Ким Слэйтер - Запертая в своем теле

– Поиск уже идет. Мы связываемся с директором школы и школьной администрацией, а инспектор Мэнверс пошел к соседям.

Перед моими глазами снова всплыла ухмыляющаяся физиономия Колина.

– Если он хотя бы прикоснулся к ней, я его убью, я…

– Тони, вы что, пили? – спросила полицейская, пристально глядя на меня. – У вас язык заплетается.

– Нет, просто очень устала… – Слова действительно будто прилипали к языку. И тут меня обдало холодом. – Господи! Мама! Она так и сидит там, в «травме»!

– Я ею займусь, – вызвалась Джо.

Я объяснила, куда ехать, и она ушла.

Раздался звонок в дверь, и констебль отправилась открывать. В комнату вошла Харриет Уотсон.

– Где она? Где Эви?

Констебль Холт перехватила меня раньше, чем я успела добежать до Харриет.

– Я думала, что это вы ее забрали… Я пошла искать вас, а когда вернулась, девочки уже не было. Вот и решила, что вы взяли ее и ушли, а мне не сказали.

– Что? Да как вы могли? Это же халатность!

Я, как безумная, уставилась на полицейских. Они ответили ровным взглядом.

Харриет кашлянула.

– Вам и раньше случалось опаздывать за Эви, и вы забирали ее, не сказав никому ни слова, вот я и решила…

– Я никогда ее не забирала, вы лжете!

Я пыталась сосредоточиться, вспомнить – может, я и правда приходила за ней в школу на днях, и если да, то опаздывала или нет… Но безуспешно.

– Было сообщение на школьном автоответчике. Я сказала, что уже еду.

– Автоответчик проверяли. – Она покачала головой. – Там не было вашего сообщения, а в личном деле Эви нет никаких указаний о том, как с вами связаться, поэтому я не смогла вам позвонить.

Незаполненный листок из личного дела лежал на кухне, поверх стопки неоплаченных счетов.

– Но я же оставляла сообщение, как… – начала я, но умолкла: не могла вспомнить, на самом ли деле оно было или мне казалось, а если было, то о чем…

– Миссис Коттер, – сказал инспектор Мэнверс, – мне кажется, память вас подводит. Вы не…

– Нет, я не пила. Об этом меня уже спрашивали. Я в панике, понимаете вы или нет?!

Полицейские переглянулись.

– Вам уже случалось опаздывать за Эви, – начала констебль Холт, берясь за блокнот.

– Нет, не случалось, я такого не помню. И вообще, это что, преступление? Да вы хотя бы знаете, что делается на дорогах?

– Разумеется. Но мисс Уотсон говорит, что вы не всегда точно знали расписание дополнительных занятий своей дочери.

Я уставилась на Харриет, и та поспешно отвела взгляд.

– Сегодня у Эви было такое занятие, это я, по крайней мере, помню. А вот она… – и я показала на учительницу пальцем, – позволила неизвестно кому забрать моего ребенка.

– Я думала, что ее забрали вы! Вы опоздали на сорок минут. Я попросила Эви посидеть в классе, а сама пошла вниз, посмотреть, не ждете ли вы в холле. Что же, мы должны были ждать до ночи?

– Наши люди уже ищут вашу дочь, – сказал инспектор Мэнверс. – Может быть, когда мисс Уотсон оставила ее одну, она сама пошла искать вас и заблудилась.

– Моя мама упала с лестницы, ее забрали в больницу, – тихо сказала я. – Я поехала туда к ней, а на обратном пути попала в пробку – на трассе была авария. Я ничего не могла сделать. Вы к соседям ходили?

– Да, я говорил с вашим соседом и его матерью. Они весь день провели дома. Очень нам помогли.

Ха, еще бы… Я поспешила прогнать мысль о Колине и его фотографиях.

Харриет Уотсон перевела дух и уставилась на меня. Круглые стекла очков делали ее похожей на сову.

– Будь у нас ваш контактный номер, мы бы знали, что происходит и когда вас ждать.

Три пары глаз смотрели на меня с осуждением.

Они уже всё решили.

Во всем виновата я.

Та славная медсестра входит в комнату и закрывает за собой дверь. Я узнаю ее по тонкому аромату духов и еще по тому, как она разговаривает вполголоса, отмечая каждый завершенный этап работы.

– Ну, как мы сегодня? Соскучились без меня? А у меня были выходные…

« Да, соскучилась. Я очень соскучилась ».

– Ко мне приезжал сын с женой и внуком, его зовут Райли. Они живут в Девоне. Мы так чудно провели время… А у вас есть дети? – Она подходит к кровати. Краем глаза я вижу большое синевато-белое пятно. – Извините, я болтаю и совсем забыла, что там вам меня не видно…

Надо мной возникает лицо. Темные волосы, голубые глаза. Улыбка – передние зубы поставлены слегка наискось. Брови не выщипаны, на висках седина. Дыхание пахнет кофе и, пожалуй, сигаретами, но совсем чуть-чуть.

Почему-то лицо кажется смутно знакомым, хотя так близко я точно вижу ее в первый раз. Обычно она просто наклоняется, чтобы поздороваться, а потом выполняет свои обязанности. И уходит.

– Меня зовут Нэнси. Теперь я отвечаю за эту палату… правда, временно. Так что мы будем часто видеться. Надеюсь, вы не против.

Я старательно таращу глаза, чтобы показать – я здесь, я все слышу.

Нэнси хмурится.

– Мне говорили, что к вам приходила ваша сестра. Но она оставила какую-то странную информацию, ни в одной базе нет таких имен и фамилий… Вас как будто не существует.

Я смотрю на нее, а она – на меня, причем так внимательно, как будто решает какую-то задачу.

– Погодите-ка. – Я слышу, как она подходит к шкафчику, открывает его, что-то ищет. Когда меня привезли, туда поставили мою сумку. – А ну-ка, что у нас здесь?.. Может, какие-нибудь подсказки найдем? Интересно, кто-нибудь вообще просматривал ваши вещи?

« Нет. Они меня просто списали ».

Я слышу звон ключей, шорох бумаги. Обожаю эту женщину за то, что для нее я еще существую, я – человек. Внутри начинает теплиться надежда.

– Фото, – бормочет она себе под нос, но в следующую секунду уже склоняется надо мной. – Интересно, кто это?

Карточка оказывается перед моими глазами.

Это Эви – тот самый портрет, которым дразнила меня она . Наверное, выронила, когда сюда вошел доктор Чанс. А потом уборщица нашла его и сунула в мои вещи.

Я жду, когда волшебная волна адреналина снова достигнет головы – ведь она уже помогла мне моргнуть однажды. Но ничего не происходит.

Медсестра смотрит на меня сверху вниз, а я лежу неподвижно, как бревно, обнаружив, что уже не так крепко держусь за нить, связывающую меня с миром. Я еще здесь, но все же уже почти там , и очень скоро он настанет – тот миг, когда я окончательно уйду в небытие.

Ну и пусть, лишь бы успеть сделать это для Эви – исправить ту страшную ошибку. А потом можно и уходить.

Но, что бы ни творилось у меня в голове, сердце исправно гонит кровь по телу, которое верно служило когда-то, а теперь стало чужим, превратившись в сосуд, полный сожаления и горя. А еще презрения – к себе и к ней, к той, которая приходила совсем недавно.