Рику Онда - Дом с синей комнатой

Дети хорошо понимают, если на них жалеют время. Они начинают жаждать его еще больше и делают все, чтобы заполучить внимание взрослых. Обычно это приводит к обратному эффекту и неудаче, потому дети постепенно учатся не доверять взрослым и сдаются.

Однако стоит чему-то произойти, как те же экономившие время родители и учителя говорят: «Не скрывай ничего, расскажи мне все». Не уделяя тебе своего времени, они стараются завладеть твоим? Неудивительно, что дети этому противятся.

А Брат не жалел своего времени. Возможно, потому что он не работал, и оно у него попросту было.

Он был добрым.

В нем не было ничего ненормального.

Время от времени он заговаривал о чем-то странном, но это не было пугающим или зловещим. Он скорее был мечтателем, не от мира сего. Тем, кто скорее пострадает сам, чем ранит других. Тем, кого задирают, а не задира.

Говоря о науке, он был собранным и серьезным, однако стоило ему отклониться от темы, как его взгляд начинал блуждать, словно он переносился в свои мечтания.

Он почти не говорил о себе, увиливал от ответа, если его спрашивали.

Действительно, за несколько недель до убийства он только и делал, что в одиночестве читал сутры. И никого не принимал.

Но я был упертым: каждый день, по пути из школы, обязательно заглядывал к нему. В ответ на все мои уговоры и увещевания он лишь молча смотрел на меня грустными глазами. Глядя на него, я быстро сдавался и уходил.

Да, он часто говорил о «третьем глазе». Вдруг задумчиво начинал бормотать о том, что его можно раскрыть, обрести при должных тренировках. Мне все это было неинтересно, поэтому, стоило ему начать, как я переставал слушать, ожидая, когда он закончит витать в облаках. Я почти ничего не помню.

Зато прекрасно помню, как Брат говорил о Голосе.

Он мог вдруг умолкнуть посреди рассказа, уставившись в потолок или в окно. А в ответ на мои расспросы отвечал, что слышит Голос.

Я говорил, что он, должно быть, ослышался, но Брат лишь мотал головой.

И всегда с серьезным лицом добавлял:

— Я слышу Цветочный Голос.

Знаю, любой на моем месте решил бы, что это безумие, но я тогда, услышав это от Брата, не подумал, что это глупо или странно.

Он мог абсолютно нормально рассказывать о функциях и равенствах, а потом вдруг запнуться и уставиться в одну точку.

Я уже привык, время от времени замечая, как это случалось снова.

Я-то, конечно, никаких голосов не слышал.

Цветочный Голос… Он не знал, что это были за цветы. Я тоже спрашивал. Это сакура или тюльпан? Голоса есть у всех цветов?

В ответ Брат лишь неопределенно качал головой.

— Они белые. Красивые белые цветы, в самом расцвете. Много белых цветов, — всегда отвечал он на мои расспросы.

Есть много белых цветов. Лилии, хризантемы, магнолии… Я перечислял их названия, но он лишь качал головой и отвечал:

— Такой прекрасный Голос…

Говоря о нем, Брат начинал светиться от счастья.

Да, он был довольно симпатичным, с правильными чертами лица. Обычно ходил, опустив голову, и потому выглядел печальным, но улыбка делала его очень красивым. Заговаривая о Голосе, Брат становился счастливым; я радовался, когда видел его таким.

Конечно, я не знаю, действительно ли он что-то слышал. Мне было, в общем-то, все равно. Даже будучи ребенком, я понимал, что у него слабая психика, поэтому просто радовался, когда он бывал доволен.

О да, о том Голосе писали много всякого — странного и забавного, — когда дело стало достоянием общественности. Что это был Голос с небес, приказавший ему убить эту семью, или Голос, терзавший его каждый день. Читая газеты, я злился, насколько все притянуто за уши; это было совсем не похоже на Брата.

Говорили даже, что он сам написал об этом в предсмертной записке, но я отказывался верить.

Всех волновало одно — был ли этот голос настоящим?

Что? Да, я рассказал полиции. Но, похоже, они мне не поверили. Кажется, только я видел при нем тот листок бумаги.

Дайте подумать… дня за два до убийств.

Я заметил, что он бережно держит в руках клочок бумаги для записей. Я столкнулся с ним по пути из школы, направляясь в гости к другу.

— Брат, что это у тебя?

Он выглядел таким счастливым, держа в руках листок бумаги, так бережно нес его двумя руками, что мне стало жутко любопытно.

— Голос дал его мне, — ответил Брат.

Он застал меня врасплох. Конечно, я понял, что это именно тот голос, о котором он всегда говорил, но я не думал, что он действительно существует.

— Что он тебе дал?

Я быстро заглянул ему в ладони. Это был небольшой мятый листочек дешевой бумаги вроде тех, что используют для записей, со следами от сгибов. На нем аккуратным почерком были написаны два адреса. Я бы сказал, что это был девчачий почерк.

Я не успел прочесть адреса целиком, но в одном из них точно была префектура Ямагата.

Хихикая, как девчонка, Брат направился домой.

Я не придал этому особого значения. Однако где-то в глубине души пришел к выводу, что Голос, о котором постоянно говорил Брат, мог действительно существовать.

Я вспомнил об этом листке бумаги уже после его смерти, когда полиция и журналисты объявились у нас на пороге, разнюхивая и задавая вопросы. Я напрочь забыл о нем до того момента.

Я заговорил о нем, только когда прошла первая волна безумия и к нам пришел другой детектив. Сперва полицейские, рыскающие в поисках убийцы, нас пугали, к тому же мама не хотела, чтобы я говорил с ними о Брате, потому я впервые рассказал о нем именно детективу.

Детектив походил на школьного учителя, спокойного и рассудительного. Он всегда приходил с полной женщиной-напарницей, которая тоже умела хорошо слушать, — с ними было легко говорить.

Услышав от меня о записке в руках у Старшего Брата, детектив явно заинтересовался.

Причину я понял гораздо позднее, уже повзрослев.

Дело было в адресе, написанном на том листке бумаге. Адрес человека, который якобы заказал доставку отравленных напитков на адрес клиники Аосава, где погибли все эти люди. Адрес, который начинался с «префектура Ямагата».

Другими словами, выходит, что кто-то вручил записку с двумя адресами Брату, чтобы тот подделал накладную. Не нужно большого ума, чтобы понять важность этого листка бумаги.

Был еще один человек, причастный к убийствам.

У меня в голове не укладывалось, что кто-то еще может стоять за преступлением, в котором обвинили Брата. Полиция тоже знала о его душевном состоянии, к тому же им так и не удалось установить мотив.

Они тщательно проверили его контакты. Любой, кто хоть раз видел его, был допрошен и проверен. Досталось даже служителю храма, куда Брат ходил смотреть на статуи Будды: его допрашивали несколько дней, как настоящего преступника, доведя до белого каления.