Франко Маннара - Меня зовут Бёрди [litres]

– Точно. Он дал нам это утром, когда понял, что проглотил вчера, олух царя небесного. Малыша совсем развезло, но он думал, что ему уже ничего не грозит, и мы тоже. Он рассказал нам, что помнил, немного, конечно, мол, отрывался на крутой вечеринке где-то на улице Лепик, и всякой дури там было завались.

– Больше ничего о вечеринке?

– Нет, пригласила его вроде компания папенькиных сынков, в баре они познакомились… А ведь я ему говорил, чтобы осторожней выбирал друзей, – цинично добавляет он.

– А потом?

– Да ничего особенного, принял он эту дрянь, а вечеринка не задалась, он поцапался с какой-то компашкой фашистов, и его оттуда выперли.

Паоло берет коробочку в руки и смотрит на голубые шарики.

– И что ты с ними будешь делать?

– Пока не знаю. А что, может, тебе хочется заторчать?

– Нет, но я подумал, если ты не знаешь, я бы взял их с собой, показал боссу, может, удастся что-нибудь выяснить.

Остиль пристально смотрит ему в глаза, ничего нельзя прочесть в его стальном взгляде, но Паоло чувствует, что он размышляет. Наконец здоровяк берет коробочку, сжимает в кулаке, ни слова не говоря, подходит к Паоло и тычет ею ему в грудь.

– Я тебе ее дам при одном-единственном условии.

– Слушаю.

– Если что-нибудь накопаешь, повторяю, хоть что-нибудь, сразу доложишь мне.

Он смотрит на него, не мигая.

– Если узнаю, что ты что-то от меня скрыл, буду очень, очень недоволен. Мы друг друга поняли?

– Нет проблем.

– …

– Если что-нибудь выясню, ты об этом узнаешь.

– Дай-ка мне твой телефон.

Паоло инстинктивно пятится, не понимая цели маневра.

– Не паникуй, я просто установлю одно приложеньице, мы его используем среди своих. Введу в базу свои координаты.

Несколько минут Остиль что-то делает с телефоном.

– Вот, готово. Смотри, когда открываешь приложение, попадаешь прямо на эту красную кнопку. Типа «911» для черных. Нажимаешь – и я сразу узнаю, где ты находишься. Это может пригодиться в таких передрягах. Жми смело, днем и ночью. Если мы можем тебе помочь разогнать паразитов, что травят нас этим дерьмом, положись на нас.

– ОК.

Паоло встает и идет к двери, все сказано, добавить нечего.

– Паоло! Ты береги себя, парень! Типы, которые промышляют этой дрянью, сейчас наверняка собственной тени боятся.

– Не беспокойся, все путем!

Подняв руку в прощальном жесте, Паоло закрывает за собой дверь.

На улице он закуривает сигарету. Стражи у двери сидят на стульях и смотрят видео в телефоне, похохатывая, как два кита. Он достает телефон и звонит Шале, возвращаться домой все еще слишком рано.

– Алло?

– Паоло!

– Как оно там? Что делаете, отрываетесь?

– Слушай, мы в студии, едим торт и накидываемся мескалем, празднуем день рождения подружки… забыл чьей. Заглянешь?

– Ага, еду.

Ему надо развеяться, а лучше вечеринки в студии «Play» для этого не придумаешь. Разогнав Монику, он выезжает на автостраду А3, потом на кольцевую и добирается до улицы Труа-Фрер меньше чем за двадцать пять минут.

Народу в студии полно. Ударную установку оставили, а остальное оборудование свалили в угол, все расселись, кто на чем. Он не был здесь после той открытой репетиции. Следующие отменили одну за другой по разным причинам, никто на них особо и не настаивал. Всем нужно было время, чтобы отвлечься от неприятностей, и Шала в этом смысле, похоже, взял быка за рога. Ударник встает и протягивает Паоло стакан мескаля с шампанским.

– Идем, познакомлю.

Он берет его за руку, увлекая в глубь студии, выдергивает откуда-то подушку и садится с одной из группок.

– Паоло, это наша малышка Франсуаза, у нее сегодня день рождения! А это Кристина.

