Сыно-ок, верни кольцо Анке…»

Как я был благодарен отцу, вернувшемуся домой за забытым паспортом! Старуха качнулась, тело её потеряло форму и рассеялось в воздухе, как пар из чайника.

Во второй раз я на мгновенье поймал отражение мёртвых глаз в зеркале заднего вида. Резко обернулся — никого. Вытер мокрый лоб, руки у меня тряслись. Прошло три или четыре дня, призрак не появлялся. Я чуть расслабился, позволил потешить себя надеждой на спокойную жизнь. Как знать, вдруг Мельниковой надоело преследовать меня? А может, её больше не отпускают к живым? Сказали: «Хватит, Клавдия Фёдоровна, твой лимит посещений исчерпан в этом году».

Перстень продолжал творить чудеса. Однажды я застал отца перед зеркалом, он стоял с широко открытым ртом и подсвечивал себе фонариком.

— Ты чего, пап?

— Зуб удалил, а теперь десна воспалилась. Что-то белое виднеется, наверно, осколок лезет. Не болит, а зудит, что ли…

Он уехал к стоматологу, вернулся растерянный и радостный одновременно.

— На рентген послали и увидели, что это новый зуб растёт. Может, спрашивают, удалённый был молочным? Какой там молочный, обыкновенный был. Феномен!

Я улыбнулся: какие замечательные возможности открываются у перстня. Жаль, бессмертия артефакт не даёт — Мельникова таки умерла, хотя и в весьма преклонных годах. Хорошо пожила, как говорит бабушка.

К сожалению, покой закончился слишком быстро, и я снова стал видеть фантом. Зашёл в магазин купить кое-что из продуктов для нас с Макаркиным и у витрины с хлебом наткнулся взглядом на серое старухино лицо.

— Да что ты хочешь от меня?!

Кричал я от бессилия, знал ведь, чего хочет Мельникова.

Какая-то покупательница испуганно отшатнулась и прошла через старуху безо всякого вреда для обеих. А! И без хлеба обойдусь! Я бросил пустую корзину и метнулся к выходу. Прыгнул машину и, едва вырулив с парковки, дал по газам, как будто покойница по пятам гналась.

Игорь вытащил из пакета хлеб, пельмени и коробку кефира.

— Это всё? А пиво не взял?

Продукты я купил в ларьке у дач, про пиво и не вспомнил на нервах.

Усмехнулся:

— Сухой закон у тебя.

— Ну что за жизнь! — Макаркин ударил кулаком по столу. — Глебыч, я домой хочу. Сколько можно прятаться? Как мышь в норе сижу… Мне хотя бы одежду на смену взять надо.

— Могу я привезти.

— Ты что! Мать и так удивляется, чего это я на чужой даче столько торчу. Отвези меня.

Я задумался и молчал.

— Ты же сам говорил: Николай не Карлсон… или как его там… — упрямился Игорь, — давай отвези.

— Поехали, пёс с тобой!

Я утешал себя тем, что точно знал: Николай потерял след и теперь рвёт и мечет от злости. Пусть Макаркин побудет дома, а там… там видно будет.

Высадил Игоря у подъезда. Он, довольный, махнул рукой, сказал, что вечером позвонит или напишет, и скрылся за дверью. Я ещё немного понаблюдал, не зайдёт ли кто подозрительный следом, а потом уехал.

Кто такая Анка, которой надо отдать перстень? Вероятно, старухина дочь или ещё какая-нибудь родственница. Надо выяснить и вернуть артефакт, рассудок мне всё-таки дороже. А то сойдёшь с ума внезапно и не догадаешься, как себе сумасшедшему помочь. Я сказал маме, что буду готовить проект по информатике, якобы заданный на лето, а сам закрыл дверь и уселся поудобнее в кресле.

Мне показалось, что я задремал: напала сонливость, тело стало маленьким и лёгким, как воздушный шарик. Холодный ветер взъерошил волосы, брызнул в лицо водяной пылью. Запахло дождём и сладковато-пряно палыми листьями.

Открыл глаза, и страх ударил в ноги. Исчезли стены моей комнаты с плакатами Джастина Бибера, пропала мебель, ноутбук, да и сам дом пропал; я стоял на незнакомой улице с двумя длинными рядами частных домов, едва различимых в сумерках. Ярко светились зашторенные окошки, темнели треугольные крыши и глухие заборы. Неподалёку забрехала собака, её поддержала ещё одна.

— Что за шутки! Верните меня обратно!

Чёрной тенью приблизилась какая-то кошка. Я опустил взгляд и увидел, что стою на мокром асфальте, босой, в тонкой рубашке и шортах.

Скрипнула дверь, и на крыльце, в прямоугольнике яркого света появилась какая-то женщина. Подождите, да это же старуха Клавдия! Длинную юбку прикрывал белый передник с большими карманами, на голову и плечи наброшена шаль. Я вжался в забор.

— Кис-кис-кис! Муська, Муська! Иди домой! — позвала Мельникова.

Кошка метнулась мимо меня и проскользнула в дом, дверь захлопнулась. Я повертел головой и увидел табличку с надписью: «Ул. Московская, д. 14», тихо рассмеялся. Всё понятно! Макаркин сказал, что способы получения ответов разные, это, видимо, один из них. Перемахнуть невысокий заборчик и добежать до крыльца было делом нескольких секунд. Я немного постоял у дверей, прислушиваясь, на цыпочках пробрался в дом и прошёл в кухню, где горел свет.