Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Он окликнул Буссе, который вышел из туалета в состоянии глубокого потрясения. Пара минут — и вот они уже едут на материк, где Буссе сядет на поезд в сторону хутора в Смоланде.

На пароме Буссе сидел в молчании, едва отвечая на прямое обращение, и казался мертвенно-бледным.

— Здесь нет никого из «Виа Терра», — заверил его Симон. — Я прошелся по палубе и посмотрел. Как сойдем с парома, поедем прямиком на вокзал.

— Не в этом дело, — пробормотал Буссе. — Но внезапно услышать его голос… Похоже, он и вправду беспокоится. Я чувствую себя трусом — просто взял и убежал… Как предатель.

— Послушай, он нисколько за тебя не беспокоится. Просто боится, что ты не станешь молчать о том дерьме, которое творится в «Виа Терра». Ты ведь это понимаешь?

— Может быть. Это трудно понять, но он помог мне в тот момент, когда всем остальным было на меня плевать… Все очень сложно.

Симон вздохнул.

— Решать тебе. Что, поедем назад?

— Нет, точно нет. Просто… Я не могу вернуться в «Виа Терра» — и не могу покинуть это место. Выхода вроде как нет. Как бы я ни поступил, все полетит к чертям.

Буссе передернул плечами, словно стряхивая с себя какой-то груз. Потом повернулся к Симону и издал хриплый смешок, тут же растаявший в тумане, окружавшем паром.

— Ясное дело, я поеду на хутор твоих родителей, Симон. Просто в голове возникают всякие безумные мысли… Спасибо, что помогаешь мне.

Но очевидно было, что эти слова говорятся не от сердца. Уже само присутствие Освальда глубоко потрясло Буссе. Симон встревожился, но успокоил себя тем, что всё наладится, когда Буссе начнет работать на хуторе.

В машине повисла неуютная тишина. Симон включил радио и сосредоточился на дороге. Но в эту минуту по радио снова заговорили о смерти Анны-Марии Каллини. Что-то насчет того, что установлена причина смерти — перелом позвоночника в шейном отделе. Буссе издал стон ужаса.

— Разве Франц не рассказал вам, что Анна-Мария Каллини погибла? — спросил Симон.

Буссе растерянно покачал головой.

— Тем не менее это так. Она разбилась на его мотоцикле.

Они поговорили об этом, а потом Буссе снова погрузился в размышления.

На станции толпилось множество народу. Симон подумал, что Буссе это, возможно, понравится — ощутить тепло и энергию других людей. Но вместо этого тот как-то нелепо выделялся, словно чувствовал себя здесь чужаком. Он постоянно озирался, покусывая нижнюю губу.

Поезд опаздывал на полчаса.

— Я подожду, — предложил Симон.

— Да нет, не стоит. Справлюсь сам. Сяду на скамейку и подумаю. Спасибо, Симон, за все, что ты для меня сделал. Однажды я отплачу тебе добром.

— Даже не думай об этом. Только, ради бога, не давай моей мамаше обратить тебя в свою веру.

Буссе рассмеялся.

— Кто знает… Разговор про путь божий звучит вполне ничего.

— Да ладно, мамаша обещала оставить тебя в покое. Ну, и папаша у меня немного странноватый… хотя он защитит тебя. Если там объявятся клоны Освальда, он тут же схватится за дробовик.

Они неуклюже обнялись. Буссе был такой тощий, что Симон почувствовал через куртку его выпирающие ребра. От него пахло шампунем Симона и новой синтетической курткой, словно он еще не успел обзавестись собственным запахом.

Буссе показал мобильный телефон, который отдал ему Симон.

— Ты уверен, что хочешь мне его отдать?

— Ясное дело — чтобы ты мог позвонить и поговорить, если надо. Но на нем нет зарегистрированного абонента, просто нужно время от времени покупать разговорное время.

— А ты-то как? Это же твой номер.

— Куплю себе новый. У меня не такой обширный круг друзей.

Буссе неуверенно улыбнулся, не отрывая взгляд от Симона.

— Ну, тогда созвонимся.

В тот момент, когда Симон собирался сойти с перрона, он обернулся и увидел, что Буссе встал и пошел вдоль путей спиной к нему, становясь все меньше и меньше, пока не превратился в крошечное мутное пятнышко.

Когда Симон сел за руль, на него навалилось неприятное чувство, однако он все же завел машину, выехал с парковки и вырулил на шоссе. Между тем неприятное чувство усилилось настолько, что у Симона стали дрожать руки. То, что не оставляло его в покое, теперь навалилось невыносимой тяжестью, так что он чуть было не потерял управление. Пришлось замедлить скорость и остановиться у обочины. Поначалу Симон не мог понять, что с ним; непонятный страх сковал все тело. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. Или с ним уже было такое? Перед глазами пронесся образ. Глаза Буссе.

Тут Симон понял, что тот пытался скрыть за вымученной улыбкой. Этот взгляд, так хорошо знакомый, отбросил Симона на четыре года назад. Внутри все сжалось, окружающий мир завертелся. Взгляд Даниэля и взгляд Буссе… Одно и то же выражение.

Симону удалось взять себя в руки настолько, что он смог завести машину, резко развернулся и понесся обратно к станции. Он не замечал других машин, не думал о том, что сильно превышает скорость, забыл в эту минуту о самом себе — знал только, что надо торопиться. Очень торопиться.

Поскольку парковочного места не нашлось, Симон поставил машину на инвалидную парковку, распахнул дверцу, не закрыв ее за собой и оставив ключи в зажигании, и побежал, натыкаясь на людей. Вслед ему посыпались злые выкрики и ругательства, но Симон не замечал их. Остановился на перроне, с которого должен был отправиться поезд Буссе, стал высматривать его в толпе, но темная точка исчезла. Тогда Симон побежал по перрону. Теперь он точно знал — никогда и ни в чем не был настолько уверен. Переворачивал чужие чемоданы, падавшие на асфальт с тяжелым стуком, расшвыривал людей. Изо всех сил напрягал зрение и в конце концов разглядел тень в конце перрона — далеко впереди. Голос в громкоговорителе сообщил о прибытии поезда — это был поезд Буссе.

— Нет! — крикнул Симон. Но тень не слышала его.

Симон уже не бежал, а летел, несясь как выпущенная из лука стрела, а грохот приближающегося поезда все нарастал. Тень приняла очертания. Человек, стоящий на самом краю перрона с прямой спиной, застывший, словно аршин проглотил. Симон снова закричал, на этот раз громче. Оттолкнулся от асфальта и ринулся вперед, пролетев последний отрезок по воздуху. Прицелился в ляжки, вцепился в них и рванул в сторону. Со стуком ударился головой о перрон, а сверху на него упал Буссе.

Их накрыла волна воздуха от поезда. Грохот колес о рельсы звучал так оглушительно, что в нем потонул отчаянный крик Буссе. Некоторое время они лежали так. Симон тяжело дышал; Буссе выл, как маленький ребенок. Но Симон уже схватил его за грудки и не собирался отпускать.

На перроне все забегали. Кто-то подбежал к ним. Поезд заскрипел и завизжал, замедляя скорость. Симон откатился в сторону и сел. Но прежде чем он успел открыть рот, раздался жалобный голос Буссе: