Ким Слэйтер - Запертая в своем теле

– То есть ей помогают дышать, а она, может быть, украла ребенка? – ожесточенно спрашивает Анита.

– Пока у нас нет ничего, кроме подозрений. Миссис Коттер, вы узнаете эту женщину?

Тони дрожащими руками берет второй снимок, всматривается в него. Вдруг ее глаза расширяются, лицо стремительно бледнеет. Она вскакивает и смотрит на дверь. Фотография выскальзывает из ее пальцев и падает на пол, а за ней и сама миссис Коттер – бесчувственная, словно тряпичная кукла.

Медсестра тут же опускается рядом, бережно кладя ладонь ей на щеку.

– Обморок. Через минуту очнется.

Тони действительно быстро приходит в себя и видит Нэнси.

– Так это она, – хрипло шепчет несчастная; слова будто пузырятся на ее сухих, запекшихся губах. – Все это время – она… Что она сделала с моим ребенком?

Я жду.

Часы всё тикают, а я всё жду, слушаю и жду…

Но все равно оказываюсь не готова, когда дверь наконец распахивается.

В палату входят люди, много людей. Я слышу их шаги, чувствую запахи.

У них теплые, слегка вспотевшие тела, они мучаются вопросами: кто я такая? Почему сделала то, что сделала?

Кто-то сопит, шмыгает носом; кто-то – судя по голосу, мужчина – шепчет ободряющие слова, и две пары ног, слегка шаркая, приближаются к моей кровати. Снова шепот – слишком тихо, слов не разобрать – а потом все стихает, и надо мной повисает лицо Тони Коттер.

Я бы не узнала ее, если б не ждала. Но это точно она, несмотря на то, что подурнела – дальше некуда. От женщины, которую я помню, осталась лишь оболочка, сухая, словно из нее выпили жизнь.

И это сделала я. Я сама, в тот день, когда отняла у нее Эви.

Мы смотрим в глаза друг другу.

Она не знает, вижу ли я ее, зато я точно знаю, что она видит меня.

– Я доверяла тебе… – Ее слеза падает на мою щеку.

Снова мужской голос.

– Вы узнаёте эту женщину, миссис Коттер?

Секунду-другую она молчит, слезы продолжают капать.

– Ее зовут Джо Дикон. Я с ней работала. Я считала ее своей подругой.

Она закрывает глаза, слезы ручьем текут мне на лицо – и я моргаю.

Потом еще раз.

Но она ничего не видела.

Снова никто не видел, как я моргнула.

Самое страшное в кошмаре – это то, что, пока спишь, ты живешь внутри страха, и не остается ничего, кроме как плыть по течению вместе с ним.

Но когда просыпаешься, а кошмар не проходит, то можно начать бороться с ним. И тогда возникает пусть малая, но надежда на то, что тебе удастся победить.

Два дня назад я узнала, что Эви украла Джо Дикон и что есть фото более взрослой Эви, – и это стало началом моего пробуждения.

Я чувствую, что могу что-то сделать.

И решаю начать со звонка медицинской сестре Нэнси Джонсон.

– Так что же у тебя за история, Джоанна Дикон? – Нэнси склоняется к самому лицу пациентки.

Нет никаких причин полагать, что Джо, как ее теперь называют, способна видеть и слышать. Но Нэнси убеждена – да, способна.

Потому что вчера, когда в палате собралась целая толпа народу, медсестра заметила, как Джо моргнула. Хотела сказать об этом всем, но не стала. Ну скажет она, и что? Кому от этого будет лучше? Уж точно не Тони Коттер, измученной до того, что от нее прежней осталась лишь тень.

Но было и то, чего никак не получилось предвидеть: вечерний звонок от Тони.

– Придумайте что-нибудь, умоляю, – рыдала в трубку несчастная. – Только вы сейчас можете спасти Эви!

Нэнси попросила время на обдумывание. На самом деле она уже знала, что делать.

В голову ей пришла одна мысль, но такая нестандартная, что начальство не поймет и не согласится.

И она решилась.

Решилась провести с Джоанной Дикон эксперимент.

– Я загляну к вам через денек-другой. А вы пока не рассказывайте ничего инспектору Мэнверсу.

Нэнси знала – инспектор будет регулярно общаться с врачами и администрацией больницы, и если он будет в курсе ее затеи, то что-нибудь обязательно выплывет наружу.

И вот теперь она стоит, склонившись над парализованной, и представляет, как глаза женщины фокусируются на ее лице, и оно постепенно обретает четкость, становится узнаваемым.

В униформе очень жарко, на верхней губе выступили крошечные капельки пота. В уголке левого глаза присох комочек туши – Нэнси видела его в зеркало, в туалете. Консилер под глазами пошел пятнами, а на подбородке пробивается пятно, грозя превратиться в здоровый прыщ.

Всё это Джо Дикон видит сейчас вблизи. И пусть видит: так она поймет, что перед ней – обычная женщина.

Пациентка должна поверить, что медсестра хочет ей помочь.

– Полицейские уже беседуют с твоей матерью и коллегами.

Инспектор Мэнверс говорил, что шесть лет до паралича Джо Дикон жила под новым именем, которое взяла, отсидев срок за мошенничество. Но теперь, узнав, кто она такая, полицейские добрались до ее родственников.

– В палате никого больше нет, только ты да я. – Нэнси смотрела на подопечную сверху вниз. – Я не верю, что ты плохой человек. Будь ты плохая, я бы давно это почувствовала.

Это правда. У Нэнси чутье на людей.

Пару лет назад она работала в палате, куда положили человека по имени Кэмерон Тэнди. Он попал в больницу после серьезной автокатастрофы, в которой у него сильно пострадали обе ноги. Всем медсестрам он говорил, что работает адвокатом и что все знают его как защитника добрых и невиновных. Он был хорош собой – твердая линия подбородка, широкие плечи. Коллеги помоложе прямо сохли по нему, и она вполне их понимала, но сама ничего такого не чувствовала, даже наоборот – Тэнди был ей противен. До того, что всякий раз, когда она оказывалась с ним рядом, буквально волосы дыбом вставали – по крайней мере, на руках.

А потом в больницу без всякого предупреждения пришли два детектива и заявили, что хотят допросить этого Тэнди по делу исчезновения восьмилетнего мальчика. И оказалось, что он уже четыре года как лишен адвокатского звания, а теперь еще и проходит как подозреваемый в деле о сексуальных домогательствах до ребенка.

Тогда Нэнси сразу почувствовала зло, исходящее от Тэнди, а теперь чувствует, что в Джоанне Дикон зла нет. И не важно, что факты против нее, им наверняка есть какое-то объяснение.

Три года назад Нэнси уже помогла малышке Эви Коттер, когда ту покусали осы. Настало время помочь еще раз.

Никто не знает, жива ли еще Эви, но Нэнси уверена: где бы ни была сейчас девочка, живая или мертвая, она должна быть возвращена матери.

А Джоанна Дикон – ключ к тайне. Единственный ключ.