– Кристель, – поправляет та.

– Да, точно, Кристель, а это…

– Надеж.

– Да, Надеж, и Поль, дружок Франсуазы.

– Жан-Поль…

– ОК… ОК, – смеется Шала.

Он, похоже, уже лыка не вяжет. Звуковым фоном Паоло узнает один из последних альбомов «Flaming Lips», The Terror , ударник ставит его, только когда совсем улетает. Переборы гитары мешаются с навязчивым грохотом ударных и каким-то рептильным голосом, делая обстановку совершенно нематериальной. Как будто идешь в сиропе или в майонезе. Малышка Франсуаза протягивает ему тарелку с куском торта.

– Я сама его испекла, скажешь, как тебе.

– Спасибо и с днем рождения.

Она дарит ему улыбку.

Торт изумительно вкусный, атмосфера непринужденная, Паоло ложится и закуривает.

Пытаясь дотянуться до пепельницы, которую Шала всегда оставляет на своей установке, он чувствует, как растекается внутри тепло, а перед глазами все плывет. Он поворачивается к Франсуазе, которая по-прежнему рядом с ним.

– Слушай, а он непростой, твой торт, а?

Она лукаво улыбается.

– А то как же, я кондитер! Это десерт с тремя сортами шоколада и хрустящей карамелью, мое собственное изобретение.

– Гм… Но я имел в виду другую начинку, ты туда чего-то подсыпала?

– А-а, действительно, Шала тебя не предупредил?

– Нет, хотелось бы узнать, что там.

– Извини. Но, знаешь, у меня все качественное, экологически чистое. Этот я испекла на афганском масле первого отжима.

– ОК, понятно.

Паоло чувствует, что приход будет жестким. Он предпочел бы сегодня иметь ясную голову. Он с трудом поддерживает разговор с Надеж, своей соседкой, и тщетно пытается вернуться на землю, но голова уже выделывает мертвые петли. Вскоре он понимает, что резьбу сорвало окончательно, и дает себе улететь. Ему остается только ждать, пока это пройдет. Они смотрят друг на друга и одновременно заходятся смехом на добрых пять минут. Поехали, бесплатный круг на «Спейс Маунтин».

Мир он видит теперь лишь промельками!

Комната колышется

в асимметричных судорогах

откатывает

Шала колотит по ударным в ритме музыки

Он пытается открыть пиво долго-долго

или всего секунду

время не существует

идет как хочет

секунда

час

резина растягивается, сжимается

1 = Все

Звук приглушен

свет на сетчатке

У стен есть запахи

Музыка заполняет каждый миллиметр, свободный от тел

Перемешиваются все я

Ты

Они

1 = Все

Паоло видит себя, закрывающего дверь подсобки. Надеж вошла первой, она оборачивается и притягивает его к себе. Целует взасос, их языки горячи. Она стаскивает с него футболку и расстегивает ремень. Он расстегивает клетчатую рубашку брюнеточки, освобождает от бюстгальтера груди. Они большие, тяжелые, с широкими розовыми сосками, он берет левый губами, а она запускает пальцы ему в трусы. Взяв в руку его дружка, медленно массирует головку. Он задирает ее юбку и гладит ноги, а сосок у него во рту начинает твердеть. Сдвинув одним пальцем трусики, он ласкает густую поросль. Она теплая, влажная. Он спускает трусики на пол. Она садится лицом к нему на стоящий позади усилитель и раздвигает ноги. Он входит в нее одним махом. Войдя, едва движется, а она вцепилась в него и дышит все чаще. Он начинает медленно, взад-вперед, постепенно ускоряясь. Несколько минут они двигаются в рваном, убаюкивающем ритме. Надеж обхватила его ногами, массирует спину, водя ими сверху вниз, стоны все громче, она бормочет какие-то невнятные слова, заглушенные музыкой и грохотом ударной установки. Потом вдруг напрягается под ним, словно оцепенев, замирает в ожидании волны, и он тоже чувствует ее приближение. Погружается глубже, толкается бедрами резче, ускоряется в последний раз, уже не в силах сдержать оргазм, и они кончают одновременно.