Кэтрин Купер - Шале

— Voila! — восклицаю я, продолжая размахивать плавками, словно исполняю танец семи покрывал.

Адам улыбается и встает. Оглядывает меня с головы до ног, и мне вдруг становится неловко.

— Держи, — протягиваю ему плавки, но он их не берет. Что-то в его лице меняется, и в следующее мгновение я понимаю, что сейчас произойдет.

Меня охватывает паника, я отступаю к стене, а он хватает меня за запястье. Его полотенце спадает, и Адам впивается ртом в мои губы, прижав меня к дверце шкафа. Он стискивает мою грудь, и на секунду я замираю от шока, не зная, что предпринять. Адам трется бедрами о мои бедра, и мое полотенце тоже падает.

Я отворачиваю голову и издаю приглушенный хрип. Он впивается пальцами мне в лицо и разворачивает его обратно, опять припадая к моим губам. Просовывает язык мне в рот и хватает меня за вторую руку, поднимая ее вверх.

Я пытаюсь вывернуться. Вскрикиваю в панике:

— Что ты делаешь?!

Адам сдергивает меня с места и швыряет на кровать, по-прежнему удерживая мои руки над головой. С силой проталкивает колено между моими ногами, раздвигая их.

— Нечего брыкаться, — рычит он, целуя и кусая мне шею. Его колени движутся выше, отталкивая мои ноги, и я отчаянно пытаюсь свести их обратно. — Ты же весь день заигрывала со мной.

Адам дергается, грубо входя в меня, и я заливаюсь слезами, ощутив его внутри. Пытаюсь вырвать руки, которые он все еще держит наверху, чтобы оттолкнуть его, но не могу.

— Прошу, Адам, я не… я совсем… — шепчу я, потому что на крик не хватает воздуха. Кажется, он даже меня не слышит.

— Я не хотела… — удается пробормотать мне, но Адам продолжает. Его дыхание становится быстрей и короче, он всем весом наваливается на меня и утыкается лицом мне в шею. Я извиваюсь на постели, но Адам слишком тяжелый — он пригвождает меня к кровати.

— Пожалуйста, — умоляю я его. Стараюсь выдернуть руки, увернуться — бесполезно.

Он движется все резче и сильнее, потом издает громкий стон, весь сотрясается и скатывается с меня.

Я остаюсь лежать, как он меня оставил, на спине. Слезы катятся из моих глаз, стекая по лицу. Я правда заигрывала с ним? Я этого хотела? Уже сама не знаю…

Адам садится и искоса взглядывает на меня, а потом рывком поднимается с кровати и оборачивает вокруг бедер полотенце — точно как было, когда он вошел. Я тянусь за своим — полотенце лежит рядом на кровати, — и прикрываюсь, хоть это уже и не имеет смысла. Никогда еще я не чувствовала себя такой обнаженной и уязвимой.

Адам пробыл в комнате, наверное, не больше пяти минут; судя по его лицу, он считает, что ничего особенного не случилось.

— Мы же никому об этом не скажем, Луиза, правда? Всё в порядке. Ты этого хотела не меньше меня. Да и все равно, кто в такое поверит? — Он подхватывает плавки и открывает дверь. — Увидимся в сауне.

Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция

Луиза

Адам выходит, а я так и лежу, не зная, что делать дальше.

Неужели это действительно произошло?

Неужели я его спровоцировала?

Неужели я хотела этого не меньше его, как он сказал?

Меня бьет дрожь; внезапно я ощущаю пронизывающий холод. С трудом поднявшись, иду в душ, до отказа выкручиваю кран и стою под невыносимо горячим потоком.

Тру себя с головы до ног дорогим мылом Уилла, мо́ю голову, но все равно ощущаю на себе запах Адама.

Сказать Уиллу, что тут произошло?

А он мне поверит?

Вдруг он подумает, что это моя вина?

Это моя вина?

Я снова заворачиваюсь в полотенце и ложусь на кровать. Кожа у меня вся красная и горит.

Уилл вот-вот вернется.

Я не хочу, чтобы он воспринял мой вид как приглашение. Адам ведь так это понял. Уилл не похож на Адама, но все равно… Я не хочу давать ему ложные сигналы.

Поднимаюсь и натягиваю старые джинсы и свитер с капюшоном. По сравнению с Нелл в очередном ее дизайнерском прикиде я буду смотреться нищенкой, но мне плевать. Меня приводит в ужас мысль о любом прикосновении к моей коже. Кто бы это ни был.

Я уже подумываю сказать Уиллу, что у меня болит голова и я не пойду на ужин, но, несмотря на обильный ланч, неожиданно чувствую, что проголодалась; к тому же я и так успела показать себя капризной и привередливой за это путешествие, и, если не стану держать себя в руках, Уилл может меня бросить. Опять же — вдруг Адам расскажет ему, что произошло, а меня не будет за столом, чтобы изложить свою версию? Что, если Адам преподнесет все так, будто я кокетничала с ним и мы занялись сексом, пока Нелл с Уиллом катались? Способен ли он на такое? Адам постоянно пытается унизить Уилла, но… сказать ему, что мы… что он сделал — это, наверное, чересчур?

Даже не знаю.

Поверит ли Уилл, если я расскажу ему правду?

Не уверена.

Передумав, меняю свитер на элегантный топ — не хватало еще, чтобы Уилл меня стеснялся — и повязываю шарф, чтобы он не увидел мою шею. На ней синяки и укусы. Не очень заметные — вполне можно сказать, что кожу натер ворот куртки, — но я не хочу, чтобы Адам на них смотрел. Смотрел на то, что натворил. Не надо напоминать ему.

Через пару часов мы вчетвером сидим за столом и ужинаем. Я избегаю встречаться с Адамом глазами, но весь вечер он ведет себя как ни в чем не бывало. Подливает всем вина — сначала нам с Нелл, а потом им с Уиллом, как обычно. Идеальный кавалер. Припоминает Уиллу историю со сломанным креплением, подшучивает надо мной — я, мол, влюбилась в своего инструктора — и тому подобное. Обычный ужин в обычный вечер обычных лыжных каникул — ничего не случилось, никого не насиловали.

Меня изнасиловали. Или нет? Или действительно ничего не произошло? То есть, конечно, мы занимались сексом, но может… все было так, как сказал Адам? Может, меня не принуждали?

Я сама этого хотела? Я внушила ему мысль, что хочу этого?

Это одно и то же?

В этот момент я понимаю, что совершенно точно не могу рассказать все Уиллу. Он мне не поверит. Сейчас даже я сама не верю себе.

— Правда ведь, Луиза? — спрашивает Адам, возвращая меня к общей беседе. — Мы отлично пообедали в «Таверне», да? Жаль, что Уилл все пропустил, потому что по собственной глупости сломал крепление, а Нелл оказалась слишком медленной, чтобы поспеть за мной.

Нелл фыркает.

— Я СОВСЕМ не медленная! Просто мне хотелось остаться на той стороне долины и не возвращаться сюда — во второй половине дня там солнце, и те трассы нравятся мне больше, чем эти.

Я бросаю взгляд на Адама — лишь на мгновение, потому что мне слишком больно. Совершенно очевидно, что он насмехается надо мной. По крайней мере, я так чувствую. Может, он решил, что мы теперь храним общий секрет про то, что случилось между нами, пока Уилла не было? Или же он смотрит на меня просто так, без всякого подтекста? Такое впечатление, что я больше ничего не понимаю.