Ким Слэйтер - Запертая в своем теле

Девочка не выдержала и расплакалась.

– Ну, ну, не плачь. На, вытри слезы. – Харриет протянула ей платок, с неудовольствием глядя на разводы грязи на щеках и сопливый нос. – Ладно уж, скажу им, чтобы не отправляли тебя туда. Если ты сама не захочешь. Хочешь или нет? Выбирай – поедешь туда или останешься здесь, со мной?

Эви всхлипнула, потом сморкнулась и кивнула, не сводя глаз с Харриет.

– Ладно, так я им и скажу. Но сначала ты должна обещать, что никому не расскажешь об этом разговоре – ни бабушке, ни маме. Обещаешь?

Эви кивнула.

– И про школу для плохих детей тоже ничего им не говори. Обещаешь?

– Да, – ответила она притворно-глупым голоском. – Это как то место, где училась Матильда и где мисс Транчбулл? [22] Матильда и мисс Транчбулл – героини семейной комедии «Матильда», снятой Дэнни де Вито по одноименному роману Роальда Даля в 1996 г.

Харриет вздохнула. Вот она, проблема современных детей – слишком много телевизора и киношек, слишком мало полезных занятий, способных подготовить к тяготам настоящей жизни.

– Матильда – это просто глупая выдумка, а не правда. – Она двумя пальцами взяла за уголок использованный платочек и бросила его в мусорку. – Наверное, мама на тебя часто сердится, да?

Детские глазки снова начали опасно блестеть.

– Не плачь больше, понятно?

Кивок.

– Да.

– А что мама говорит тебе, когда сердится?

Эви ненадолго задумалась.

– Она говорит, что я должна ходить в школу.

Харриет кивнула.

– Правильно. Есть такой закон – все дети должны ходить в школу. А к тем, кто не ходит, приходит домой полиция.

Подбородок девочки сморщился и задрожал, когда она прикусила нижнюю губу. Она знала – ей говорят правду, потому что мама говорила то же самое.

– А скажи, когда мама сердится, она принимает таблетки? Те, от которых спит?

– А, да, – просияла Эви, поняв, о чем речь. – Они лежат в ванной, в шкафчике, там, куда я могу достать только со стула. Когда она принимает их, то спит потом долго-долго. Иногда мне так хочется кушать, что я на нее сержусь.

– Уж конечно, сердишься, – поддакнула Харриет с улыбкой. – А когда мама засыпает днем, ее, наверное, трудно разбудить?

– Тогда я делаю вот так. – Эви изобразила ожесточенную тряску. – И еще кричу, вот так: «МА-А-МА-А!»

Эхо от вопля заметалось по библиотечному отсеку.

– Тс-с-с, – зашипела Харриет, бросая взгляд в сторону коридора. Еще не хватало, чтобы сюда явился мистер Брайс, этот старый брюзга, здешний сторож, которому до всего есть дело, хотя ему уже сто лет в обед. – Незачем так кричать.

Малышка опустила глаза.

– Я ведь уже говорила тебе, здесь только две школы – наша и та, для плохих детей. Так вот, там есть мальчики, которые будут пинать тебя по ногам прямо на уроке. Поэтому никогда больше не говори, что не хочешь ходить в Сент-Сейвиорз. Поняла?

– Да, – покорно произнесла Эви. – Я больше так не буду.

– Вот и хорошо. И смотри, никому не говори, о чем мы тут с тобой беседовали. Будешь делать, как я говорю, и не попадешь в ту школу. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Да, мисс Уотсон, – поправила Харриет.

– Да, мисс Уотсон.

– Вот и хорошо. Ну, значит, я скажу твоей маме, что ты хорошо провела день и что мисс Уотсон тобой довольна. И это правда.

Эви кивнула; по ее губам скользнул бледный призрак улыбки.

– Бог ты мой! – воскликнула Харриет, поглядев на часы, которые показывали без двадцати пять. – Что-то твоя мама опаздывает. Посиди-ка здесь, пока я схожу взгляну – может быть, она уже внизу, ждет тебя…

Я еще раз шесть звонила в школу в надежде, что кто-нибудь, проходя мимо офиса, услышит и снимет трубку, но все звонки ушли на автоответчик.

Но я ведь уже оставила сообщение о том, что опоздаю… то есть собиралась оставить, а вот оставила ли…

Образы замелькали в голове стремительно, как ускоренное слайд-шоу – одинокая мама в приемном покое; осуждающий взгляд санитара Тома; мама падает с лестницы; я звоню в школу и оставляю сообщение…

Что-то не так, странный какой-то порядок.

Я зажмурилась, чтобы не видеть неподвижный хвост из автомобилей впереди, и стала думать. Я звонила Бриони еще два раза, но все время включался автоответчик. Номера Дейла в моих контактах не оказалось. На телефоне агентства никто не снял трубку – значит, Джо занята с посетителями.

И тут я вспомнила, что на той неделе получала эсэмэску от Джо: она просила разрешения позвонить и рассказать свежий анекдот, пока не забыла.

Я нашла то сообщение и позвонила, но нарвалась на голосовую почту, положила трубку и начала набирать текстовое сообщение, одновременно пытаясь проглотить вязкий комок в горле.

« Джо, это Тони. У меня беда. Я застряла в пробке, не могу добраться до Эви. Ты не заберешь ее прямо сейчас? Начальная школа Сент-Сейвиорз. Извини, что прошу ».

Еще было не очень ясно, почему мне не звонит Харриет Уотсон. Или двадцатиминутное опоздание – в порядке вещей? И вдруг я вспомнила, что не заполнила страничку родительских контактов в документах Эви. А ведь она принесла из школы уже второй комплект: я нашла его в сумке для книг в первый день занятий; там еще была записка от администратора с просьбой заполнить всё как можно скорее. Значит, в школе просто никто не знает, куда звонить.

Я приоткрыла окно, но вместо воздуха вдохнула выхлопные газы. За последние пять минут пробка практически не продвинулась. А ведь пять минут – большой срок для женщины, которая опаздывает за ребенком в школу, бросив в больнице старую мать, ставшую слабой и уязвимой как никогда.

В горле пересохло, в солнечном сплетении словно лопнул горячий шар, и волна жара стала быстро подниматься к голове. Пройдет немного времени, и лицо покраснеет, как свекла, а мигрень усилится. А бутылки с водой у меня, как назло, не было.

Телефон как будто умер – на экране ни сообщений, ни пропущенных звонков.

Стуча ногтями по рулю, я заклинала передние машины двигаться.

Подъехав к школе с сорокаминутным опозданием и поставив машину на двойной желтой полосе, я сорвала ремень безопасности, выскочила наружу и сломя голову помчалась к дверям. Без детей и родителей вокруг было странно пусто, точно в призрачном городе.

Двери были уже заперты, а жалюзи на окнах опущены. Пришлось колотить сначала в дверь, потом в окна, обежав школу кругом. В горле опять пересохло, прошиб пот.

Из-за угла появился мужчина лет шестидесяти, в синей форме.

– Моя дочка, – кинулась я к нему. – Я опоздала, мне надо ее забрать.

– Так нет уже никого, милая. Все ушли домой.

– Вы не понима…

Тошнота подкатила к горлу так внезапно, что пришлось остановиться и зажмуриться, чтобы не дать отвратительному кислому комку вырваться наружу. Когда я открыла глаза, сторож смотрел на меня с любопытством.